Как не умереть в одиночестве

– Слышал я это, ты уж поверь. Не проходило, должно быть, недели, чтобы Сэлли не заводила этот разговор снова, снова и снова. Все думала, как ей достучаться до тебя, чтобы ты хоть чуточку о ней позаботился или хотя бы перестал ненавидеть.

– Я ее ненавидел? Да нет же… это просто смешно.

– Вот как? Неужели? – В глазах Карла с новой силой полыхнула злость, и Эндрю поспешно спустился на две ступеньки. – То есть это не ты так на нее окрысился из-за Америки, что отказался даже видеться?

– Нет, все было не…

– И не ты, когда она хотела помочь тебе разобраться в собственной жизни, оказался так упрям, что даже в дом ее не впустил, хотя и знал, как больно этим ранишь? – Карл прижал к губам кулак и откашлялся.

«Господи, только не плачь», – подумал Эндрю.

– Карл, все не так прос…

– Не смей больше говорить это, – перебил Карл. – В том-то и дело, что все очень просто. Сэлли не была по-настоящему счастлива. Из-за тебя.

Эндрю спустился еще на ступеньку и едва не споткнулся, но успел повернуться и, используя энергию инерции, продолжил движение. Убраться отсюда как можно дальше, вот чего он хотел больше всего. Карл не понимает, что несет. Входная дверь захлопнулась за спиной, но сомнения не ушли и продолжали терзать Эндрю. В поезде, на обратном пути, они только усилились. А не было ли правды в словах Карла? Может быть, Сэлли и в самом деле так расстраивалась из-за их отношений, что это отразилось на ее здоровье и каким-то образом приблизило конец? Даже думать об этом было невыносимо больно.



В темноте, при выключенном свете, мерцающий экран слепил и резал глаза. Аватар TinkerAl – смеющийся танцующий помидор, один лишь вид которого вызывал обычно улыбку, казался сегодня злобным. Собравшись с духом, Эндрю заставил себя посмотреть на слова, напечатанные и стертые столько раз, что он уже сбился со счета.

«Я похоронил сегодня сестру».

На открытой странице вопросительно мигал курсор. Эндрю медленно перетащил его мышкой к кнопке «отправить», но отнял руку и потянулся к пластиковому стакану с шапкой пены. Он пил, пытаясь вернуть то приятное ощущение тепла, которое пришло в пабе с Пегги и сохранялось до обрушенного на него Кэмероном известия, но чувствовал только тупую пульсирующую боль за глазами.

Эндрю выпрямился. В ногу кольнули щетинки лежавшей в кармане кисточки для бритья. Часы показывали три ночи. В голове кружились слова Карла, перед глазами с ужасающей ясностью прокручивалась сцена их последней стычки. Чего бы только не отдал он сейчас за то, чтобы близкие, любимые люди были рядом. Добрые слова. Чашки с чаем. Те мгновения, когда семья была чем-то большим, чем сумма ее частей. Эндрю снова посмотрел на экран. Стоило только обновить страницу, и здесь появились бы десятки, даже, может быть, сотни сообщений от BamBam, TinkerAl и Джима. Что-нибудь об ограниченном выпуске нового подвижного состава или продаже пешеходного мостика. Они были почти друзьями, но все же довериться им Эндрю пока еще не мог. Это было слишком тяжело.

Палец переместился на кнопку «удалить».

«Я похоронил сегодня сестру».

«Я похоронил сегодня».

«Я похоронил».

«Я».





Глава 10




Хотя Кэмерон и настаивал, чтобы он взял столько времени, сколько нужно, Эндрю вернулся на работу через два дня после похорон. Он почти не спал в эти два дня, но сидеть в одиночестве, не зная, чем себя занять, оказалось куда хуже, чем заниматься покойниками, которых никогда не знал. Конечно, придется выдержать приступ сочувствия. Люди будут качать головами и печально улыбаться. Они даже представить не могут, как ему трудно. А он станет кивать и благодарить, ненавидя их доброжелательные слова и себя за то, что не заслуживает их жалости. Ожидания, однако, не оправдались. Едва ли не весь первый час Пегги говорила с ним исключительно о шотландских куропатках.

– Очень недооцененная птица, если хочешь знать мое мнение. Я видела бедняжку с одной лапой в слимбриджском заповеднике. Там у них небольшой пруд, и она плавала кругами по периметру, как будто совершала круг почета. Мэйзи – это моя дочка – просила спасти птичку, чтобы «придумать для нее новую лапку». Какие требования, да?

– Ммм. – Эндрю отмахнулся от надоедливой мухи. Учитывая, что для Пегги этот осмотр был всего лишь второй, акклиматизировалась она на удивление быстро, тем более что дом Джима Митчелла находился в еще более запущенном состоянии, чем квартира Эрика Уайта.

Джим, шестидесяти лет, умер в постели, задохнувшись собственной рвотой. Кухня, спальня и гостиная составляли одно помещение; отдельная от них душевая комната заросла плесенью, а пол был покрыт разнообразными пятнами, о возможном происхождении которых Эндрю старался не думать.

– Мой агент по недвижимости описал бы ее как «шикарную компактную туалетную комнату», – сказала Пегги, отдергивая грязную штору, и тут же отшатнулась. – Что за черт!

Эндрю поспешил к ней и увидел, что все окно в ванной покрыто маленькими красными жучками, напоминающими брызги крови от ружейного выстрела. Лишь когда один из них зашевелил крылышками, Эндрю понял, что это божьи коровки. Во всей квартире они были самым ярким пятном. Эндрю подумал, что если оставить открытым окно, возможно, это подвигнет насекомых к исходу.

На этот раз они были в полных защитных костюмах. Пегги настояла на том, чтобы надеть их на улице – прошлым вечером она посмотрела «Живешь только дважды», и теперь ей захотелось быть похожей на лаборантку из фильма о Джеймсе Бонде.

– Мой Стив, когда мы только начали встречаться, немножко смахивал на Пирса Броснана. Это было еще до того, как он открыл для себя пироги со свининой и прокрастинацию. – Она смерила Эндрю оценивающим взглядом. – А ты мог бы сойти за… как звали того парня, что снимался в «Золотом глазе»?

– Шон Бин? – Эндрю двинулся в направлении кухни.

– Да, он самый. По-моему, в тебе есть что-то от Шона Бина.

Поймав свое отражение в замызганной дверце духовки – наметившаяся лысина, клочковатая щетина, мешки под глазами, – Эндрю подумал, что Шон Бин может много чем заниматься в данный момент времени, но точно не ползать по комнатушке в южном Лондоне с прилипшим к колену меню из кулинарии.

Минут через двадцать они вышли на улицу освежиться. Эндрю так устал, что его чуть ли не качало. Над кварталом пролетел полицейский вертолет, и они, задрав головы, наблюдали за ним, пока он не развернулся и не улетел в том же направлении, откуда появился.

– Значит, не за мной, – сказала Пегги.

– Ммм, – пробормотал Эндрю.


– Знаешь, мне как-то даже не приходилось разговаривать с полицейскими. Чувствую себя так, словно что-то пропустила. Так хочется просто позвонить и сообщить о каком-то происшествии или чтобы меня вызвали для дачи показаний. А у тебя что-то такое было?

Эндрю на секунду отключился.

– Извини, что?

– Тебе приходилось иметь дело с полицейскими? С бобби. Или как их там… легавыми?

Эндрю вдруг перенесся в магазин грампластинок в Сохо. Та песня, что звучала в динамиках, была определенно «Голубая луна». От лица отхлынула кровь. Он метнулся к выходу, распахнул дверь. Сдавленный крик продавца: «Черт! Держите его, парень что-то стырил!» Эндрю столкнулся с кем-то уже на улице, отлетел, упал на землю, хватая ртом воздух. Над ним склонился какой-то мужчина. «Я – полицейский, не при исполнении». Искаженное злобой лицо продавца. Эндрю подняли. Схватили за руки. «Что ты взял?» От продавца дохнуло никотиновой жвачкой. «Ничего. Ничего. Честно. Можете обыскать». «Тогда какого черта побежал?» Что Эндрю мог сказать? Что та песня резанула болью? Что даже лежа на тротуаре, ему хотелось свернуться в комочек?

– Черт возьми, – рассмеялась Пегги, – ты как будто привидение увидел!

– Извини, – сказал Эндрю, но голос треснул, и слово сломалось посередине.

– Только не говори, что тебя задержали за пакетик конфет в «Вулворте».

У него задергалось веко. Мелодия лезла в голову, и Эндрю отчаянно пытался не пустить ее.

– Или пересек двойную желтую?

«Голубая луна, меня ты видела стоящим одиноко».

– Боже мой, мусорил в общественном месте?

Пегги подтолкнула его локтем, и Эндрю почувствовал, как откуда-то изнутри поднимается голос, резкий и непреклонный.

– Прекрати, ладно? – рявкнул он.

Лицо у Пегги вытянулось, а на Эндрю уже накатила волна стыда.

– Извини. Я не хотел… так. Просто последние две недели…

Они долго стояли молча, растерянные и смущенные, не зная, что сказать. Эндрю почти слышал, как крутятся шестеренки у Пегги в голове, как она пытается сосредоточиться и переменить тему. Значит, нужно приготовиться и быть внимательным.

– Эту игру моя дочка придумала.

– Игру?

– Да. Уж не знаю, как к этому относиться, беспокоиться за нее или нет, но игру она назвала «Апокалипсис».

– Понятно.

– Сценарий такой: взорвана сверхмощная бомба, и человечество сметено с лица земли. На всю страну один выживший – ты. Что будешь делать?

– Не знаю.

– Ну, куда ты пойдешь? Что предпримешь? Найдешь машину и рванешь по М1 в поисках людей? Или отправишься в местный бар и упьешься до потери пульса? Попытаешься переправиться через пролив или даже добраться до Америки? Если там тоже никого нет, вломишься ли в Белый дом?

– И это игра?

– В общем-то, да. – Пегги помолчала, потом добавила: – Сказать, что я бы сделала? Отправилась бы в Силверстон и погоняла бы по кругу на «Фиесте». Потом либо побросала бы мячи для гольфа с крыши здания парламента, либо приготовила бы себе что-нибудь в «Савое». Через какое-то время, возможно, махнула бы в Европу – посмотреть, что и как. Вот только, боюсь, попала бы в какую-нибудь группу сопротивления, занимающуюся переправкой людей через границу. Не уверена, что мне бы это понравилось, тем более что дома мои посты в Фейсбуке никто бы не увидел.

– Понятно. – Эндрю попытался представить, что сделал бы он, но в голову ничего не приходило. – Боюсь, сам я ничего придумать не могу. Извини.

– Что ж, это не для всех, – сказала Пегги. – Кстати, если хочешь уйти пораньше, я тут и одна справлюсь.

– Нет, все в порядке. Вдвоем в любом случае справимся быстрее.

– Тут ты прав. Да, совсем забыла, я сегодня кофе с собой прихватила. Если захочешь, дай знать. А еще я попыталась приготовить оладьи.

– Спасибо, но я в порядке.

– Если передумаешь, скажешь. – Пегги направилась к дому, и Эндрю последовал за ней. Сразу за порогом в нос ударила волна зловонного воздуха. К счастью, вскоре Пегги нашла кое-что.

– Это рождественское письмо, – сказала она напряженным голосом, стараясь дышать через рот, и протянула находку Эндрю. Бумага была хрупкая на ощупь, как будто ее неоднократно складывали и разворачивали. Между страницами с подробным описанием ничем не примечательных праздников и школьных спортивных состязаний лежала семейная фотография. – Я вот думаю, сколько раз он собирался выбросить фото, но так и не решился? Стоп, минутку. Здесь на обратной стороне номер телефона.

– Хорошо, что заметила. Прямо сейчас и позвоню, – сказал Эндрю и достал телефон.

– Справишься? Точно? – как бы невзначай спросила Пегги.

– Конечно, но все равно спасибо. – Эндрю набрал номер и, ожидая соединения, сказал: – Еще раз извини, что сорвался.

– Не глупи. И вот что, я выйду на секунду, ладно?