Колыбельная для моей девочки

– Майло Белкин, – произнесла Энджи, когда заключенный переступил порог.

При виде нее Белкин замер, побелел и невольно оглянулся на охранника, будто ему очень захотелось уйти.

При виде такой реакции пульс Энджи участился.

Лицо охранника осталось бесстрастным. Он встал у двери. Белкин медленно повернулся к гостье.

– Я Энджи Паллорино, – сказала она, пристально следя за его лицом и глазами. – Из полиции города Виктории.

Ей сразу вспомнилось брошенное Мэддоксом: «Можно подумать, ты не воспользовалась служебным положением, чтобы тебе разрешили свидание с Майло Белкиным!»

Заключенный медленно опустился на стул, не отрывая взгляд от Энджи. Все в нем выдавало смертельное нежелание вести разговор и вообще находиться в этой комнате, но он ничего не сказал. Глаза у Белкина были почти черные, близко посаженные по бокам крупного орлиного носа, отчего взгляд казался особенно пронзительным.

По спине у Энджи побежали мурашки от охотничьего азарта.

– Вы догадались, зачем я здесь, Майло? – тихо продолжала она. – Вы же меня узнали, едва вошли.

Заключенный сглотнул. На мощной шее вздулась вена. Энджи вдруг поняла, что слева на этой толстой шее есть татуировка, почти скрытая краем рубашки.

– Откуда вы меня знаете, Майло?

Молчание.

Энджи положила на стол копию кодаковского снимка, который отдала ей Дженни Марсден.

– А теперь скажете?

Он упорно не отводил от нее взгляда.

Энджи постучала пальцем по листку:

– Это ребенок из «ангельской колыбели», неизвестная девочка, которую оставили в Сент-Питерс в сочельник восемьдесят шестого года.

Медленно, с опаской Белкин решился взглянуть на фотографию и резко вздохнул, невольно взглянув Энджи в лицо.

Она тронула шрам, пересекавший губы с левой стороны:

– Это вы мне оставили, Майло? Может, вы помните меня как Роксану?

Белкин снова оглянулся на охранника, который стоял неподвижно и невозмутимо, глядя перед собой и сцепив руки.

– Вы тогда пытались догнать молодую темноволосую женщину, перебежавшую Франт-стрит. Вы и еще минимум один мужчина. С женщиной было двое детей, верно? Одна из девочек была босиком, несмотря на снег. Все трое были без верхней одежды.

Кадык Белкина дернулся вверх-вниз. Энджи пододвинула ему пластиковый стакан с водой.

– Во рту пересохло? – участливо поинтересовалась она. – Признак стресса. Это мое присутствие на вас так подействовало, Майло?

Он ничего не сказал и не взял воду, только медленно перевел взгляд на фотографию и смотрел довольно долго. Сердце Энджи забилось быстрее – Белкин не отрицал, что с женщиной было двое детей или что ее действительно зовут Роксана.

Подавшись вперед, она понизила голос:

– Что вы сделали с женщиной и второй девочкой, Майло? С той, которая не успела залезть в бэби-бокс?

В комнате наступило тяжелое, давящее молчание. От Майло Белкина разило пóтом – резким, острым, какой выступает у людей в минуты страха. Энджи ждала, но Белкин молчал.

– Другую девочку звали Мила, верно?

На верхней губе заключенного выступили бисеринки пота, но он продолжал глядеть на фотографию.

– Почему же я вас так пугаю, Майло Белкин?

Он не смотрел на нее. Этак он промолчит все свидание. Срок у него кончается через шесть месяцев, и как только Белкин выйдет из тюрьмы, никакая комиссия ему не страшна – он будет свободный человек, может хоть в воздухе раствориться. Он не скажет ничего изобличающего его в преступлении, которое обеспечит ему целый список новых обвинений – и новый срок.

Энджи бесстрашно подалась вперед еще дальше, заставив Белкина поглядеть ей в глаза.

– Видите ли, Майло, я вот что подумала: когда вы вошли, вы чуть штаны не намочили, потому что я очень похожа на ту, кого вы знали раньше. Я права?

У Белкина задергалось веко. От адреналина Энджи дрожала мелкой дрожью, но голос оставался неторопливым и спокойным.

– Я напоминаю вам молодую женщину, за которой вы гнались до переулка между больницей и собором. Разве что цвет волос другой – она была брюнеткой, а я рыжая. Как близняшки.

Из Майло Белкина точно выкачали кровь – он сидел бледный, как покойник. Левое веко трепетало часто-часто. Он снова опустил глаза, уставившись в стол.


– А потом вы разглядели шрам у меня на губах и уразумели, что к чему. Когда вас привели, вы будто привидение увидели; так оно и есть, потому что я вернулась и не дам вам покоя, Белкин. У меня есть чем…

Она положила на стол изображение окровавленных отпечатков на дверце бэби-бокса. Рядом легла еще одна фотография – увеличенный отпечаток ладони и четкие следы пальцев.

– Вот этим, Майло, – Энджи пододвинула оба снимка ему под нос. – Расскажете вы мне, что произошло, или нет, но это неопровержимо доказывает, что вы были там той ночью. Вы преследовали женщину и ее детей. Вы сцепились с ней у бэби-бокса, когда она пыталась спрятать обеих девочек в «ангельскую колыбель», где они были бы в безопасности. Вы стреляли – наверное, из «кольта» сорок пятого калибра, да? А потом скрылись на черном «Шевроле»-фургоне.

Белкин невольно вскинул на нее глаза.

Энджи, сдерживаясь, продолжала:

– Вы порезали мне рот – экспертиза показала, что это перепачканными в моей крови руками вы хватались за дверцы, стараясь вытащить меня из бэби-бокса. Но тут зазвонили церковные колокола, из собора начали выходить прихожане, в переулке появились люди. Может, и полицейские сирены уже приближались. И вы схватили женщину и вторую девочку и побежали к черному «Шевроле», стоявшему в конце переулка. На нем вы скрылись с места преступления.

Белкин поднял руку и медленно вытер пот с губы.

– Все вещдоки, собранные тогда на месте преступления, сейчас изучаются повторно, новейшими методами. Отпечатки с дверцы бэби-бокса совпали с вашими, которые есть в полицейской базе данных преступников, отбывающих наказание. Через несколько дней будут готовы результаты ДНК из пятна семенной жидкости на фиолетовой кофте, найденной в «ангельской колыбели» вместе с ребенком. Как только выяснится, что эта ДНК совпадет с вашей, которая тоже имеется в национальной базе осужденных преступников, вам заново предъявят обвинения, Белкин. И на этот раз, – Энджи сунула ему последнее фото с бледно-сиреневой кроссовкой, выброшенной на берег, – это будет обвинение в убийстве. – Она помолчала. – Пожизненный срок.

Глаза Белкина расширились при виде фотографии. Губы приоткрылись, стало слышно хриплое дыхание.

– Там, в кроссовке, ступня моей сестры. Вам же известно, что сталось с Милой и с нашей матерью?

С повлажневшими глазами Белкин смотрел на изображение маленькой грязной детской кроссовки, не отрицая, что темноволосая женщина была матерью близнецов. От этого Энджи затопила ярость, и она хрипло прошептала:

– Я не оставлю вас в покое, Майло Белкин. Я пойду на все, чтобы выяснить, что произошло той ночью. Я из вас вытрясу правду, я вашу задницу к стене прибью за то, что вы сделали с моей матерью и сестрой!

– Охрана, – едва слышно позвал Белкин, не отрывая взгляда от детской кроссовки с полуразложившейся стопой.

– Ждать новых доказательств всего несколько дней, – не отступала Энджи. – Я и сама начала вспоминать и ту ночь, и кое-что до нее… По найденному фрагменту детских останков начато расследование, и канадские детективы уже вышли на меня. Расследование по «ангельской колыбели» возобновлено, поэтому вам лучше заговорить сейчас!

– Охрана! – срывающимся голосом крикнул Белкин, поспешно поднявшись. – Уведите меня в камеру!

Когда он повернул голову, Энджи разглядела у него на шее голубого краба.

Охранник вопросительно взглянул на нее – она кивнула. Заключенного вывели.

Энджи, задыхаясь, проводила Белкина глазами. Она только что заглянула в черные глаза человека, знающего ее прошлое. От него словно исходил запах свежей крови, горячей и липкой, и как питбуль сырую окровавленную кость, Энджи не могла и не собиралась отпускать это расследование.





Глава 38




Энергетика в кабинете прямо-таки искрила, когда Мэддокс вошел со своим ноутбуком и папками. Присев за длинный стол в форме подковы, он кивнул Боудичу и Иден, сидевшим напротив. Остальных он не знал. «Маунти» соизволили кивнуть в ответ. На стене два больших смарт-экрана висели по обе стороны традиционной белой доски, на которой черным маркером было жирно выведено: «Операция «Эгида».

Совещание было назначено на двенадцать, и ровно в полдень черноволосый детектив в форме канадской полиции – серая рубашка с эмблемой, темные отглаженные брюки, темно-синий галстук, ремень с кобурой – вошел в комнату и занял место председательствующего.

Мэддоксу вспомнилась учебная база в Саскачеване, когда он сам еще учился в полицейской академии. На пятый день кадетам впервые разрешили надеть форму «маунти». Инструктор попросил их взглянуть на рубашки и спросить себя, почему они серые, хотя в большинстве стран приняты белые, голубые или черные. И ответил, что кадеты должны видеть в своих рубашках смысл того, чем является охрана правопорядка. В работе полиции не всегда бывает только белое или черное; иногда истина где-то посередине, и в их карьере будут дни, когда им нужно поглядывать на свои форменные рубашки и помнить это.

– Всем доброго утра, – сказал черноволосый. – Для тех, кто не знает: я сержант Парр Такуми, руководитель операции «Эгида».

Человек, чьи недоговорки стоили жизни Софии Тарасовой. Мэддоксу смертельно хотелось услышать наконец эту таинственную информацию.

Такуми представил сидящих за столом. Присутствовали сотрудники отделов по борьбе с преступными сообществами, торговлей людьми, представители отдела нравов, пограничной службы и Интерпола.

– Сегодня к нам присоединился детектив сержант Мэддокс из полиции Виктории, который ведет расследование деятельности секс-клуба «Вакханалия» на яхте «Аманда Роуз», – сказал Такуми, встретившись глазами с Мэддоксом. – Шестеро несовершеннолетних секс-рабынь с татуировками в виде штрихкодов насильно удерживались на борту и были освобождены при штурме яхты. Девушкам обеспечили охрану, их местонахождение не раскрывалось, однако вчера одна была найдена мертвой, с отрезанным языком. После этого следственная группа «Эгида» взяла это дело к себе.

Мэддокс обратил внимание, что никто за столом не зашептался и не выказал удивления: члены объединенной группы явно знали и про молодых женщин со штрихкодами, и про отрезанные языки, и суть отобранного дела. Он начал сжимать и разжимать под столом кулаки: так было проще сохранить внешнее спокойствие.

– Команда детектива Мэддокса продолжает свое расследование с целью предъявить обвинения виновным в убийствах двух жительниц Виктории, работавших в клубе «Вакханалия». Кое-кто из главных подозреваемых, находившихся на «Аманде Роуз», начал сотрудничать с полицией Виктории, включая французских подданных Веронику Саббонье и Зейдена Камю, укрывавших на яхте серийного убийцу и насильника, так называемого «Крестителя». Убийства двух молодых уроженок Виктории для операции «Эгида» интереса не представляют, а вот Саббонье с Камю нас как раз очень интересуют… Еще мы сегодня приветствуем детектива капрала Нельсона Роллинса, возглавляющего операцию «Проект «Шлюз», годичное секретное расследование сотрудничества «Ангелов ада» с профсоюзом грузчиков порта Ванкувер с целью ввоза в страну колумбийских наркотиков и сырья для их изготовления. Благодаря работе детектива Мэддокса и полиции Виктории проект «Шлюз» был включен в нашу операцию: показания Камю позволили выявить связь между членами банды, внедрившимися в профсоюз грузчиков, и русской криминальной сетью, деятельность которой «Эгида» расследует уже восемь месяцев. До настоящего времени мы не подозревали о существовании такой связи… – сказал Такуми. – Для тех, кто за этим столом впервые, поясню, что операция «Эгида» была разработана после того, как тела пяти неустановленных молодых секс-работниц из ночных клубов, которые контролируют русские, были найдены с отрезанными языками. Одно из тел обнаружил рулевой баржи в реке Фрейзер в районе аэропорта, в начале зимы. Труп был обнажен, причина смерти – удушение, в крови смертельное содержание алкоголя и героина. Тело второй женщины найдено на ничейном земельном участке в Бёрнаби через четыре месяца. Причина смерти – передозировка героина. У обеих жертв вырезаны языки, сзади на шее татуировка – штрихкод. Эти детали удалось скрыть от СМИ… Аналогичный модус операнди отмечен в Монреале прошлым летом – третий труп со штрихкодом и без языка. Следующая жертва найдена в Бруклине, Нью-Йорк, и еще одна – в пустыне в окрестностях Лас-Вегаса прошлой весной. ФБР приняло меры, чтобы информация о татуировках и отрезанных языках не просочилась в средства массовой информации. На трупах не было никаких документов, ДНК и отпечатки в нашей системе не значатся, но мы связались с Интерполом и смогли связать двух неизвестных с делами о пропавших в Европе. Рабочая версия на сегодня такова: девушек поставляет сюда из Праги русская организация, перехватившая контроль над секс-торговлей у албанской мафии. Совместная работа с пражской полицией и европейским отделением Интерпола позволила установить, что несовершеннолетние с татуированными штрихкодами были проданы или сданы в сексуальное рабство в Великобритании и странах Европы и с прошлого года объявлялись в разных городах Канады, а теперь еще и в Соединенных Штатах. Однако оставалось неизвестным, каким образом девушек переправляют сюда и в Америку из Праги, где у мафии своего рода перевалочная база.

Такуми повернулся к Мэддоксу:

– Детектив Мэддокс предложил свою версию, что женщины со штрихкодами попадают в порт Ванкувера вместе с импортом морепродуктов легального и нелегального вылова, ввозимых из Владивостока через Южную Корею и Китай. «Проект «Шлюз» сразу сосредоточил пристальное внимание на торговле морепродуктами и судах из Южной Кореи и Китая. О результатах говорить еще рано, но это может оказаться прорывом, которого мы давно ждем.

Такуми открыл лежавшую перед ним папку.

– Прежде чем мы заслушаем детектива Мэддокса, несколько коротких новостей. – Он пробежал верхнюю страницу. – Пятерых уцелевших девушек со штрихкодами, найденных на «Аманде Роуз», перевели на материк… Ни одна не заговорила… Саббонье и Камю тоже перевезены на территорию Большого Ванкувера и помещены в тюрьмы… – Несколько секунд Такуми просматривал отчет. – Видеозапись из больницы в Виктории изучена нашими экспертами. Изображение увеличили, но биометрическую идентификацию подозреваемого провести не представляется возможным – он ни разу не повернулся к камере. Специалисты считают, он был в парике. В больнице не осталось отпечатков и иных следов, по которым его можно вычислить… – Такуми поднял голову: – Подозреваемый – опытный профессиональный киллер, судя по всему, нанятый русской мафией с целью передать послание. – Такуми снова поглядел в отчет. – Вскрытие Софии Тарасовой проведено сегодня утром, причина смерти – передозировка кокаина. Язык был отрезан при жизни, причем пострадавшая, вероятнее всего, находилась при этом в сознании…

Кто-то из присутствующих тихо выругался.

Такуми поднял голову: