Конец крымской орды
Часть 32 из 85 Информация о книге
– И тебе. Дивно как-то, боярин, а как простой. Бордак отъехал от ватаги строителей, добрался до центра и оказался на Варварке. Тут тоже сгорело все, кроме храма святой великомученицы Варвары. Господь не дал сгинуть церкви. Михайло перекрестился на храм, доехал до своего подворья и увидел людей из Стешино, с которыми встречался в вотчине княжича Парфенова. Мужики тоже узнали Бордака. – Боярин! Вот уж кого мы давненько не видели, – заявил один из них. – Не помню, как звать тебя. – Да откуда тебе знать? Нас не знакомили. А кличут Иваном Чукой. Так я записан в вольной грамоте. – Княжич вольную дал? – Не только мне, всем, кого на Москву отправил. Дюжина мужиков. Надо восстанавливать его подворье, потом твое. Таков наказ князя Василия Игнатьевича. Бордак посмотрел на мужика. – Ты сказал «князя». Почему? – Так батюшка-то его помер, вот он и стал князем. Повелением самого Ивана Васильевича. – А сам Парфенов где? – Да тоже на Москве, а где точно, того не ведаю. Будешь тут, увидитесь. Он часто сюда заезжает. – А хоть какие-нибудь подворья не пострадали от огня? – Мало. Одно такое осталось, князя Бурнова. Михайло поморщил лоб. – Погоди, это не тот ли князь, у кого дочь Анфиса? – Тот, боярин. – Он же с семьей своей уехал из Москвы, как татары подошли. – Уехал, возвернулся. Князь молодой там только и обретается. С Анфисы этой глаз не сводит. – Ясно. – Ты знаешь, боярин, где подворье князя Бурнова? – Знаю. – Ну и езжай туда. – Нет, устал очень, мне отдохнуть надо. Есть где? – А вон в сарае. Для боярина, конечно, место не подходящее, но в доме покуда не выйдет. – Да, вижу. А что там? – Нары. Мы на них спим. Ложись и отдыхай, коли не хочешь в княжеские палаты. – Коня где поставить? – Да там же, у сарая. – Лады. Приедет Василь, пусть разбудит. – Скажу. Бордак прошел к сараю, расседлал коня, привязал, поставил пред ним корыто с водой, бросил сена, которое чудом не сгорело, прошел внутрь. Там было темно. Он постоял, пока привыкли глаза, разглядел нары вдоль стен, на них тулупы, матрацы, где подушки, свернутые зипуны, прилег у узкого оконца и тут же уснул. Разбудил его Парфенов. – Михайло, вставай, темно уже, работникам отдыхать надо. Бордак с трудом разлепил веки. – Василь, рад встрече. Темно, говоришь? – В оконце глянь. – Да, вечер. Ты только сейчас подъехал? – Нет, ранее, но не хотел будить тебя. Спал ты крепко. – Да, твоя правда. – Подымайся, одевайся, поедем на мое подворье. Там кое-что уже сделали для меня. А где один устроился, там и второй поместится. – Сейчас! Бордак встал, и тут же в сарай зашли работники, начали класть на стол разную провизию. Отработали день, надо молиться, ужинать и спать. Михайло с Парфеновым вышли во двор. Конь стоял там, где боярин и оставил его, увидел хозяина и затряс головой. Бордак повернулся к Парфенову. – Мне сказали, князь ты теперь. Тот вздохнул и ответил: – Да, князь. Отец мой погиб в пожаре. – Соболезную. – Тут, Михайло, каждому встречному можно соболезновать. Бордак взялся за седло, но Парфенов остановил его. – Да не суетись. Игнат! – крикнул он в сарай. Оттуда вышел молодой мужик. – Да, князь? – Оседлай коня боярина. – Слушаюсь! – Вроде ты этим людям вольную дал, а начальствуешь, – проговорил Михайло. – Так они сами от меня не уходят. Говорят, с хозяином легче. – Это теперь, потом уйдут. – Пусть. Для того и отпускал. А за работу заплачу. Будет на что свои дома поставить. Молодой мужик оседлал коня. Бордак запрыгнул на него, Парфенов сел на своего, и они поехали на подворье князя. Там дом был выше, кроме первого этажа, готова и половина второго, клеть, сарай, овин и изгородь с воротами со стороны улицы. Мужчины зашли в помещение, уже пригодное для жилья. Особой обстановки тут не было, только стол да лавки вдоль стен. Бордак взглянул на Парфенова и спросил: – А почему ты, Василь, мне об Алене ничего не говоришь? Покуда я ездил в Крым, она должна была родить. Князь замялся. – Так и родила Алена, но, понимаешь… Бордак почуял неладное, схватил товарища за грудки. – Она жива? – Да жива, Михайло, вот только… – Что, Василь? Говори!