Краденое счастье 2

Это было неожиданно, как удар под дых, как хороший подзатыльник.

— Что? Я не такая, я жду трамвая? Давай, развали на хер эту идиллию, девочка. У тебя есть все, чтоб это сделать. Все в твоих руках. Зачем тогда все это, если ты просто сидишь там и смотришь на их картину, и никак не нарисуешь свою собственную.

Он был прав… Я знаю, что прав. Но я боялась. Боялась, что что-то пойдет не так. Боялась, что сама запутаюсь в собственной паутине и не смогу выбраться.

— Кстати… твоя просьба выполнена, и тот человек больше тебе не напишет.

— Спасибо…спасибо тебе. Я даже не спросила, как ты?

— Как я? Да никак. Валяюсь бревном, ем стерильно, сру стерильно, даже не воняю потом. Выгляжу, как старый дед, и у моего дружка давно появился любовник — мой санитар. Они сосутся в туалете, когда думают, что я сплю. Вот такие дела.

Говорит улыбаясь, но я чувствую горечь в его голосе. Пустоту. И мне так жаль, так безумно жаль этого сильного и талантливого человека, который буквально вытянул меня из мрака. Подарил новую жизнь.

— Я скоро приеду.

— Не приедешь. И мы оба это хорошо знаем. Ты не приедешь. По крайней мере не в ближайшее время… а мне осталось не так уж много.

— Не говори так. Я рядом.

— И это тоже неправда. Ты никогда не была рядом. Ты рядом со своим сыном и с этим… испанцем. Знаешь. Смешно на самом деле. Я гомосексуалист, который под конец своей жизни горюет и скучает по женщине, с которой никогда не спал и которую называет своей женой. И самое интересное — любит.

— Я тоже тебя люблю. Правда. Очень люблю тебя.

На глаза навернулись слезы.

— Любишь… конечно, любишь. Но я транзитом в твоей жизни. Промчусь, и следа не останется. Ладно. Иди соблазни своего футболиста и заставь его ладони покрыться мозолями. Ты знаешь все его слабости. Надави на каждую из них. Ты можешь. Я знаю.

— Если бы у меня когда-либо был брат, я бы очень хотела, чтобы он был похож на тебя.

— Ты знаешь… подыхая на больничной койке, я все чаще думаю о том, что я бы хотел, чтобы ты стала моей женой по-настоящему и любила меня так же, как своего испанца, а я смог бы сделать тебя счастливой. И нет, это не раскаяние и не возврат к гетеросексуальности. Это скорее понимание, что у любви нет пола на самом деле. Я всю жизнь стремился к отношениям с мужчинами, я трахался с ними, спорил, расставался, даже дрался…. но никогда никого не любил. Искал и не находил… а когда нашел, то моя любовь оказалась женского пола. Вот такой парадокс.

— Вовааа…

— Молчи. Я это сказал не для того, чтобы ты ощутила себя виноватой или чем-то обязанной. Все. У меня дохнет сотовый.

Отключила звонок и тяжело выдохнула, ощущая груз вины в том, что никогда не смогу исполнить его желание. На глаза попалось уведомление из группы спортивных новостей.

«Вчера трагически погиб всем известный Ксавьер Сантос. Который выходил на замену Арманда целых пять раз. Игроку пророчили великое будущее, если Альвареса вышвырнут из сборной, но… судьба была жестока. Сантос получил удар током у себя дома и скончался на месте. Бригада скорой помощи констатировала смерть от несчастного случая, но полиция не торопится закрывать дело….»

Я шумно выдохнула и схватила свой сотовый. Быстро нашла последние сообщения и еще раз перечитала.

«Когда мы встретимся? Ты обещала, что приедешь ко мне, Ви… Я сделал то, что ты просила. Он выбыл из игры надолго. Жду твоей платы»

«Я пока что очень занята. Но я скоро тебя вознагражу. Не сомневайся. Как и обещала. Я всегда сдерживаю свои обещания».

Стерла все сообщения, а потом удалила и сам контакт. К дому подъехала чья-то машина, и я бросилась к окну. На этот раз Альварес приехал сам. Без Каролины.





Глава 13




Он направлялся к себе, расстегивая на ходу рубашку, дергая надоевший до чертей галстук. Гребаный дресс код. Все, к черту. Все мысли о вытянувшемся лице Хуана, когда швырнул ему в лицо порванный договор, и о гибели Сантоса, поразившей своей нелепостью и шокирующей неожиданностью. Никогда не думал, что бывший друг — наркоман. Но каждый раз убеждаешься, что люди, которых вроде бы прекрасно знаешь, на самом деле оказываются еще большими незнакомцами, чем совершенно чужие.

— На хер пошел со своей сборной вместе. Засунь ее себе в задницу. Я не вернусь в Эспаньол.

— Ты что о себе возомнил?

Хуан стиснул бокал вина пальцами, унизанными перстнями. Его лицо скривилось от неожиданности.

— То, что тебе обломится нападающий.

— Ты собираешься меня бросить сейчас, когда я простил тебе все твои выходки? Когда я остался без замены?

— Да срал я на твои проблемы, как ты все это время срал на мои. Ищи себе нового нападающего. Покупай. Трать свое бабло, которое я приносил тебе годами, а ты думал, что какой-то наркоша заменит меня на поле… а он обдолбался и склеил ласты. Ты же сделал на него ставки… пусть вылазит из гроба и выполняет свою часть договора.

— Циничная тварь! Обратной дороги не будет! Если ты сейчас покинешь Эспаньол, ты не вернешься сюда никогда!

— Эспаньол будет последним местом, куда я бы вернулся. Я просто хотел, чтобы ты понял — я и только я решаю, где и за кого мне играть!


Оттолкнул Хуана и вышел из кабинета, выбрасывая по дороге обрывки договора и вытирая вспотевшие руки о полы пиджака.

Известие о смерти Сантоса ошарашило настолько, что ему до сих пор не верилось в его смерть. Отпечаталось в голове и било молотком по вискам. Жутко хотелось выпить и завернуть в привычное злачное место. Но от мысли о шлюхах свело судорогой скулы и от оскомины заболели зубы.

С тех пор, как эта маленькая черноволосая девчонка появилась в его доме, у него не стоял ни на кого. Даже на старательную Кару, которая была поопытней и искусней любой шлюхи, но каждый раз возилась с его эрекцией по часу. Встанет-упадет. Мог стать вялым даже внутри нее во время самых бешеных фрикций.

Прошел мимо кухни, а потом вернулся и заглянул в приоткрытую дверь — Нина что-то готовила возле плиты. На ней свободная футболка и короткие шорты. Она босая. И ее распущенные волосы достают вьющимися концами до самой поясницы. Ему показалось, что ничего более эротичного он никогда не видел. От зависти к волосам, которые скользят по ягодицам, свело скулы. Так бы и сгреб эти волосы в кулак. Хмм, почему-то думал, что волосы у нее ровные. А они вьющиеся совсем как у… НЕТ! Ни хера он о ней думать не станет! Хватит!

Следил, как Нина подходит к холодильнику, как достает молоко, наклоняясь к нижней полке, и шорты сильно обтягивают сочные полушария ягодиц. Ноги стройные, ровные, аккуратные. Представил, как они обхватывают его чресла, и чуть не застонал вслух. И вдруг Нина обернулась.

— Добрый вечер. Думала, вы уже не приедете.

Лямка ее майки соскользнула с округлого плечика. Быстро поправила. Смутилась. Черт, кто еще в наше время умеет смущаться, а он взгляд опустил на ее грудь, свободно колыхающуюся под хлопковой тканью с каким-то детским принтом с единорогами. Бл****, его вставляет от них похлеще, чем от крутого нижнего белья в кружевах и даже одежды горничной. Чертовые единороги расположились прямо над вершинками груди. Он бы заплатил пол-ляма за то, чтоб увидеть ее грудь обнажённой, и еще столько же, чтобы сдавить ее ладонями.

— Я проголодалась. Сейчас сделаю тост и уйду. Простите, что вышла на кухню. В правилах сказано…

— Тебя никто не прогоняет, — присел на краешек стола и засмотрелся на белую полоску от молока над ее верхней губой. Показал пальцем.

— Вытри, ты испачкалась в молоке.

Она не вытерла, а облизала своим розовым язычком, и член в штанах не просто дернулся, он встал с такой скоростью, что казалось штаны затрещат по швам.

— Где? Здесь?

— Да, здесь.

— Хотите, я и вам что-то приготовлю? Чай? Тост? Яичницу? Вы, наверное, проголодались?

А почему бы и нет. Он дьявольски голоден, при чем во всех смыслах. Просто зверски. Так и бы и сожрал… Ее. Вместе с этими проклятыми единорогами.

— Хочу, — получилось сдавленно и хрипло.

— Чего хотите?

Ее! Он адски хотел ее! Навязчиво и сильно.

Но вместо этого кивнул на молоко.

— Омлет и чай, пожалуйста.

Улыбнулась, и уже в который раз застыл, не в силах оторвать взгляд от ее лица. Пока она готовила, Альварес смотрел на ее упругую задницу под короткими шортами, на хрупкую спину, на плечи, на руки. На всю нее. Идеальная. Так разве бывает?

— Ах, черт!

Вскрикнула, и он сам не понял, как оказался позади нее.

— Что такое?

— Обожглась.

Повернулась, дует на свой указательный палец с коротким ноготком, и его ведёт, он пьянеет, теряя над собой контроль, когда пухлые губы вытягиваются в трубочку. Перехватил ее руку за запястье.

— Где обожглась?

— Здесь, — голос стал прерывистым. Медленно потянул руку к своим губам, не сводя с нее горящего страстью взгляда. Поцеловал палец, сначала подушечку, потом вдоль фаланг, вниз к тыльной стороне ладони, и опьянел окончательно. Пальцы Нины пахли молоком и ванилью, а кожа шелковистая и нежная, как у ребенка.

— А сейчас? Болит? — пожирая взглядом нежное разрумянившееся лицо.

— Немного, — синие глаза подернулись поволокой, она смотрит на губы. Рывком привлек к себе, сминая за талию, сатанея от понимания, что под этой пижамой она голая. От умопомрачительного тела его отделяет какая-то майка. Жадно схватил ее за шею, притягивая ближе к себе, чтобы погружаться глубже в ее взгляд, чтобы начать трястись от того, что увидел в ее зрачках. Какую-то смесь дикого желания и отчаяния. Словно полоснула его по натянутым нервам этим своим взглядом. На него никто вот так не смотрел, никто кроме…

Арманд наклонился и коснулся губами ее губ. Еще не целуя, лишь предвкушая поцелуй, и тут же набросился на ее рот, прихватил зубами тот самый розовый язычок, и все тело прошило электрическими нитями. Застонал вместе с ней, протолкнул язык еще глубже, завладевая полностью, захватывая, подчиняя себе, выпивая.

Приподнял за талию и усадил на краешек стола, не отрываясь от сочных, сладких до умопомрачения губ. Дыхание срывается, смешиваясь с ее рваными выдохами. Нина дернулась, когда он скользнул рукой по ее голой ноге вверх, под легкую ткань шортиков. Попыталась двинуться в сторону, но вместо этого надавила коленкой на его возбужденный, каменный член, изнывающий от жажды ее прикосновений и адского желания вонзиться между стройных ног, войти глубоко в тело этой маленькой ведьмы, и он зарычал ей в рот, сильнее сжимая пальцами второй руки затылок девушки.

Как же охеренно она застонала ему в губы, и реакция Альвареса была мгновенной, он тихо выругался и, оторвавшись от ее рта, резко наклонил голову вниз и прикусил вместе с тканью футболки торчащий маленький сосок. Сдавил зубами, вырывая из нее хриплый стон, заставляя впиться себе в волосы тонкими пальцами.

Дааа. Да, бл*дь, именно так он и хотел. Знал, чувствовал, что в этой малышке живёт огненная лава, что стоит только тронуть, и эта лава взорвется огненными брызгами.

Сдернул в сторону легкую ткань шорт, скользнул пальцами по влажной горячей и мягкой плоти, заставив Нину выгнуться назад и погружая в нее палец. Сразу глубоко и на всю длину. Резким толчком.

— Ниниии, — шепотом в губы, которыми она хватает воздух, — ты знаешь, как там горячо? Знаешь, как тесно? Как будто…будто там никого до меня не было…

Добавил второй палец и чуть не взревел от ощущения тугой стянутости стенок лона. Какая крошечная девочка, во всех отношениях. Крошечная везде. И его это сводит с ума, пьянит, срывает все тормоза. Большим пальцем нащупал острый, твердый клитор, надавил, растирая, лихорадочно ловя ее реакцию.

— Божеее, — всхлипнула и сильнее вцепилась в его волосы.