Конец крымской орды

– Уразумели, князь, – хором ответили ратники.

Малый разведочный отряд разошелся и двинулся к Сенькиному броду.

По берегу воины шли не спеша. Через каждые полторы версты Осип Карась уходил в лес, к десятнику, возвращался и докладывал воеводе, что опричники ничего подозрительного не замечают, а все нужное десятник Рубач на бумаге отмечает.

У дороги Бордак подал сигнал. Его отряд свернул вправо и через версту встретился с ратниками Рубача, которые уже ждали товарищей.

Михайло объявил привал, подозвал Рубача.

– Говори, Фома.

– Так говорить, боярин, не о чем. Чисто в лесу. Ни троп свежих, ни конского навоза, ни следов охотников. Старые есть, но они оставлены месяц назад, никак не ранее. Да и тех мало. А вот выйти к Рудову перелазу и Колчину броду удобнее лесом и еланями, которых тут множество. Хотя самое простое – это берегом идти. Но скрытно уже не получится.

– Ты сделал чертеж пути, безопасного для крымчаков?

– Сделал. Вот он. – Десятник передал воеводе свиток.

Михайло развернул его, посмотрел, кивнул и вернул.

– Пусть при тебе будет. Нам еще почти до Ступни идти.

Рубач спрятал свиток за пазуху.

Воины достали по краюхе хлеба, открыли бурдюки, перекрестились, перекусили.

Солнце подошло к зениту, когда Михайло подал команду:

– Все, воины, идем обратно, как и условились. Фома, забирай людей и уводи глубже. Если что, присылай гонца. Теперь держитесь еще осторожней. Глубже уже вполне могут быть крымские разведочные отряды.

– Разумею, боярин.

Отряд пошел в сторону Ступни. Пестов, Варга и Кабуда, который показывал дорогу, внимательно осматривали лес, поля, балки, овраги, полосы редколесья и кустарников, но ничего необычного не замечали. Вскоре воины оказались между Колчинкой и Ступней. Тут Михайло объявил большой привал.

Рубач опять показал карту Бордаку.

Тот посмотрел ее и проговорил:

– Значит, как ни крути, а обход Сенькина брода удобнее всего делать между селом Ванькино и деревней Колчинка, вернее сказать, по Рудову перелазу и Колчину броду.

– Да, воевода, – сказал десятник.

– Ну что ж, коли придется, то будем биться с крымчаками здесь.

Десятник кивнул и произнес:

– Надо бы прикрыть Ванькино, а то переправятся басурмане и решат пройтись до села. Берега-то мы укрепили, а вот со стороны брода только частокол.

– Если крымчаки перейдут через Оку, то им не до какого-то Ванькино будет. Они постараются как можно быстрее добраться до Москвы.

– Может, и так.



К вечерней заре отряд вернулся на село.

Бордак тут же поскакал в Колчинку, узнал, что князь Парфенов недавно привел сюда отряд, и отправился на подворье станичного головы Лебедя.

Воеводы устроились в горнице, поужинали и повели разговор.

Поначалу Бордак рассказал о ходе разведки, затем Парфенов проговорил:

– С нашей стороны тихо, но в лесу есть свежие следы и конский навоз. Отряды крымчаков числом до десятка смотрят за нами. Думаю, это люди мурзы Дайлана, о котором упоминал сотник Алан Байтуган, взятый нами в Гадюкином овраге.

Бордак согласно кивнул и сказал:

– Похоже, так оно и есть. Ведь Байтуган чего нам говорил? Послал его к Колчинке, вернее, к перелазу и броду мурза Дайлан, чей стан у села Барино, в пятидесяти верстах отсюда. Значит, потеряв десятки Байтугана, мурза не ушел. Он мог перенести стан в другое место, но остался под Калугой. А у мурзы пять сотен. В том для нас немалая опасность. Сейчас эти сотни разбиты на десятки и ведут разведку вдоль береговой линии с нашей стороны. Дайлан будет знать, кого Девлет отправил к Сенькину броду. Всю орду там переправлять хан не станет. Проведает мурза и о тех наших силах, которые закрывают Сенькин брод, и том, что мы стережем Рудов перелаз и Колчин брод. После этого он сведет свои сотни в одну полутысячу. Пятьдесят верст нехристи за день пройдут. Если выйдет у татар неудача на Сенькином броде, то Дайлан ударит нам в спину. Тогда мне и тебе придется разворачивать ратников, часть наряда, пищальников и лучников в сторону рати Дайлана. Мы перелазы не удержим или от мурзы не отобьемся.

– Да, это вполне может быть. С мурзой и его пятью сотнями надо кончать до выхода к реке басурман. Надо было князя Хворостинина предупредить.

– Так он знает о Дайлане.

– Мог в суете и забыть.

– Дмитрий Иванович не напрасно славится своими незаурядными способностями. Он не забудет.


– И все же надо напомнить.

– А как?

– Он же говорил, что поедет к Сенькину броду, к князю Ивану Петровичу Шуйскому. Это всего десять верст. Надо послать туда гонца.

– Ты думаешь, он все еще там? День прошел. А у князя забот и в Калуге хватает.

– Но попробовать можно. Да и князю Шуйскому не лишним будет узнать о скрытой угрозе.

– Ладно, высылай гонца прямо сейчас. На ночь Дмитрий Иванович мог остаться у брода, а вот утром решит съехать.

Парфенов повернулся к станичному голове и распорядился:

– Егор, пошли человека, пусть позовет сюда Дмитрия Гурду, оставленного при мне воеводой Хворостининым.

– Слушаюсь, князь!

Вскоре в горницу вошел ратник.

Парфенов передал ему наказ и предупредил:

– Только, Митрий, скачи к броду сейчас же. А что передать, я сказал.

– Сделаю, воевода.

Ратник вышел с подворья и отправился к Сенькину броду.

Он вернулся через два с половиной часа и доложил Парфенову:

– Порядок, воевода. Застал я Дмитрия Ивановича, сказал ему о твоих опасениях. Князь Хворостинин передал, чтобы о сотнях мурзы Дайлана вы не беспокоились.

– Вот как. Не забыл, значит, Дмитрий Иванович. Ну и хорошо.

После этого Бордак вернулся к себе и лег спать.



На следующий день, следуя уговору между воеводами, из Ванькино и Колчинки ушли два разъезда, за реку и на левую сторону. А Бордак и Парфенов начали сбивать разведочные отряды. Каждый у себя.

На дальнюю разведку Бордак решил выслать десяток Луки Огнева с таким же числом мужиков-лучников, дать им пять пищальников и две повозки. Огневу боярин передал карту, где были обозначены данные ближней разведки, расстояния, направления. Порядок ведения разведки он довел устно. Дабы все провести скрытно, он решил переправить разведочный отряд за Оку в пятницу, когда у мусульман праздничный день.

Парфенов же вывел отряд разведки на день раньше.

Тогда же мужики начали воздвигать дополнительную засеку со стороны Сенькина брода по левому берегу.

Вечером станичный голова объявил общий сход. Он наказал мужикам готовить семьи к отходу в лесные лагеря, для чего держать наготове лошадей и телеги, собрать скарб, провизию, в общем, быть готовыми уйти от реки при появлении басурман. В охрану определил десяток мужиков. Люди на сходе выслушали его спокойно, а вот как разошлись по дворам, так бабы загалдели, как сороки. Но на то они и бабы. На них хозяйство, дети и старики.

Ранним утром в пятницу разведочный отряд на четырех плотах переправился за Оку и пошел на юго-восток.

Во дворах люди выставили телеги со скарбом.

Станичный голова с разъездом еще раз проверил лесные лагеря.

Сторожа, которые охраняли село, докладывали, что то тут, то там замечали свежие следы крымчаков. Басурмане мурзы Дайлана продолжали смотреть за подготовкой русских к отражению их атак.

Петр Сухой не выдержал, собрал три разъезда и срочно выслал их в лес. Вернулись мужики к утру, усталые и без всякого результата. Крымчаков в лесу, оврагах и балках они не видели. Бордак отругал голову за самоуправство и запретил ему впредь делать что-либо без его на то разрешения.

Прошло три дня, как ушел разведочный отряд Луки Огнева. Гонцов от него не было. Разъезды перестали находить свежие следы крымчаков.

Это могло означать только одно. Мурза Дайлан собрал все свои отряды в единую рать. Стало быть, скоро следовало ожидать появления у Оки орды Девлета-Гирея.

В воздухе витала тревога. Мужики и ратники нервничали. Даже детишки малые перестали играться и сидели по домам, испуганные как никогда.

На рассвете Бордака поднял Сухой.

– Михайло Лексеич, гонец от десятника Огнева только что переправился через реку, – доложил он. – Говорит, важная новость у него.

Бордак встал, оделся, вышел вместе с головой из дома. Во дворе он увидел Игната Тернина, ратника из десятка Огнева.

– Что, Игнат? – выдохнул он.

– Приветствую, боярин.