Королевские клетки

Она помолчала.

— Опять ты об этом. Зачем тебе, Рик?

— Хочу приходить к тебе вечером и ныть, что все уроды. А они, кстати, уроды. Хочу просыпаться, уткнувшись в твое плечо. Хочу перетягивать одеяло…

— Ну, с вечером, ночью и утром все ясно. А днем я что стану делать? Клиентки мои будут во дворец приходить?

Он фыркнул.

— Они и так там, тактично выражаясь, бывают. Меньше ходить придется. Поменяешь клиентуру слегка — я тебя уверяю, разницы не так много.

— Побоятся… Зачем я тебе, Рик? Я ведь даже старше тебя.

— Ах. Два года. Какая огромная разница. Кокетничаешь? — он ее тоже неплохо знал.

— Для женщины тридцать — почти старость. И я толстая.

— Меня — он прижал ее к себе, не упустив возможности еще раз погладить. — Все устраивает. Не поедешь?

Она помотала головой.

— Спросить стоило… О! Заточу тебя в замке, буду приходить к пленнице. И мучить.

— Ты мучаешь своих пленниц сам?! Бедный, наверное устаешь… Как именно?

Пришлось показать.



— Ой, слушай, у меня же яблоки есть!

Она убежала в кухню, не позаботившись прикрыться.

— Вот. Она пришла с глубокой тарелкой, на которой было семь яблок, запеченных с медом. Его любимое простонародное лакомство… — он замешкался, и, конечно, она это заметила.

— Ах, Ваше Величество, я, конечно, попробую первой! — и откусила кусок. Мед с соком побежал по щеке, шее, груди. Блеснула в свете свечи неверная серебряная ниточка из глаза. Он выбрал яблоко поменьше, и, не дожидаясь пока она прожуёт, откусил.

— Будем надеяться. — он посмотрел ей прямо в глаза, и подошел поближе. — Что если нас и отравили, то умрем мы вдвоем.

Она вздрогнула. Он положил остаток в тарелку, отобрал яблоко у нее, поцеловал в глаза, а потом стал слизывать с нее мед.



Вышел он под утро, заложил руку за спину и пошел к дворцу. В середине переулка, перед выходом на площадь, он, не оборачиваясь, сказал:

— Ваше Сиятельство, граф Латор, доброй ночи.

— Доброго утра, Ваше Величество — почтительно поправили его сзади.

— Что Вы можете сказать Нам о вдове Элеаноре Мельин?

— Ничего особенно плохого, Ваше Величество. Остальное же, полагаю, Вы или знаете или знать не хотите. Изволите ли в дальнейшем бывать у нее?

— Изволим. Позаботьтесь о том, чтобы ее не беспокоили сверх меры и не нарушали привычного течения ее жизни. Мы надеемся, что вы сообщите об обстоятельствах, которые могут Нам препятствовать.

— Как будет угодно Вашему Величеству. Дозволите рекомендовать ей поставщиков продуктов?

— Дозволяем. Вы заняты?

— Для Вас — как можно?!

— Идемте, Мы желали бы услышать Ваши соображения по ряду вопросов.



Король продолжил путь во дворец.





Без титула





Амалия Ивельен была грустна и зла. Решение о побеге было принято почти сразу — как только она увидела, что представляет их войско (господь Альдонай, и с ЭТИМ — нанести поражение Джеррисону?!). Несмотря на то, что сбежать удалось без особенных трудностей — они просто "отстали", ей было все хуже.



Оказывается, она привыкла к титулу! Ей хотелось быть принцессой — и вот, титул утек сквозь пальцы… Она мрачнела, срывалась на служанках, одной даже пришлось что-то подбросить за синяк. Несдержанность, увы.



Серо, облачно. Чем дальше, тем больше она злилась. Больше всего, хотя и трудно было в этом признаться, ее злила необходимость идти к младшему, непутевому брату на поклон… Ну надо же так! Всю жизнь он был ей бельмом на глазу — и выросло оно до такого! Вполне приличное состояние, титул — и вечные глупые истории, постоянная кривая физиономия на всех приемах, полк этот его дурацкий, сказать стыдно — пехота! А ведь батюшка предлагал, предлагал его ко двору вернуть — но нет, мы же обидемшись! Характер этот его несносный…



Так что к моменту, когда их остановили (чуть ли не прямо в болотце, хамы!) она себя достаточно накрутила. Последней каплей стало требование спешиться на границе лагеря.

— Я — герцогиня! Как вы вообще смеете?!

Дежурный лейтенант не высказал ни почтения, ни страха. Пока она гневалась он даже не соизволил опустить взгляд. Только что-то тихо сказал одному из солдат, и тот немедленно куда-то убежал.

— Мы никуда не пойдем, пока тут не появится кто-то лучше воспитанный и соображающий!

Особенно ее злило то, что ее эскорт — они вообще-то всем ей обязаны! — стоял как истуканы и даже не счел нужным отодвинуть этих неотесанных мужланов.



Через пять минут она увидела то, чего совершенно не ожидала. В простом зеленом платье, с накинутой кожаной жилеткой, без приличной косметики через лагерь к ней шла… жена ее брата. Причем шла — как будто по своему поместью! С ней здоровались (не в пример приветливее, и вежливо), она что-то напоминала, слегка улыбалась. За ней топала пара громил — спаси Альдонай, вирмане! — и тот самый отправленный солдат.



Офицер направился к ней, встретил на полпути — они встретились и тихо заговорили. Амалия вздернула голову. Уж эта парвеню от нее точно покорности не увидит!



— Хороший день, Лети. Что случилось, еще одна? Отправляли бы ко мне как обычно.

— Мадам. — приветственно склонил ей голову офицер. — Не совсем. Явилась дама, орет как ужаленная, что она герцогиня.

— Кто?!

— Вот-вот. Вы этих… сильно благородных как, знаете? Не взглянете? Уж больно не хочется командира попусту дергать. Сами знаете, что он по поводу баб приказал. А верещит уверенно.

— Ну пойдем, посмотрим, что за птица гордая прилетела…



Уже на подходе Лилиан присмотрелась к группе и сказала:

— Ну, Лети — летите к графу. Это и правда герцогиня. Причем такая, что командир ахнет. Скажи ему, что это некто герцогиня Амалия — он сразу все поймет. Узнаю, как говорится, родственницу.

— Э-ва!… Это чего ж делать-то? Она ж сейчас восвояси от злости рванет, а ребята помнут — нам оскорбление дворянской чести не припаяют?

— Пока пойду, поговорю.

— Ох она зла…

Лиля пожала плечами. Зла так зла. Видывали мы лилипутов и покрупнее.



Она направилась "на арену". Судя по кислым выражениям лиц, дежурному взводу порядком не нравилась эта баба, и находиться рядом не хотелось. Поэтому им был очень быстро обеспечен приличествующий "круг".



Этикет предписывал ждать, пока находящийся выше на феодальной лестнице соизволит заметить. Это верно. Конечно же, глядя на нее как на неприятное образование, мадам изволили молчать. Но это бы подействовало при дворе. А тут Лилиан просто стояла и гостеприимно улыбалась. Заодно оценивая состояние пациентки. Неплохо, неплохо. Судя по всему, после тяжких родов Амелия восстановилась. Не мешало бы, разумеется, умыться — как-то она уже и отвыкла от манеры "штукатурить" лица.

— Графиня.

— Ваша Светлость. Рада видеть вас в добром здравии.

— Объясните этим мужланам, как надлежит обращаться с герцогиней, будьте уж любезны!

— Они и обращаются, как приказал командир. В его приказе никаких оговорок не было. Придется немного подождать.