Комната чудес

Мне хотелось верить, что жизнь с Мэтью – это и есть настоящая жизнь.

На самом деле она не имела никакого отношения к реальности.

На двадцать третьем месяце нашей связи я забеременела. Не нарочно. Я пошла к терапевту, потому что со мной начало происходить что-то странное. Постоянное чувство усталости, тошнота, иногда рвота, желание заснуть в разгар рабочего дня. Когда у меня в последний раз были месячные? Не помню, довольно давно, но они у меня вообще нерегулярные, так что дело не в этом. У меня и мысли не возникло, в чем истинная причина моего недомогания. Когда тест на беременность показал две голубые полоски, я разрыдалась. Я не хотела ребенка. Не сейчас. Не вот так. В соответствии с моими жизненными планами я собиралась завести ребенка ближе к тридцати. Сейчас слишком рано. Сейчас у меня на первом месте карьера в «Эжемони». И любовь с Мэтью. Мэтью не хотел ребенка; на этот счет он высказывался с полной определенностью. Я внушала себе, что позже сумею его переубедить. Но не сейчас.

Постепенно крохотный птенчик, поселившийся у меня в утробе, начал расправлять крылышки. Сперва почти незаметно, но чем дальше, тем увереннее. Я ловила себя на том, что, сидя на очередном совещании, воображаю, каким будет мой ребенок. Мэтью я ничего не сказала и целый месяц с ним не встречалась. Я хотела принять решение самостоятельно, не посвящая его в свою тайну. Пять недель спустя я сделала выбор. Безрассудный. Я сохраню ребенка. Это будет девочка, и я назову ее Луизой. Мэтью будет любить нас обеих без памяти. Я перееду в Лондон. Мы будем счастливы.

Чтобы сообщить Мэтью радостную весть, я придумала трюк, для осуществления которого требовалось владение двумя языками. Я понимала, что первой его реакцией будет отторжение, но потом, когда шок пройдет, он будет в восторге. Днем в четверг я купила билет на поезд Eurostar и с вокзала в Лондоне направилась прямиком в галерею. Я впервые приехала к Мэтью без предупреждения. Он так любил делать мне сюрпризы! Теперь, рассудила я, моя очередь.

В галерее его не оказалось. Меня впустила женщина лет сорока. Элегантная, ухоженная, в костюме от Chanel. Холодная. Она улыбнулась мне официальной улыбкой, с легким презрением оглядев меня с ног до головы, от шмоток из магазина H&M до туфель Bata. Я спросила, нельзя ли увидеть Мэтью. Нет, его сейчас нет. Кто его спрашивает? Его знакомая, Тельма.

– I see[11]… – отозвалась моя собеседница.

Что именно ей понятно?

– Видите ли, у Мэтью множество знакомых. Он чрезвычайно востребован…

Ее намеки мне совсем не понравились. И, собственно говоря, кто она такая? Насколько я знала, он управлял галереей один. Зачем ему, при его-то талантах, помощники? Но тут женщина протянула мне руку и на безупречном английском, в котором проскальзывало снисхождение, произнесла:

– Приятно познакомиться, Тельма. Меня зовут Дебора. Я заменяю мужа в галерее во время его отъездов. Он очень много ездит. Любит Париж. И парижанок. Уверяю вас, я не ревнива. Несколько лет назад мы заключили договор, позволяющий и мне жить так, как мне нравится. Правда, я привыкла к тому, что он более разборчив. Откровенно говоря, вы производите довольно жалкое впечатление. Всего наилучшего, мадемуазель.

Больше я ни разу не встречалась с Мэтью. Не пыталась с ним связаться.

Он так и не узнал о моей беременности. Никогда не видел Луи.

На протяжении нескольких следующих недель он неоднократно звонил мне, чтобы назначить очередное свидание. Я отказывалась. Он настаивал. Тогда я отправила ему эсэмэску:



Дебора очень красивая. А ты мудак. Больше мне не звони.



Я была на четвертом месяце.

Тринадцать лет спустя я включила компьютер и вбила в поисковик его имя. Раньше я никогда этого не делала, хотя с тех пор, как добрый бог Google предоставил в наше распоряжение свой инструментарий, могла бы в два клика раздобыть нужную информацию. Но я запретила себе даже думать об этом. Что было, то прошло, и точка. Результат поиска не заставил себя ждать. Мэтью по-прежнему владел галереей, и даже адрес ее не изменился. Сколько ему сейчас лет? Пятьдесят семь, пятьдесят восемь. Я кликнула на «Картинки» и чуть не подпрыгнула. Луи был вылитый Мэтью. Сходство между отцом и сыном ошеломляло. Я с вытаращенными глазами просматривала снимки с последних вернисажей. Вот Мэтью стоит с бокалом шампанского в руке и широко улыбается. Вот он в приталенном костюме, с седыми висками, скрестив на груди руки, позирует перед картинами неизвестного нью-йоркского художника. Все такой же красавчик. Сколько других тельм он успел заманить в свою ловушку? Я прокрутила картинки и наконец увидела ее. Дышащую уверенностью в себе и в своей власти. Что бы ни вытворял Мэтью, она никуда не девалась. Дебора стояла рядом с Мэтью, который обнимал ее за талию, и улыбалась.

Меня чуть не вырвало.

Эта беременность продолжалась тринадцать лет. И теперь пришло время побороть токсикоз.

Портобелло-роуд, 80. Я нашла бы этот дом с закрытыми глазами.





Глава 23

Звонки

До конца срока 2 дня




Ранним утром я села на поезд Eurostar. На Северном вокзале было не протолкнуться. Вагон заполонила толпа школьников, отправляющихся на Альбион. Ровесники Луи, плюс-минус. Моим первым побуждением, продиктованным инстинктом выживания ограниченной мещанки, было пойти отыскать контролера и попросить пересадить меня в другой вагон. Но я себя одернула и спокойно заняла свое место. В купе со мной оказались три пятиклассника. Пятый «Д» коллежа имени Анатоля Франса в коммуне Ла-Рош-сюр-Йон. Мы болтали о футболе и картах с покемонами. Мои познания в этих областях произвели на них неизгладимое впечатление. Я показала им видео, на котором пою дуэтом с Мэтром Гимсом, и поняла, что заслужила их уважение навеки. Они попросили у меня автограф. Я же общалась со звездой, и его слава рикошетом задела меня, повысив ценность моей подписи. Я не заметила, как пролетело время в пути. Мне было не до самокопания, и это пошло мне на пользу.

На вокзале Сент-Панкрас я села в такси и поехала в Ноттинг-Хилл. Точный адрес я водителю не называла. Мне требовалось что-то вроде декомпрессионной камеры, и я решила немного пройтись пешком. Мне хотелось понаблюдать за тем, что происходит в галерее. Еще одной атаки со стороны Деборы я бы не вынесла. С момента нашей встречи минуло тринадцать лет, но боль от того давнего разговора во мне еще не утихла.

Я остановилась на противоположной стороне улицы. С собой я взяла солнечные очки, заранее сделала прическу и выбрала одежду в незнакомом Мэтью стиле. Я собиралась решить в последний момент, заходить в галерею или нет, чтобы Мэтью не заметил меня раньше, чем я сама этого захочу.

Он был на месте. Один. Разговаривал по телефону. Он постарел. Даже по сравнению с фотографиями, которые я видела в интернете. Я сделала три глубоких вдоха и выдоха. Потом еще три. И толкнула дверь. Звякнул колокольчик. Мэтью поднял на меня глаза. Он изменился в лице. Он мгновенно меня узнал. Пробормотал мое имя и спросил: «Зачем ты пришла?» Не больше и не меньше. Улыбнулся. Меня как будто отбросило на пятнадцать лет назад. В общем-то, он не так уж и постарел. Во всяком случае, сохранил всю свою привлекательность. Я опустила глаза. Уж не здесь ли, не на этом ли полу был зачат Луи, мелькнуло у меня. Меня затопило волной воспоминаний. Острых. Прекрасных. До ужаса живых.

У меня завибрировал мобильник. Я не обратила на него внимания. Не сейчас. Сейчас я занята. Я должна сообщить отцу своего ребенка, что у него есть тринадцатилетний сын. Прекрасный мальчик, похожий на него как две капли воды. Он в коме. И до рокового дня, когда его отключат от аппаратуры, осталось двое суток.

Я никак не могла решиться. По спине стекал холодный пот. Я задыхалась. Внезапно до меня дошел весь абсурд происходящего. Что я за человек? Неужели я способна вот так, без подготовки, обрушить ему на голову всю эту историю? Тринадцать лет спустя? Да, он причинил мне много зла, но что я знала о его сегодняшней жизни? Как он это воспримет? Вдруг у него проблемы с сердцем? Вдруг моя новость его убьет? Как я после этого буду смотреть в глаза сыну?

Я оперлась на ручку застекленной двери. Луи хотел увидеть своего отца. Всего один раз. Вот я его и увидела. Один раз. Значит, моя миссия выполнена. Меня бросало то в жар, то в холод. Коленки подгибались, но я устояла на ногах. Я ничего не сказала, просто попятилась к выходу. Мэтью сделал пару шагов мне навстречу. Я – от него. Вот я уже на Портобелло-роуд. Я бросилась бежать. Моросил мелкий дождь, падая мне на лицо и на солнечные очки, которые я забыла снять. Мэтью выскочил на улицу и несколько раз окликнул меня по имени, даже пробежал за мной немного, но я знала, что он не может оставить галерею без присмотра и сразу вернется назад.

У меня снова завибрировал мобильник. Черт, только не сейчас. Сейчас мне некогда. Я удираю от своей жизни. В который раз.

Мимо шел автобус. Я вскочила в него, понятия не имея, куда он меня везет. По щекам текли слезы. По окнам до странности пустого двухэтажного автобуса стекали струйки дождя.


Мобильник вибрировал не переставая.

Я уже догадалась, в чем дело.

Уже целую вечность никто не проявлял такого упорства, пытаясь со мной связаться. У человека, который без устали вновь и вновь названивал мне, мог быть только один мотив.

Я прослушала последнее сообщение. Мать. Она сказала, чтобы я не обращала внимания на ее предыдущие сообщения, бросала все и немедленно мчалась в больницу. Голос у нее дрожал. Она плакала. Предыдущих сообщений было четыре. Три от матери, одно – с номера, который я успела выучить наизусть. Это был номер реанимационного отделения больницы Робера Дебре.

Я послушалась совета матери. Выключила телефон и убрала его в карман.

Достала из сумки дневник Луи. Погладила его и прижала к своему разбитому сердцу. Медленно перелистала страницы. Дошла до последней. Прочитала, что мечтал сделать мой сын. Дождь усилился. В мозгу сами собой вспыхнули слова, от которых хотелось спрятаться. Последняя страница. Последняя воля.

Я встала. Отдала телефон сидевшей рядом девушке. Она недоверчиво посмотрела на меня, но взяла телефон и сказала спасибо.

Потом я вышла из автобуса.





Глава 24

Гений увиливания

До конца срока 1 день





Я не перезвонила матери. Не перезвонила в больницу.

Пока я не получила уведомления, убийственного официального уведомления, Луи жив. И я решила, что буду делать то, что умела лучше всего, – увиливать.

Мне вдруг с трагической пронзительностью стало ясно, что я всю жизнь была гением увиливания. Как только ситуация усложняется, во мне возникает естественный порыв – сбежать. Это происходит само собой. Таким образом я спасаюсь от бурь, тайфунов и прочих ураганов. Чем яростнее задувает ветер, тем сильнее во мне потребность спрятаться в надежное укрытие. Хотя бы на время. Пересидеть, переварить трудности, подготовиться к прямому столкновению с ними. Я не способна выйти в море в шторм. Я жду, пока волнение хоть немного утихнет. Я всегда панически боялась, что окружающие догадаются о моих чувствах, особенно если я не в состоянии с ними совладать. И тогда я удираю. Тринадцать лет назад я удрала от Мэтью, просто послав ему эсэмэску. Несколько часов назад я удрала от Мэтью, опасаясь не справиться с собой. Я долгие годы удирала от матери. Я удирала от собственной жизни. От собственных мечтаний, предпочитая исполнять мечты Луи.

Когда обратный отсчет подошел к концу, я сбежала от смерти сына в воображаемое будущее.

Убегать так приятно. Гораздо приятнее, чем иметь дело с правдой.

Я решила, что проведу последние сладостные часы неведения, купаясь в прекрасной и чистой надежде. В каком-нибудь необычном, новом для себя месте. Где-то я читала, что в Лондоне построили небоскреб в авангардистском стиле – The Shard, «Осколок», – и в нем есть отель. Все главные события моей жизни всегда были связаны с чем-то монументальным. Знакомство с Мэтью – с Эйфелевой башней. Исполнение первой мечты сына – с фантастическим отелем в Токио. Что может быть лучше для завершения этой эпопеи, чем величественный осколок стекла посреди города? Я сняла королевский люкс. Пусть Лондон падет к моим ногам.

В номер я заказала бутылку французского вина. Из Прованса. Области, в которую уходит корнями история моей семьи. В своих невообразимых апартаментах я села за письменный стол и приступила к выполнению своей невообразимой миссии. Последние пожелания, которые Луи записал у себя в тетради, были сформулированы предельно просто. Их исполнение представлялось мне предельно сложным и крайне болезненным. Особенно в этот момент моей жизни. Особенно в этот момент его жизни. Я посвятила этому занятию всю ночь.

Бегство от смерти своего сына я обставила сиянием огней. Я описала свою будущую жизнь на бумаге с логотипом шикарного лондонского отеля и включила в нее Луи. Мною двигали ярость и отчаяние. Я понимала, что другого раза у меня не будет.

Я вспоминала самые прекрасные вещи из своей жизни. Я сочиняла будущие удовольствия. Я без страховки устремилась в неизведанное, смеясь и плача. Я задала себе вопрос: какой женщиной я хотела бы быть. Кем я хотела бы стать, я, Тельма. Какой след я хотела бы оставить на этой планете. Я прислушивалась к себе. Выпытывала у себя, что могло бы сделать меня счастливой. Счастливой по-настоящему. Я забыла обо всем, на что ориентировалась до сих пор. Забыла об ожиданиях, которые предъявляло мне общество. Забыла о пожеланиях окружающих. Просто вообразила себе будущее и описала его. Я обнажила собственную сущность – впервые за все прожитые годы. В ту ночь я составила свой личный список чудес. В той же форме, что избрал Луи, – в виде письма. Это было будущее моей мечты. Скорее всего, оно никогда не настанет. Или настанет. В любом случае я никогда не жила с такой интенсивностью, как в ту ночь.

На рассвете я подняла голову. Собралась с мыслями.

Да, я удираю, но я всегда возвращаюсь. Стоит мне поднакопить сил и отваги, как я выпрямляюсь и бросаюсь в бой, не жалея ни когтей, ни зубов.

Я приняла душ, надела вчерашнюю одежду, села в такси и поехала на вокзал Сент-Панкрас. Пришло время встретиться с бурей.

Перед посадкой в поезд я купила в магазине WHSmith дешевый фотоаппарат, какими мы с удовольствием пользовались еще два десятка лет назад, – сегодня почти винтажный вариант. Достала из бумажника фотографию, с которой никогда не расставалась. С выцветшей карточки на меня смотрел двухлетний Луи с перемазанным шоколадом ртом. Он заливался веселым смехом. Это любимая фотография моего сына. Я подняла фотоаппарат повыше, к самым небесам, прижала фото Луи к щеке, улыбнулась и сделала селфи.

Первый снимок серии из трех тысяч шестисот пятидесяти других. Отличная идея, чтобы отметить последний день, сынок.





Из дневника чудес





Через 10 лет…


• Написать письмо тому, кем я стану через 10 лет, вообразив, какая у меня будет жизнь… Вскрыть письмо ровно через 10 лет, прочитать – и осыпаться со смеху!!

• Фотографироваться каждый день, а потом смонтировать фотки, чтобы увидеть, как я менялся: втиснуть в одну минуту 10 лет жизни!!