Красные туманы Полесья

Авдеев оставил машину недалеко от разрушенной поликлиники и прошел к своим людям.

Вскоре на улицу Булавскую вышли двое мужчин. По внешнему виду это были рабочие. В одном из них невозможно было узнать подтянутого лощеного обершарфюрера СС Крузе. Они несли ящик, лопату и лом, которые нашли в подвале поликлиники. Когда-то, видимо, там была какая-то мастерская или висел пожарный щит.

Они не привлекали к себе никакого внимания. Идут спокойно двое работяг из бригады по очистке города, ну и пусть их. Люди заняты своим делом, весьма полезным.

Они спокойно прошли в разрушенную школу и убедились в том, что там никого нет. Потом капитан Авдеев и сержант Соболев достали из ящика, который несли с собой, пистолеты-пулеметы «ППШ» и магазины к ним, привели в готовность «ТТ».

С оружием, уже маскируясь, они пробежали через бывший школьный сквер к полосе кустарника, от которого до металлического решетчатого забора было не более пятидесяти метров, до здания — около восьмидесяти. Эсэсовцы пока не появлялись.

Бойцы обустроили огневые позиции. Потом капитан Авдеев достал карту города, которую передал ему командир особой группы.

— Зачем карта? — спросил Соболев.

— Пока есть время, прикинем, как вы с Егоровым отходить будете.

— Да нечего тут, командир, прикидывать. Отсюда уйдем в поликлинику. Вы повезете офицеров особого подразделения, мы с Федей подадимся на нашу стоянку на окраине. Там выждем, пока в Минске пройдут облавы. Это где-то неделя, может, меньше. Харча нам хватит. Укрыться есть где, защититься от собак тоже сумеем. Отсидимся. А потом присмотрим какой-нибудь автомобиль, захватим его и рванем к партизанской базе.

— Это все так, — проговорил Авдеев. — В городе-то вы без сомнения справитесь, но каким маршрутом будете отходить?

— Да по карте.

— На карте далеко не все дороги указаны. И если вы прицепите к себе хвост, то отрубить его будет некому.

— Что вы предлагаете, товарищ капитан?

— Идите вдоль железной дороги, не приближаясь к базе, а удаляясь от нее. Если вы там и встретите охрану, то она будет состоять из полицейских. Их заслон прорвете. А далее, через семь километров от окраины Минска, уходите на северо-восток. Там дорога грунтовая. На карте ее нет, о ней мне рассказал командир партизанского отряда. Она петляет среди болот. Автомобиль ведите аккуратно, а то влепитесь в топь, и все. Там и преследование затруднено. Если немцы организуют погоню, то взводом или отделением мотоциклистов. Им придется торопиться. А на той грунтовке спешка смерти подобна. Влетит один мотоциклист в болото, остальные повернут назад. Среди них придурки есть, конечно, но далеко не так много, как нам хотелось бы. Грунтовкой идти, огибая райцентр Готлинск. Километров через пятнадцать будет поворот в Лазовский лес, на северо-восток. Искать отряд вам не придется, внешний пост сам вас остановит. Все ясно?

Сержант Соболев внимательно выслушал командира и ответил:

— Понял. Нам бы еще карту эту, с отметкой, где начнется грунтовка.

— Конечно, Тимоха, мне она не нужна.

Авдеев сделал ту самую отметку на карте, передал ее Соболеву, взглянул на часы:

— Тринадцать сорок. Охраны все нет.

Соболев усмехнулся и проговорил:

— Вот, командир, будет весело, если на охрану резиденции выйдет не восемь эсэсовцев, а двадцать восемь или целая рота. Что мы тогда делать будем?

— Выполнять задание.

— Даже если против нас будет взвод эсэсовцев?

— Офицеры майора Шелестова — опытные вояки. Они не начнут операцию при таком численном превосходстве немцев.

— Надеюсь.

— Да не волнуйся, все будет нормально.

— Я и не волнуюсь, просто просчитываю варианты возможного развития событий.

Капитан посмотрел на сержанта и приказал:

— Повтори!

— Чего?

— Скажи еще раз, что ты делаешь!

— Просчитываю варианты возможного развития событий.

— И где ты набрался таких слов?

— У меня что, начальников мало было? Да и вы, товарищ капитан, частенько так выражаетесь.

— Потому, что я командир подразделения. Просчитывать все варианты это мое дело. Твое, сержант, исполнять приказы.

— То есть даже разумная инициатива наказуема?


— Я не узнаю тебя, Соболев. Какая на хрен инициатива?

— Обычная.

— В общем, так. Еще одно заумное слово — накажу!

— Эх, знали бы вы, товарищ капитан, с каким удовольствием я сейчас оказался бы в камере гарнизонной гауптвахты, а не здесь.

— Ты все сказал?

— Так точно!

— Ну и молчи. Ага, а вот и наши эсэсовцы. Их трое.

— Пока трое, — не сдержался Соболев.

— Да помолчи ты, сержант! Гляди лучше по сторонам.

Эсэсовцы тем временем заняли позиции. Они просто встали спиной к тыловой стене, положили руки на автоматы, висящие поперек груди, и застыли словно статуи.

Авдеев оценил эту картину и проговорил:

— Надо же, они даже тут порядок соблюдают. И расстояние между ними одинаковое. Один — строго посредине, левее двери, перед воротами, двое других — в метре от углов. Дисциплина у них на высоте. Ждем.



В 14.20 на улицу Булавскую вышли гауптман и обершарфюрер, то есть Буторин и Коган, который нес довольно большую сумку. Через десять минут уже были на Гауптштрассе, возле дома номер 16, обнесенного забором.

Три жандарма топтались у мотоцикла с коляской, на которой был установлен пулемет «МГ‐34».

Старший патруля в звании фельдфебеля сказал пулеметчику:

— Бруно, сходил бы ты в магазин, а то сигарет у меня осталось всего пара штук.

— Давай деньги, я схожу.

Фельдфебель полез в карман.

Они не обратили внимания на гауптмана и обершарфюрера, которые подошли к ним вплотную. Не успел фельдфебель отдать деньги, как офицеры достали пистолеты и в упор расстреляли патруль.

Это видела парочка пожилых людей и с прытью, не свойственной их возрасту, метнулась в переулок. Случайный свидетель расстрела, молодой лейтенант вермахта, судорожно пытался расстегнуть кобуру, но не успел. Две пули, выпущенные Коганом, пробили ему грудь. Немец завалился на асфальт. Кто-то закричал, где-то дальше по улице раздалась трель полицейского свистка.

Буторин и Коган достали из сумки немецкие автоматы, подсумки с запасными магазинами и гранатами, прицепили их к ремням. Борис завел мотоцикл. Буторин сел в коляску, осмотрел пулемет, приготовил его к бою.

Коган погнал мотоцикл к ближнему переулку. Теперь офицерам надо было добраться до Кайзерштрассе и Поданского переулка. На это требовалось где-то полчаса. Если ничего не случится, то они подойдут к резиденции Вильгельма Кубе как раз ко времени первого тоста.

Коган, изучивший карту города, вел мотоцикл по переулкам. В одном из них он налетел на завал из камня и кирпича. Хорошо, что успел затормозить.

Он тут же развернул мотоцикл и повел его в проулок, который только что проехал. Там оказался полицейский. Он переходил проезжую часть. Люлька зацепила его и сбила с ног.

— Аккуратней, Боря! — крикнул Буторин.

— Какого черта аккуратней! Ты, может, прикажешь мне пропускать пешеходов на переходах? Мы и так время на завале потеряли.

— А ты не хочешь налететь на фрица мотоциклом, а не люлькой? Перевернемся к такой-то матери — и хана операции.

— Ладно, смотри перед собой.

Коган слегка сбавил скорость.

В это время к резиденции уже подъезжали легковые представительские автомобили генерального комиссариата, начальников СС и СД, полиции, машины поскромнее типа «Опеля» и «Фольксвагена». Из них выходили высокопоставленные военные и гражданские чины, шагали в резиденцию. Автомобили уходили на Булавскую улицу и дальше, на стоянку, расположенную в Летнем переулке.



В 14.30 квартиру покинули и Шелестов с Сосновским.

Они спустились в подвал, дошли до торца. Капитан легко открыл дверь, из-за которой пахнуло нечистотами.

— Говорил же, аромат тут еще тот, — сказал Сосновский, поправляя автомат и подсумок.

— Это еще ничего. Когда я в Ленинграде служил в тридцать восьмом, у нас в доме прорвало канализацию. Вот тогда запах был, хоть противогаз надевай. Но поспешим, Миша.

Сосновский, освещая тоннель фонарем, быстрым шагом направился ко второй лестнице. Шелестов, дабы не мешаться, хотел было перейти на другую сторону, но посмотрел на то, что текло у него под ногами, и предпочел идти за Сосновским.

Вскоре они дошли до второй лестницы.