Корявое дерево

– Я рад, что ты появилась. Вареная картошка уже начинала надоедать.

Моя ложка со стуком падает на тарелку.

Стиг нервно сглатывает:

– Прости, я сморозил глупость.

Внезапно у меня возникает такое же ощущение, как тогда, когда мы сидели друг напротив друга в тот первый раз, ну когда я привела его в дом из сарая. Что я вообще делаю, гостеприимно принимая парня, который просто взял и вломился в дом Мормор? Готовя ему еду, используя лучшую скатерть бабушки, открыв бутылку ее вина! Я кладу в рот кусок мяса. Оно обжигает, но этого тепла недостаточно, чтобы растопить лед, образовавшийся в моей груди.

Стиг кладет ладони на стол.

– Ты была ко мне так добра, а я так ни разу тебя и не поблагодарил. – Его лицо раскраснелось от вина. – И, честное слово, тебе не было нужды лгать из-за меня. Я хочу, чтобы ты знала – я тебе очень благодарен. Очень.

Я киваю и чувствую, как мои напрягшиеся плечи немного расслабляются. Сама того не осознавая до этого момента, я ожидала, чтобы он сказал именно эти слова. Стиг смотрит мне в глаза.

– Если бы не ты, я бы замерз насмерть.

Мое сердце чуть-чуть оттаивает. Видимо, дома у него совсем погано, если он считает, что для него лучше ночевать в дровяном сарае, чем возвращаться назад.

– Как пингвин, заблудившийся в снегу? – спрашиваю я.

Стиг смеется:

– Угу, как замерзший пингвин, которого никто не любит.

Я чувствую, как мои щеки вспыхивают, и отвожу глаза. Рядом с раковиной на мойке громоздятся грязные кастрюли и сковородки.

– Ты можешь искупить свою вину, вымыв посуду, – предлагаю я.

Стив ухмыляется:

– Само собой.

– И приготовив завтра утром завтрак.

– Нет проблем! Для вас, мисс Марта, я испеку потрясающие оладьи!

Я отпиваю глоток вина, наслаждаясь его мягким, ярким вкусом, когда оно легко скользит по моему горлу. Мы едим в комфортном молчании; тишину в доме нарушают лишь шипение и потрескивание огня. Когда мы заканчиваем обед, Стиг смотрит на меня своими поразительно голубыми глазами.

– Takk for maten! – Он протягивает руку за моей тарелкой. – Это значит: спасибо за еду.

– Takk for maten, – повторяю я, и вкус норвежских слов на моем языке мне нравится.

Похоже, Стиг доволен.

– Det var deilig. Это было превосходно, – добавляет он.

Гэндальф начинает скулить, стоя перед входной дверью, и я чувствую, как мое тело опять напрягается. Стиг кладет наши тарелки в мойку.

– Если хочешь, мы могли бы выгулять его на поводке, – говорит он.

– Хорошо.

Поводок – это все-таки лучше, чем если бы пес просто убежал в темноту, но я чувствовала бы себя комфортнее, если бы мы вообще не выходили из дома. Однако Гэндальфа, видимо, все-таки надо выпустить.

Стиг застегивает молнии на своих ботинках, прикрепляет к ошейнику Гэндальфа поводок и отодвигает засов. На дворе холодно и сыро, но туман почти рассеялся. Небо затянуто темными тучами, так что луна кажется всего лишь размытым светлым пятном. Я застегиваю куртку, но при мысли о том, чтобы приблизиться к дереву, к моему горлу опять подступает тошнота. Я просто не могу снова оказаться там, особенно после такой вкусной еды.

– Ничего, если я буду просто стоять на крыльце и смотреть?

Гэндальф со всех ног несется вниз по ступенькам к выросшей пучком сухой траве.

– Само собой! – кричит Стиг, беспорядочно махая свободной рукой в то время, как пес тащит его в сторону, натянув поводок. Гэндальф обнюхивает землю, точно одержимый, затем снова бросается бежать, опустив нос к земле. Я смеюсь, глядя, как он тащит за собой Стига. Я совсем не уверена, человек ли выгуливает пса или наоборот.

Стуча подошвами по крыльцу, чтобы согреть ноги, я смотрю, как они двое бегут мимо сарая к задней части дома. Несмотря на свет луны, скоро они уже превращаются всего лишь в две неясные темные фигуры. Чем дольше я стою на крыльце, тем меньше мне все это нравится. Может быть, лучше позвать их назад?

Но они гуляют всего несколько минут – Стиг наверняка решит, что я веду себя глупо. К тому же я слышу его голос, сетующий на что-то по-норвежски, так что они не могли уйти далеко. Я смотрю, как мое дыхание превращается в воздухе в облачка пара, и вглядываюсь в темноту. В ней есть что-то странное – она не кажется мне такой пустой, какой ей следовало бы быть.

Тишину вдруг разрывает вой. Жуткий гортанный вой – он все длится и длится, словно не затихнет никогда. Мое сердце начинает бешено стучать.

– Стиг! – Я вглядываюсь во тьму и снова кричу, зовя его, но в ответ слышится только лай Гэндальфа.

Снова раздается все тот же жуткий вой. Что же это такое, черт возьми? Волчий вой я слышала только в кино, но этот нисколько на него не похож.

Что-то проносится мимо меня. Не человек, а тень.


Я круто разворачиваюсь, сжав кулаки. Возле моего плеча мелькает еще одна тень, потом еще одна. Я поворачиваюсь опять, и новые тени несутся мимо меня и проникают в дом – причем все слева. С той стороны, с которой я слепа.





Зима несет с собой необходимость сделать тяжелый выбор




– Как ты думаешь, что это было? – спрашиваю я.

Стиг отстегивает от ошейника Гэндальфа поводок, затем скидывает ботинки.

– Волк – что же еще? – Голос у него сердитый, словно он зол на меня, а может быть, он досадует не на меня, а на себя за то, что считал, будто речь идет всего лишь об одичавшем псе. Но, как бы то ни было, мне не нравится его резкий тон.

Я хожу по комнате туда-сюда, охваченная смятением. Сейчас я не вижу вокруг ничего странного, но там, в темноте, определенно что-то двигалось. Я видела, как в дом влетали какие-то сущности – но как же это может быть? После того несчастного случая зрение в левом глазу у меня нулевое. Я закрываю свой правый глаз рукой, чтобы удостовериться, что ничего не вижу левым. И действительно – ничего. Разорванный зрительный нерв так и остается разорванным. Он не может срастись.

Я вдруг останавливаюсь как вкопанная и кладу руку на спинку дивана. До обеда на кухне, когда я увидела, как что-то мелькнуло за окном… И в ванной, когда я увидела жутковатое лицо на зеркале… И то, и другое – и окно, и зеркало – находилось от меня слева. Почему же я не заметила этого раньше? Затылок начинает покалывать. Я оглядываю комнату, и меня пробирает дрожь. Чем бы ни были те тени, теперь они здесь, в доме.

Стиг стоит, прислонившись к кухонному столу, и на лице его написана тревога. Я подхожу к нему, но что я могу ему сказать, чтобы не выглядеть сумасшедшей? Гостиная Мормор напоминает мне сейчас одну из тех фотографий времен войны, которые я видела на уроках истории: на них были изображены жилища, которые жившие в них семьи были вынуждены поспешно покинуть, оставив все-все: еду, стоящую на столе, детскую туфельку, валяющуюся на полу. Я складываю тарелки в стопку, радуясь тому, что можно чем-то себя занять.

Тук.

Стиг вскидывает голову.

Тук. Тук. Тук.

Медленный ритмичный глухой стук, равномерный, как биение сердца. Доносящийся откуда-то из дома.

Гэндальф виляет хвостом, как будто к нам зашел какой-то старый друг. Я оглядываю гостиную, потом перевожу взгляд на Стига. Он мотает головой, показывая мне знак не двигаться.

– Откуда идет этот звук? – шепчу я.

Тук. Тук. Тук.

Стиг делает шаг, затем останавливается, лицо его бледно. На фоне глухого стука слышится и другой, более тихий звук, похожий на далекое журчание текущей воды. Я слышала этот шум и раньше, и у меня такое чувство, будто он дому Мормор не чужой. Пальцы Стига легко касаются моих, и от его прикосновения кожу сразу же начинает покалывать. Я убираю руку и тут же жалею об этом.

Шум продолжается, мерный, ритмичный, глухой стук. Я иду на этот звук и вижу Гэндальфа, сидящего перед дверью спальни Мормор. Я сглатываю, во рту у меня пересохло.

Тук-шш. Тук-шш. Тук-шш.

Я тихонько толкаю дверь, и Стиг, просунув в комнату руку, включает свет. Мы заглядываем внутрь, потом переглядываемся. Мои ноги подгибаются, но я все-таки заставляю себя войти в комнату. Звуки доносятся из огромного дубового гардероба. Стиг, широко раскрыв глаза, смотрит, как я подхожу к нему и, затаив дыхание, открываю дверцу. Под висящей на вешалках одеждой стоит маленькая прялка Мормор. И ее части движутся.

Я дотрагиваюсь до нее, и она сразу же замирает. Воцаряется тишина, действующая на нервы.

За моей спиной Стиг бормочет:

– Fy faen, det var ekkelt.

– Что?

– Я сказал, что это было жутковато. – Стиг топчется в дверях, словно опасаясь, что из гардероба может что-то выскочить. – Что заставило ее двигаться?

Я осматриваю шкаф изнутри.

– Понятия не имею. Падать на колесо нечему, а даже если что-то бы и упало, оно все равно не должно было бы вот так двигаться. – Мой голос звучит спокойно, однако в желудке у меня разверзается пустота.

Гэндальф сидит у моих ног и поскуливает. Вид одежды Мормор вызывает печаль и у меня. От гардероба исходит ее запах: аромат духов с запахом роз, смешанный с благоуханием трав и летнего солнца. Я смотрю на бюнад. В детстве я, бывало, просила ее дать мне поносить его. Если я сейчас дотронусь до него, возможно, он даст мне почувствовать близость к ней.

Я протягиваю руку к национальному костюму, когда на пол вдруг падает клубок красной пряжи. У меня перехватывает дыхание, словно в легких не осталось воздуха. Я с изумлением смотрю, как он, разматываясь, подкатывается к моим ногам. Слишком испуганная, чтобы шевелиться, я жду, застыв. Когда ничего не происходит, я наклоняюсь, чтобы подобрать его. Противоположный конец нити зацепился за что-то, находящееся под прялкой – внутри деревянного сундука.

К счастью, прялка не тяжела. Стиг, широко раскрыв глаза, смотрит, как я ставлю ее на коврик и опять заглядываю в гардероб. На крышке сундука вырезано дерево, и его корни и ветви, касаясь друг друга и переплетаясь, образуют идеальный круг. Если бы не листья, это изображение можно было бы перевернуть вверх дном, и впечатление осталось бы таким же. Между корнями сидят три женщины. Их руки подняты, и они передают друг другу длинный шнур. Та, что сидит справа, держит на коленях пару больших ножниц.

По-моему, я не видела этого изображения раньше, однако оно кажется мне до странности знакомым. Я пытаюсь открыть крышку сундука, но она не сдвигается с места ни на дюйм. В гардеробе недостаточно места, чтобы она могла открыться – мне придется вытащить сундук на пол. Я обхватываю его руками и тяну на себя, но он почти не сдвигается с места.

– Стиг, не мог бы ты мне помочь?

Он медленно заходит в комнату.

Схватив сундук за угол, я пытаюсь выдвинуть его из гардероба, но он выскальзывает из моих рук и падает на пол.

– Nei, stoppe! Что ты делаешь? – Он показывает на прялку. – Поставь ее обратно!