Контрфевраль

Глава 3




Второй день сидим в доставшихся нам меблирашках и ждём у моря погоды. А если точнее – прибытия нужного нам «каравана» из Курейки. Погоды мы уже дождались, хоть и не скажу, что очень уж холодно. Вот вчера, когда выскочили из вагона, единственной мыслью было побыстрее добраться до тёплого местечка и спрятаться от очень пронизывающе-освежающей такой вьюги, моментально выдувающей тепло отовсюду. Несмотря на каких-то минус семнадцать. Поэтому, став на постой, народ тут же озадачился горячим самоваром, употребив перед тем по «сто грамм для сугреву». За ночь непогода утихла, растратив все силы на возведение свежих сугробов, и сейчас на улице очень даже неплохо. Прямо по Пушкину – «мороз и солнце, день чудесный», ветерка абсолютно никакого не чувствуется, дымы из печных труб поднимаются ровненько и вертикальненько.

На этом приятные впечатления заканчиваются. С августа введены карточки на сахар и хлеб, чай из свободной продажи исчез, дрова подорожали аж в восемь раз. Зато, несмотря на сухой закон и корячащиеся пять лет тюрьмы, самогон можно купить на каждом углу практически в открытую. Город перенаселён, по улицам шатаются местные, страдающие хронической безработицей и похмельем беженцы, которых вроде как уже начали отправлять обратно на запад, и пленные. Тринадцать тысяч немцев, австрияков, венгров, чехов и турок шарятся по городу, как по своему огороду, разнося свет цивилизации, туберкулезные бациллы и тифозных вшей. Начальник гарнизона полковник Мартынов, когда ему представлялись, вполне официально предупредил, что в случае непредвиденных обстоятельств рассчитывает на нас. Потому как гарнизон в основном состоит из нескольких запасных полков, шести рот ополченской дружины и казачьей сотни. Причем казаки и есть самая боеготовая и надёжная часть этой «армии». Несколько штрихов к картине маслом добавили и в губернском жандармском управлении, куда я также нанёс визит, ставя в известность о цели командировки. Оказывается, в мае был еврейский погром и солдатушки – бравы ребятушки охотно поучаствовали в нем наравне с местными бабами. Причиной послужила всё та же безработица вкупе с повышением цен на продукты. И, что самое интересное, цены-то взлетели благодаря «Сибирскому обществу пароходства, промышленности и торговли», под руководством некоего господина Ионаса Лида, который также имеет почти абсолютное влияние в крупнейшем городском акционерном обществе «Абакан». Эти-то две конторы с англо-норвежским капиталом вместе с примкнувшими спекулянтами и перекупщиками и определяют цены в городе, но, как и всегда, во всём оказались виноваты евреи…

– Губернатор запретил нашему полковнику даже упоминать о нём. Как я понимаю, из-за господина Тимирязева, бывшего министра торговли и нынешнего члена советов Петроградского частного коммерческого и Русского для внешней торговли банков, директора обществ Кольчугинской и Подольской железных дорог и еще кучи предприятий. И при перлюстрации моим коллегам дано указание отслеживать, чтобы информация не просочилась в столицы.

Мой собеседник имеет полное основание быть со мной откровенным. Знакомы мы не сказать чтобы очень давно, где-то полгода назад тогдашний поручик, а ныне штаб-ротмистр Игорь Михайлович Горячев со своими коллегами проходил «стажировку» в батальоне. А потом ради карьеры променял Питер на глухой медвежий угол, но с повышением в чине. То есть по предложению подполковника Бессонова поехал в Красноярск работать «засланным казачком».

– …В общем, местные купцы, рискуя своими жизнями и кошельками, создали систему судоходства, освоили речные выходы к северным морям, а потом, пользуясь большими деньгами и протекцией сверху, этот норвежец оттёр всех в сторону.

– Дайте срок, Игорь Михайлович, разберемся с этим залётным викингом. А заодно и с остальными иносранцами… Простите, я не оговорился.

– Он давно уже российский подданный…

– Тем хуже для него – под общую гребёнку и на общих основаниях. Пусть малость лизнёт с шила патоки.

– Вашими бы устами, Денис Анатольевич… Только гребёнку очень частую придется использовать, народ здесь сами догадываетесь какой. Одна Закачинская слобода чего стоит, да и остальные не отстают. Редкий день без убийств и грабежей проходит. А полиции в наличии всего пятьдесят три городовых и семь чиновников. Иногда даже сомнения гложут, кто городу хозяин – губернатор или уголовники… Чайку не желаете? Китайский, кстати, контрабандный… А это что ещё за цирк-шапито?! – Штаб-ротмистр подходит к столику с самоваром и, забыв о том, что хотел сделать, заинтересованно смотрит в окно. – Вот, полюбуйтесь, кажется, – доказательство моих слов.

Подхожу к окошку и вижу подъехавшие сани, запряженные маленькой мохнатой лошадкой, и кубарем скатившегося с них городового в расхристанной шинели. И бежит точно к нам… Как-то сразу просыпается нехорошее предчувствие, сигнализирующее, что неспроста он так ломится, а конкретно по мою душу. Слышно, как хлопает дверь, раздаются какие-то крики… Выходим из кабинета, внезапный посетитель пытается одновременно отдышаться и изложить суть дела дежурному вахмистру. Увидев офицерские погоны, поворачивается к нам, с трудом выдавливая из себя почти членораздельные звуки:

– Вашбродия!.. Тама эта!.. Убивають!.. В кабаке у Тришки Корявого!..

– Говори толком! Кто кого убивает? И почему к нам, а не в участок? – Горячев пытается получить хоть какую-то инфу.

– Ваших… Тама в кабаке… двое ссыльных… И стражники ихния… Мерзляков и еще один…

– Как фамилии?! Знаешь?.. – Теперь уже я очень сильно начинаю интересоваться происходящим.

– Один… маленький такой… чернявый… на яврея похож… Свердов, кажись, фамилие… Другой… побольше… усатый… Как его… Джига… Джуха…

– Игорь Михайлович! Посыльного к моим – «тревога» и в адрес! – Хватаю с вешалки шинель в охапку, на ходу раздавая указания. – Я – туда!..

«Таксист» быстро, или мне так показалось, доезжает до нужного места. Выскакиваю из наброшенной на плечи шинельки, на крыльце сталкиваюсь с каким-то мужичонкой, от испуга приседающим и закрывающим голову руками. Отпихиваю его с прохода в сугроб и влетаю в «заведение»… Ф-фух, успел!.. Небольшой зальчик пуст, посторонних нет, только по дороге в дальний угол на полу лежит, как я понимаю, один из стражников с разбитой головой, рядом – ещё тело, из чернявой шевелюры на пол уже натекла красная лужица. Свердлов?.. Хрен с ним, мне он не интересен!.. А вот дальше носом в пол уткнулся кто-то, судя по одёжке, из аборигенов, а пятеро его товарищей, поигрывая своими железяками, обступили полукругом две зажатые в угол жертвы, как они думают… Ещё одного стражника, выставившего перед собой шашку, и невысокого усато-бородатого грузина, держащего в качестве оружия ножку от разломанного стола… Ну, вот я и встретился с товарищем Сталиным!..

Ладно, политесы потом. Похоже, у них – пат. Местные со своими ножиками и единственным кистенём, которым в помещении особо не помашешь, достать эту парочку не могут, а Сталин и шашконосец не прорвутся на выход… Если, конечно, не учитывать джокера…

Пять шагов… четыре… три… Кто-то из бандюков оборачивается, очевидно, ожидая увидеть подмогу. Но видит только удар слева в челюсть по всем правилам бокса, после чего быстренько устраивается отдохнуть на полу между атакующими и обороняющимися. Его сосед, озадаченный таким поведением лучшего друга, оглядывается и с хеканьем пытается ударить кистенем. Без раскрутки, чисто на автопилоте… Разворот против часовой, левая по касательной ловит медную гирьку на ремешке и продолжает её траекторию, правый локоть на противоходе попадает бедолаге в «солнышко». На этот раз хеканье более выразительное, дяденька начинает сгибаться, ловлю его за бороду и подправляю, чтобы он уже точно не промахнулся мордочкой мимо стола… Оп-па, получилось!.. Коленом под рёбра отталкиваю его в сторону, а то меня уже пытаются достать ножом… Неудачно… Пока один абориген собирается сделать во мне лишнюю дырку, другой вскакивает на стол, но с моей помощью поскальзывается и летит вниз под ноги последнему, сдуру повернувшемуся спиной к зажатым в углу. Ему тут же в голову прилетает ножка стола от товарища Сталина, и на полу уже бутерброд из двух тушек… Нож снова целится в меня, но после удара сапогом по запястью резко меняет траекторию и улетает под потолок. Его хозяину, не успевшему ничего сообразить, прилетает размашистая плюха, отправляющая тело к уже отдыхающим товарищам…

Возвращаюсь к первому, уже начинающему вылезать из нокаута, пинком поворачиваю на бок, сдергиваю добротный кожаный ремешок, клиента – снова носом в пол, ручку завернуть, коленом прижать, вторую – таким же макаром. Ремнём стягиваю локти за спиной так, что они почти касаются друг друга… Снимаю с руки следующего петлю кистеня, тот, уже продышавшись, угрожающе хрипит:

– Ну, погодь, сука, встретимся ешо…

Не, ну ты совсем охренел, придурок? Не в курсе, что со мной так нельзя разговаривать?.. Трофейная гирька делает разгонный круг и прилетает бывшему хозяину по плавающим рёбрам, на что он дёргается и отвечает очередным хеканьем. Заводим ставшие безвольными лапки за спину и спутываем ремешком от кистеня.

Пока я развлекаюсь в проходе между столами, охранник кидает шашку в ножны и начинает помогать мне с другой стороны. А Иосиф Виссарионович тем временем оказывает первую помощь сначала лежащему полицейскому, а потом и своему партайгеноссе. Оба оказываются живы и с помощью добровольного санитара перемещаются с пола на близлежащую лавку. Неизвестно откуда вынырнувший старик с изъеденным оспой лицом, который, видимо, и есть тот самый Тришка Корявый, уже тащит какую-то простынку, на ходу распуская её на бинты. За ним мальчишка-половой тянет большую миску с водой…

– Вашскобродие, дозвольте представиться, полицейский стражник Мерзляков. – Служивый уже закончил вязать макраме на оставшихся шаловливых ручках и тянется во фрунт, приветствуя старшего по званию. – Благодарствуем за помощь, вашскородие. Вовремя вы их…

Отмахиваюсь от него, мол, не стоит благодарности, и задаю вопрос интересующему меня человеку:

– Ну, как они там, жить будут?

– Раны нэ опасные, но нужно дэлать пэрэвязку… – Сталин немного медлит, потом всё же решает представиться: – Палытычэский адымыныстратывно-ссыльный Джугашвили.

– Капитан Гуров. Здравствуйте, Иосиф Виссарионович. А это, как я понимаю, – Яков Михайлович Свердлов?.. Что тут у вас произошло?

– Приказано было, вашскородие, доставить двух ссыльных с ихних мест до начальства. – Стражник приходит на помощь своему удивлённому подопечному. – Вот, в город заехавшись, попросили оне похарчеваться горяченьким с дороги-то. Так мы в трактир и завернули. А тут энтии загоношились…

– И что им не понравилось?

– Яшке захотэлось с народом пагаварыть… – Сталин иронично усмехается в усы. – Гаспадын капытан, а аткуда вы знаетэ наши имена?

– Известно дело, увидали заезжих, да ешо ссыльных, от и решили пощипать малость. – Мерзляков выдает более правдоподобную версию.

– Знаю, Иосиф Виссарионович. Потому что именно по вашу душу и прибыл…

Дальнейший разговор прерывает ямщик, забежавший с моей шинелью и выдавший свежие новости персонально стражнику:


– Михалка Лексаныч, моя уходит, однако. Деньга надо. Тама мужики, сюда идут. Шибко сердитые, однако…

Сквозь морозные узоры на оконном стекле вижу спешащую сюда группу поддержки местной гопоты. Шестеро, крепенькие и бородатые, настроенные довольно решительно, руки почти у всех чем-нибудь опасным да заняты. Ладно, потом договорим, а сейчас идем встречать дорогих гостей…

Когда до них остается метров десять, выхожу на крыльцо с дымящейся папиросой. «Мстители» сбавляют ход, оглядываясь на идущего немного позади нехилого такого верзилу в тулупчике, но без шапки и с интересной прической – шикарный кучерявый чуб заканчивается ровно посередине тыковки, дальше всё выбрито наголо. А глазки злые-злые. Сказывается, наверное, трудное детство, деревянные игрушки и скользкий подоконник на втором этаже.

– Он эта, Абаша, он самый! Он ребятушек побил! – Из-за спин, как из-за забора, колобком выкатывается давешний мужичонка, встреченный на крыльце, и начинает вопить, чуть ли не подпрыгивая от радостного возбуждения.

Главарь Абаша оценивает меня взглядом, смотрит на своё «войско», затем, приняв решение, легонько шевелит рукой, и «быки» начинают обходить крыльцо полукругом. Думаете, я к двери прилипну? Ага, ищите дураков в зеркале!.. Два шага с крыльца, пальцы ложатся на рукоять шашки. Краем глаза замечаю бандюка с пустыми руками, старающегося зайти за спину или добраться до входа. Щас-с!.. Стоящие передо мной перехватывают свои деревяшки поудобнее. Неплохие такие дубинки, из лиственницы, ручками от многократного применения отполированные…

Взгляд атамана, брошенный мне за спину, служит сигналом. Шаг назад в сторону с разворотом, мимо плеча проносится почти такая же гирька, что и в кабаке, шашка вылетает из ножен, перерубая по пути ремешок и на обратном движении сбивая шапку, чиркает «засадника» наискосок по лбу. В завершение по ребрам прилетает удар с ноги, снося тушку с крылечка. Минус один! Ему теперь только и забот – кровищу унять… Разворот обратно, «Анна Георгиевна» принимает удар первой дубинки, и начинается веселье…

В батальоне давно уже такие «танцы» в обиход вошли. Бой на палках «один на один» и «один против всех». Секретов тут немного – снимать удары под острым углом и по касательной, крутиться особым образом, не останавливаться и не забывать про остальные конечности. Теоретически – легко, но пока на практике ту теорию наработаешь, синяков и шишек будет – мама не горюй! У нас это уже давно пройденный этап, а вот у оппонентов – как бы не в первый раз. Привыкли, наверное, человечка со спины глушить, а потом добивать кучей-малой…

Оп-ля!.. Один, провалившись в удар, суётся мимо, подшаг, толчок под ноги товарищу, чтобы не слишком спешил, третьему – укол в бедро, чуть повыше колена… И тут же шашку назад, увести следующую деревяху от головы… Ну, извини, я же не обещал только клинком воевать, сапог, влетевший в ширинку, – тоже оружие…

Теперь играем «один против двух». Нет, всё же – против трёх. От главаря отклеивается последний резерв и занимает место хромого. И почти тут же его дубина прилетает мне по плечу!.. Хитрый, мгновенно перекинул палку в другую руку! Еле-еле удалось увернуться, сделать удар скользящим. Опытный? Ну-ну, давай поиграем!.. Только от балласта избавлюсь…

Рву дистанцию, шаг назад и вправо, оказываюсь между предыдущими противниками. Ухожу вниз, одновременное движение обеими руками, правый роняет палку и валится на утоптанный снег, с утробным воем пытаясь зажать руками глубокую резаную рану на ноге. Левый после подбива колена заваливается рядом, палка уже у меня в руке, короткий взмах, и конец прилетает в переносицу своему бывшему хозяину…

Вот теперь можно и с последним побарахтаться… Нет, не судьба. Главарь Абаша теряет терпение и, скорчив зверскую рожу, лезет за пазуху… Дальше появляется ощущение, что я попал в замедленное кино. Рука двигается обратно вместе с револьвером, судя по крючку-«шпоре» для среднего пальца, – очень древним смит-вессоном. Раритет показывается полностью, его хозяин тянется взвести курок… Рукой делаю движение, будто встряхиваю градусник, «Аннушка» взлетает вверх и моментально опускается, острие чиркает по запястью, рассекая вены и сухожилия, револьвер вылетает из ставших непослушными пальцев. Ну, что, окропим снег красненьким?.. Полулысый атаман, замерев в ступоре, тупо пялится на свою грабку, с которой струей льется кровь. Его помощник сдёргивает с себя ремень и пытается наложить жгут… Из-за поворота выносится тройка саней с моими архаровцами и лихо тормозит перед «полем битвы». Соскочив ещё на ходу, Остапец пинком отправляет смит-вессон подальше и сбивает главаря на снег, Котяра в это время заряжает сплеча оставшемуся невредимым бандюгану в челюсть. Как я понимаю, для установления дружбы и взаимопонимания, а также для обязательного посещения лицевого хирурга. Остальные начинают проводить иммобилизацию враждебных организмов и оказание первой помощи… С другой стороны улицы появляется десяток казаков, несущихся намётом. Ага, и возглавляет их штаб-ротмистр Горячев…





Глава 4




Снова перестук колес, гудки паровоза, лязг буферов и звон станционных колоколов, но теперь каждый из этих звуков напоминает, что мы едем домой…

В Красноярске дольше необходимого решили не задерживаться, слишком уж сахарно-медовыми все городские и губернские шишки стали после наших кабацких утех. Горячев по секрету объяснил, что и начальнику гарнизона и их полковнику градоначальник и губернатор поставили задачу выяснить, кому и что я могу в Москве доложить. И принять все меры к тому, чтобы доклад был благоприятным для местных вершителей судеб. Не особо стесняясь в ассортименте этих самых мер. Поэтому Игорь Михайлович и получил особое задание, как наиболее тесно со мной общавшийся.

Сложившуюся ситуацию мы использовали на всю катушку, а посему не возникло абсолютно никаких проблем ни с чиновниками от медицины, ни с их коллегами от МПС, ни с местными интендантами. Я получил всё, что хотел, а штаб-ротмистр заработал жирненький плюсик, доложив по команде, что никакой лишней информации не просочится и что хитрый жандарм обвёл героического, но слегка туповатого вояку вокруг пальца.

На следующий день я с плохо скрытым удовольствием смотрел на недоумевающего Сталина, читавшего представленные ему заключение врачебной комиссии о годности Джугашвили Иосифа Виссарионовича к службе в качестве ратника 2-го разряда и приказ о зачислении оного в списки 1-го Отдельного великой княжны Ольги Николаевны Нарочанского батальона специального назначения…

– Паслушайтэ, гаспадын капытан, я нэгодэн к службэ…

– Знаю, Иосиф Виссарионович, знаю. Левая рука не сгибается, повреждена при наезде фаэтона.

– Тагда пачэму?..

– Потому, что у меня приказ – доставить вас целым и невредимым в Москву. Вы же всё равно собирались бежать, за казённый счет это будет удобней. А чтобы не привлекать внимания, переоденетесь в солдатскую форму, оленьи сапоги и этот… как его… – Показываю на длинную рубаху с капюшоном из оленьего меха, лежащую на лавке.

– Сокуй.

– И сокуй… Конечно, смотрится колоритно, но не для Москвы. А так – одеты, обуты, поставлены на довольствие, едете с комфортом. Обстоятельства для вас складываются более чем удачно.

– Это мэня и настораживает… Ви сабираетесь завэрбовать мэня, как Малиновского? Зря потэряетэ врэмя.

– Никто вербовать вас не собирается. И я, и те, кто меня сюда послал, прекрасно знаем, что это – бессмысленно… С вами хотят пообщаться… м-м-м… некие особы, и, возможно, разговор будет полезен для обеих сторон. Но к этому разговору мы вернёмся позже, надо же будет чем-то скрасить монотонность дороги.

– А если я нэ соглашусь и сбэгу?

– Ну, начнём с того, что сбежать будет проблематично. Рядом с вами всё время будут мои люди, на что они способны – вы знаете…

– Видэл… Я поначалу падумал, что драка была падстроена, но шашка, кров на снэгу… Балагадару вас, гаспадын капытан, за помощь.

– Не за что, если что, – обращайтесь… Ну, так что, едем все вместе? Или вы всё же хотите проделать этот путь в гордом одиночестве, без копейки в кармане и подвергая свою жизнь ненужному риску? Желаете создать себе трудности, чтобы потом геройски их преодолевать?..

Если так будет проще, считайте, что решение об изменении места ссылки принимать будет не местный губернатор, а люди повыше его. Сейчас вы – ратник 2-го разряда, следующий к месту службы. По приезде будет еще одна врачебная комиссия, которая констатирует ошибку местных коллег и признает вас негодным к службе, после чего сможете дальше с чистой совестью бороться с капиталистами за свободу пролетариата.

Сталин испытующе смотрит на меня, затем решает, что, действительно, разговор лучше продолжить не в ожидальне Яковлевских бань, а в купе поезда, поэтому задает последний вопрос:

– Яшка тоже едет?

– Да, Свердлова мы тоже забираем. Зная ваши не очень-то дружеские отношения и причину оных, он едет отдельно.

– И какава жэ, па вашэму мнэнию, прычына?

– В тринадцатом году, когда вы с «товарищем Андреем» только прибыли на Туруханские «курорты», ЦК РСДРП(б) принял решение об организации побега, на что было выделено сто рублей, но, получив деньги, Свердлов оставил их у себя. А вам вследствие этого предстояла очень тяжелая и голодная зима, и вы тогда чуть не погибли. – Такой подробной информацией со мной поделился наш убежденный сталинист Тимин-Павлов.