Князь тьмы и я

Тварь ты, Навьен, ты тварь… а я… я просто поступлю по-скотски.

И стряхнув капли воды с лица, я шагнула через бортик ванны, почти поскальзываясь, и основательно падая, несмотря на то, что вампир меня поддержал. Потому что я знала – поддержит, подхватит, не даст упасть.

Вот в пропасть уже толкну я!

И я толкнула, обхватывая его шею, прижавшись губами к его губам, и увлекая его в бездну, из которой не выберемся мы оба. Вот только для меня это был осознанный шаг, а Навьен упал со мной с пронзающей облака высотки, еще не осознавая, что это не полет – это падение.

Мы целовались как безумные. Я, вкладывая всю силу в то, чтобы просто не отпускать его, и он, напрочь переставший сопротивляться этому сумасшествию.

Каждый выживает, как умеет…

И я целовала его с холодной решимостью выжить – упоительно, страстно, ощущая привкус крови и жар его поцелуев, и чувствуя, как все стремительнее бьется сердце. Мое. Его. Наши. На секунду оторвалась, вглядываясь в его глаза, и задохнулась жутким осознанием – это он для меня был способом выжить, а я для него – целым миром. Всей его вселенной. Его солнцем, его светом, его ночью, его бездонным омутом, вот только… кажется, Навьен тонул вполне осознанно. Более чем осознанно… Я думала, он повелся на мою уловку? Я ошиблась. Он знал. Знал, что падаем, знал, что твердая поверхность бетонированной площадки приближается с неумолимой скоростью. Он все знал. Но…

Мои пальцы скользят по широченным плечам, ладони на жесткой мускулистой спине, одно движение, и он, с обреченным стоном, вновь приникает к моим губам.

Для кого-то жизнь что-то основательно длинное, для кого-то – яркая вспышка метеорита.

И тихий рык вампира, когда я ответила на поцелуй, размыкая губы, впуская его в себя, задыхаясь и… понимая, что подписываю ему смертный приговор.

Меня остановило именно это.

Страх… не за себя, за него.

Резко отстранившись, я поняла, что давно зажата между сильным телом вампира и стеной, но… как же это было красиво. Его полный страсти взгляд, его непристойное и в то же время такое нежное прикосновение к моему бедру, его рука на моем затылке, просто чтобы я не ударилась, он оберегал меня даже в момент страсти, его… обжигающе-сияющее счастье метеорита, напрочь сгорающего в верхних слоях атмосферы.

«Мама, смотри, звезды падают», – мой звонкий голос откуда-то издалека, из детства, из сердца.

«Они не падают, они сгорают без остатка, – тихий ответ матери».

Это был день похорон моего отца.

Через несколько недель я потеряю и мать. Сначала буду рада тому, что она больше не лежит сутками напролет, прижимая к себе свитер папы, и безразлично глядя в стену, а потом… Потом отрешенность сменится лихорадочным безумием влюбленности, влюбленности, для которой я стала преградой, и потому меня смели не глядя…

«Мама, смотри, звезды падают».

«Они не падают, они сгорают без остатка»…

Я посмотрела в глаза вампира, сияющие такой прорвой нежности, что мне казалось меня затопило с головой…

И нанесла удар:

– Что ж, ты отлично доказал, что ты не трус. Молодец. Пять баллов за старания!

Навьен застыл.

У его темных глаз был металлический оттенок, нереальный для человека цвет, но он так гармонично смотрелся у вампира. И вместе с тем широкий подбородок, столь редкий у его расы, твердые красиво очерченные губы, кровавый потек на щеке…

И я, я себя тварью последней ощущала, но:

– Попытаешься влить в меня свою или чужую кровь еще раз, и следующей оторванной головой станет твоя! – жестко сообщила вампиру.

И с трудом выдержала его взгляд. Наверное, так смотрят на своего убийцу, который уже выстрелил, пистолет дымится, а жертва падает на колени, еще не веря, еще не понимая, не желая понять, и жертва смотрит, с этим неверием, непониманием в расширившихся глазах…

– Руки убрал! – потребовала я, отталкивая Навьена.

Он не сопротивлялся.

Ни когда я выходила, подхватывая полотенце, ни когда вышла из ванной, по пути обнаружив два ведра со льдом. Да, он хорошо подготовился. Просто отлично подготовился, точно зная, что меня ждет после укуса князя.

И знал не только он – на прикроватной тумбочке, стоял еще один стакан с кровью.

И меня затрясло от одного ее вида.

Сорвав с себя мокрую ночнушку, закуталась в полотенце, отшвырнула мокрую ткань на пол. Следом я собиралась зашвырнуть и стакан, но едва схватила его, мою ладонь накрыла сильная ладонь вампира.

– Я не стану это пить! – ощущая, что и она тоже теплая, с содроганием и отвращением, заявила я.

– Я знаю, – очень тихо ответил Навьен.

В этой тишине так отчетливо слышался гудящий звук напряженного металла. Я знала, что он сейчас вольет это в меня. Он знал тоже.

Что ж…

Сдаются только мертвые, а я еще жива!


Удар ногой по тумбочке, так, чтобы проклятый стакан опрокинулся и кровь разлилась, и ощущение металлически твердых мышц сжавшего меня в объятиях вампира.

– Убил бы, – прошипел он.

– Да пошел ты.

И он пошел.

Схватив стакан, пошел прочь из моей комнаты, хлопнув на прощание дверью… И вот зря он так. Я работаю в полиции, я в курсе типов и видов замков. И у меня есть второй пластиковый стакан в ванной.

А потому, когда Навьен попытался вернуться, его ждал сюрприз. Не приятный, видимо, но основательный – замок был поврежден, и поврежден умело.

Бронированная дверь, которую нихрена ударом ноги не выбьешь. А держать руку над замком Навьен мог сколько угодно, сколько влезет просто, но в финале, его ждала дверь номер два.

Надеюсь, к моменту, когда он сумеет сломать обе, я уже сдохну.

***

Хрип и стон. Стон и крик. Ощущение, что мои мышцы рвутся, а суставы выворачиваются, боль, пронзающая насквозь электрическими разрядами. И так по нарастающей. Приступ за приступом. Меня трясло как в лихорадке, но при этом кожа оставалась холодной, несмотря на воду, которую я довела до состояния почти кипятка.

Я не знала, правильно поступаю, или нет, просто действовала от противного – если Навьен принес лед, значит, мне нужна горячая вода. Очень горячая. Горячая до кипятка, но… от нее было только хуже, и рука против воли тянулась к крану со спасительным холодом.

Не знаю, сколько это продлилось.

В моем состоянии минуты тянулись часами, но в какой-то момент по шее полилась кровь. Она казалась холодной, ледяными ручейками змеясь по распаренной коже, а потом, вдруг, хлынула теплым потоком, унося мои силы и мое сознание.

Но за миг до того, как я потеряла сознание – дверь распахнулась. Последним, что я увидела – был князь Даркан.

В его глазах плескалось бешенство.

***

Хриплый стон, шея простреливающая болью, и холодные пальцы, спасением накрывающие пульсирующее болью место.

– Шшш, спи, – тихий голос князя.

И я почти подчиняюсь, почти проваливаюсь в сон, слыша где-то на грани, словно громом отдаленного шторма:

– Я жду объяснений, Навьен.

Именно эти слова и не позволили мне провалиться в небытие. Это, и раздавшаяся гробовая тишина в ответ.

– Обратить ее сам, не причинив ей вреда, я не смогу, и ты знаешь об этом.

Могут ли слова падать вниз каменными глыбами, убивая того, кто и так уже тонет? Могут. Еще как.

Между тем тихий, пугающе тихий, размеренный голос продолжал:

– Ты знаешь, кто я. Ты отчетливо осознаешь, каких усилий мне стоило заставить себя остановиться на одном укусе. Тебе известно все, Навьен. Но вместо результата, я вижу что?

Навьен промолчал.

А я вздрогнула, осознав, что не слышу его голоса, и распахнула глаза.

Вампирский тысячник стоял, в разодранной рубашке и пиджаке, покрытом мокрыми пятнами и кровью и… смотрел на меня.

– Не сметь смотреть на мою женщину! – жестко отрезал князь.

Навьен опустил взгляд.

А я осознала, что прикрытая лишь полотенцем, лежу на постели, а князь, устроившись на подушках сидя, ласково перебирает пальцами мои волосы.

И князь же продолжил:

– Разгони шавок. Усилить меры безопасности. Свободен.

Но вопреки приказу Навьен остался.

Затем, подчеркнуто стараясь не смотреть на меня, поднял преданный взгляд на хозяина, и спросил:

– Тело княжны?

– Сжечь.