Краденое счастье 2

— Я только один раз такие видел.

— Поздравляю — это ваш второй».

Развернул машину и поехал обратно к тому дому, вдавливая педаль газа, как ненормальный.

А потом снова ждал. Пока она выйдет из своей берлоги, на очередную охоту. Дрянь, которая проехала по нему танком, которая сыграла с ним в самую омерзительную игру. С ним и с его сыном. Тварь, возомнившая себя долбаной Монте-Кристо в юбке.

Собака грозно зарычала на Арманда, и Нина обернулась. Она побледнела даже через слой макияжа, но отступить не успела, Альварес выхватил пистолет и направил в морду собаке.

— Успокой ее, или я вынесу ей мозги!

Так же по-русски, продолжая смотреть, продолжая трястись от какого-то адреналинового шока.

— Тшшш, Гроза, место.

Указала пальцем на вольер, и собака послушно поплелась к будке, оборачиваясь на Альвареса и скалясь.

— Пригласишь войти, а, Таня?





Глава 21




Это были странные ощущения, смешанные, дикие по своей силе. Ему хотелось одновременно и свернуть ей шею, и в то же время схватить обеими руками и жадно рассматривать. Каждую черточку, каждый штрих на ее коже. Рассматривать и сравнивать до посинения, пока не убедится, что не сошел с ума. Его челюсти, сжатые до боли, трещали от напряжения. Все мысли в хаосе, пляшут, дергаются, бьются о черепную коробку, отдавая набатом в висках.

— Какую Таню ты ищешь? — спросила с вызовом, задрав подбородок. Ему до чесотки хочется удавить эту стерву и до зубовного скрежета хочется обнять и не выпускать… Потому что нашлась, потому что где-то внутри что-то взрывается огненными брызгами — а ведь он ее узнал. Интуитивно, сердцем, каким-то, мать ее, двадцать шестым чувством.

— Ту, что играла со мной несколько лет назад, и ту, что продолжает играть и сейчас.

Захлопнул дверь за собой и прислонился к ней спиной. Сдерживать дыхание нет сил. Ни на что нет сил, и он дышит так, будто бежал несколько часов подряд. Глаза. Только глаза. Это же они. С ними ни черта не сделать. Не изменить. Ее глаза. Он заметил их в первую же секунду. Там, на подсознательном уровне уже точно понимал, что это ОНА.

— Умерла Таня. Ее убили. Жестоко, кровожадно.

С вызовом, не моргая, сжимает руки в кулаки. Уже другая. Не маленькая, не серая, не беззащитная.

— Убили? Кто? Ее отморозок, которого она сама себе выбрала? — шагнул к ней и схватил за шкирку. — Ты какого хера влезла в мою семью? Что ты затеяла, а? Неудачница, избитая и вышвырнутая на улицу своим конченым мужем, ты решила опять использовать меня? Или в чем обвинишь? В своей бесполезной и скучной жизни?

Ничего, он найдет этого ублюдка и сломает ему руки и ноги. Найдет и вывернет кишки наизнанку… но потом. Вначале с ней разберется.

— Бесполезной и скучной? Нееет! Моя жизнь была наполнена смыслом! Даже больше, чем ты себе можешь представить! Я решила вернуть тебе долги. Тебе и твоей жене! Я вам обоим много задолжала!

— О дааа, ты задолжала мне до хрена и больше! Даже не представляешь, сколько. Во век не расплатишься! Как же…. смотрю и глазам не верю. Сшила себе маску из чужой кожи…как змея!

В нем поднималась отчаянная ярость, какая-то надорванная физическая боль от понимания, что его обвели вокруг пальца, с ним играли, им забавлялись, как игрушкой. Все эти годы, пока он искал ее, пока сходил с ума, нанимал самых разных сыщиков, тратил кучу денег, спивался…

— Нееет, что ты. Я уже столько вернула. Могу рассказать, хочешь? Разложить по пунктам.

— Валяй! Рассказывай! У меня теперь до хрена времени тебя слушать, и мы оба отсюда не выйдем, пока ты не договоришь! Что именно мы тебе задолжали? Ты! Больная на всю голову психопатка! Как тебя только выпустили из больницы? Или выкупил… новый твой?

Попал в цель. Ее лицо исказилось от боли, она побледнела до синевы, даже губы синими стали.

— Ты даже не представляешь, насколько больная!

— Представляю! Вижу! Только на хер не пойму, что там тебя так разозлило? Замужнюю шлюшку, продававшую свое тело и изображавшую из себя долбаную монашку, заставили отсосать пару раз? Так тебе ж нравилось! Сосала и причмокивала! Денег мало дал? Трахал плохо? Что тебе, бл*дь, так в душу запало, что ты влезла в мой дом, подобралась к моему ребенку! В тебе есть хоть что-то святое?

Она бледнела все больше и больше. Как будто он наносил ей удар за ударом. Прямая, как струна, и в глазах отчаянная ненависть.

— Во мне? Нет…ничего святого нет. Меня-то самой нет, по сути. Ты и твоя жена постарались на славу. Только я воскресла. Упс. Нежданчик, да? А она знает? Ты ей сказал?

Какого хрена эта дрянь несет? Его начинает трясти опять, словно разрывает на миллиарды осколков. Что это за квест? Во что эта дрянь его втянула? Схватил ее за руки и рванул к себе.

— Хватит говорить загадками! Хватит играться! Ты обзавелась железными яйцами, чтобы явиться ко мне домой, имей те же яйца и договаривай до конца!

И ему хочется растерзать ее на месте. У него отказывает контроль и здравый смысл. Ему хочется причинить ей боль. Хочется услышать, как она кричит, и увидеть ее слезы. Гадина… сука, вернувшая за секунду всю ту лавину тоскливой, мрачной зависимости, от которой он так старался избавиться.

— Ни черта я тебе не скажу. Сам догадывайся, сам ищи. Сам узнавай. Но по-прежнему в твоей жизни никогда не будет…

Тварь! Наглая, охреневшая тварь! Не сдержался, ударил по щеке. С наслаждением глядя, как волосы упали ей на лицо. Фальшивые волосы, под которыми спрятались другие, которые он так и не забыл.


— Никогда! Не смей! Мне! Угрожать! То, что ты завела себе богатого муженька, обросла миллионами, натянула новую кожу, сиськи и накачала губы, всего лишь мишура. Там, под ней деревенщина и жалкая, убогая дрянь, торговавшая собой за деньги. Ее не спрятать!

Замахнулась и дала сдачи. Со звоном. Так, что скула заболела.

— А ты большего и не заслуживаешь! Только за деньги!

Не выдержал, схватил ее за горло, сдавил ладонью. Где-то в кармане зазвонил сотовый. К черту всех.

— Если ты умерла… то, что мне мешает убить тебя еще раз! Четыре года назад…. ты, твою мать, уже сыграла со мной. Дешевая подстилка, ломавшая из себя целку.

Оттолкнул её к стене, наслаждаясь судорожными вздохами.

— Что ты здесь делаешь? Что тебе от меня надо? Что это за гадское издевательство? Ты же знала, что я ищу… и решила таким образом отыграться?

— Хочу заставить тебя испытать то, что чувствовала я! Хочу, чтоб ты харкал кровью от боли!

Нервно и зло рассмеялся.

— Харкал кровью? Это ты загнула! Кишка тонка! Хочешь, чтоб я попросил у тебя денег? Стал на колени? Чего ты хочешь? Посадить меня? Это же ты, да? Ты влезла в мой ноут и взяла эти кредиты?

Продолжая сжимать ее шею ладонью и борясь с диким желанием свернуть ее до конца. Так вот кто объявил ему войну, вот кто все время рыл под него и расставлял ловушки.

— И кредиты, и налоги, и суды, сломанная нога, проблемы в сборной… все яяяяяя. Ты даже не представляешь, сколько всего яяяяя. Как твое самое адское проклятие. Твое и ее. У вас больше ничего нет! Вы оба все просрали. Вы теперь НИКТО!

Улыбается и блаженно закатывает глаза. Замахнулся, чтобы хлестануть по губам, но она вдруг посмотрела прямо на него.

— Нож не забудь или стекло битое, которым твоя женушка полосовала мне лицо, а можешь избить ногами… Мне не привыкать… Меня муж залатает, если выживу. Как в прошлый раз… после того, как вы меня убили!

Быстро моргая, пытается избавиться от ощущения тупой боли в затылке. Что-то не складывается, не срастается. Она сумасшедшая и несет какую-то чушь! Пусть заткнется!

— Кто полосовал? Что за…за бред?

— Твоя…жена…и ее мать. Держали меня в подвале в твоем же доме! Только не притворяйся, что ты не знал. Вы же это продумали вместе, да? Найти лохушку, заплатить ей денег или оплести ее ложью, а потом заставить родить для вас…. Вы же все продумали?

— Что сделать?

Он больше не понимал ни слова. Его пальцы разжались, и он смотрел в бледное лицо Нины…Тани… и видел только огромные глаза. Только их. Ему мгновениями казалось, что он сошел с ума. Она не может стоять вот так перед ним.

— Родить. Вы решили, что купили меня с потрохами. Меня, мою жизнь, моего ребенка! А когда стала ненужная, расправились со мной и выкинули умирать… а потом зажили счастливо, как будто ничего не случилось. А я выжила, понял? Я выжила! И ничего вам не прощу!

Он стискивал кулаки и снова разжимал, вдыхал и выдыхал, вздрагивая от боли, как будто проехалась лезвием по оголенным нервам.

— Что не простишь?

— Не притворяйся! Какой же ты омерзительный! Я тебя презираю!

И в голове картинками, яркими пятнами, оглушая….

Они стояли друг напротив друга, и он орал на Кару. Дерганый, злой.

— Перестань меня шантажировать! Я знаю, что ты беременна! Не напоминай каждый раз!

— Не знаешь. Ты…ты постоянно заставляешь меня страдать! Тебе плевать на мое состояние! На токсикоз и боли! Врач запрещает мне нервничать!

— Просто ответь — ты с ней встречалась? Скажи — да или нет? На ее сотовом были звонки от тебя!

— Нет! Я не встречалась с твоей потаскухой! Я не знаю, почему она пропала! Не знаю, ясно?! Мне еще не хватало думать о твоих шалавах! Да, я ей звонила…звонила, чтоб узнать, на кого ты меня меняешь! На кого у тебя стоит вместо меня…. Она сделала тебя импотентом?! Или… ты можешь трахать только продажных сучек? С нормальными, без париков и линз у тебя не выходит?

Альварес тогда на нее замахнулся. Так бы и влепил пощечину от души.

— Если…если я рожу мертвого ребенка — это будет твоя вина!

Его рука опустилась и сжалась в кулак.

— Да пошла ты! — и быстрым шагом пошел прочь.

Она вдруг бросилась за ним следом, падая на колени и цепляясь за его ноги, волочась за ботинком по траве, как тряпка.

— Арманд, подожди… прости меня. Да…да, я с ней говорила. Я ревновала, понимаешь. Ревновала тебя. Прости… хочешь, я буду для тебя ею. Скажи, и я сыграю кого угодно… умоляю!

— Тебе никогда не стать ею, ясно?! Никогда! Ты мне омерзительна! Я не знаю, каким образом от этой грязной еб*и, где я практически не принимал участие, появился ребёнок… но я позабочусь о нем… а ты держись от меня подальше.

Он услышал тогда какой-то звук. Странный. Как будто кто-то в подвале в окно ломится, но был слишком зол, чтобы понять.