Красные туманы Полесья
Часть 2 из 11 Информация о книге
Немного позже официанты единственного в райцентре ресторана, называвшегося в довоенные времена «Парус», а теперь переименованного в «Мюнхен», рассказывали, как немцы обсуждали жестокость Калача. Даже им в диковинку было, что начальник полиции для пыток использовал гаражный инструмент. Он домкратом ломал ноги и руки, плоскогубцами крошил пальцы, вырывал ногти. Этот негодяй особенно любил пытки паяльной лампой. Мирон Калач быстро заслужил репутацию крайне жестокого и беспощадного прислужника оккупантов и прозвище Изверг. Его изуверские методы стали известны даже генерал-комиссару Белоруссии Вильгельму Кубе, резиденция которого находилась в Минске. Калач вовсю старался сделать карьеру. Он, как и многие предатели того времени, был абсолютно уверен, в том, что СССР падет до ноября сорок первого года, и первой ступенью своей карьерной лестницы видел должность бургомистра. Сначала пусть районного центра. Буганов прошел в приземистую хату. Внутри чисто, два стула, стол, лежанка, плотная занавеска между двумя комнатами. В двери сеней вделан крепкий замок немецкого производства. Впрочем, сейчас они были открыты. Он присел на стул. Следом вошел начальник полиции, устроился напротив, достал из кармана пиджака какую-то схему, расстелил ее на столе, бросил рядом пачку немецких сигарет, зажигалку. – Угощайся, Евдоким. – Благодарю, господин Калач, но я привык к махорке. Начальник полиции поморщился и заявил: – Разве можно привыкнуть к этой гадости? Конечно, и немецкое курево, между нами говоря, полная дрянь, это не советские папиросы, однако мы, представители новой власти, должны соответствовать установленному порядку. Ты давно в ресторане не был? Этот вопрос оказался неожиданным и неуместным. Но он был задан. – В ресторане? Это в «Парусе», что ли? – спросил Буганов. – В ресторане «Мюнхен». Он сейчас так называется. – Я и раньше, в советские времена, туда захаживал всего пару раз, да и то в буфет. Хотя нет, был как-то и в зале. Не понравилось мне там, шумно и дорого. – Зайди. Конечно, не прямо сейчас и не сегодня, а как выпадет свободное время. Ты будешь приятно удивлен. – Интересно, чем именно? – И чем, и кем, – сказал Калач и поднес зажигалку старшему полицаю деревни Лоза. – Там сейчас все по-европейски, всякий сброд туда не пускают. Сейчас в ресторане можно хорошо выпить, закусить, сыграть в карты, побаловаться с девочкой, а то и не с одной, если угодно. – Там что, и бордель? Калач усмехнулся. – Бордель в бывшей школе, он для солдат, а в ресторане кабинеты. Мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы набрать туда молодых, хорошеньких, фигуристых и не страдающих всякими предрассудками дам. – Из райцентра? – Из Минска тоже привез пяток женщин, которые не прочь поразвлечь мужчин. Обязательно сходи. Один раз на этом свете живем. Раньше ты того, что увидишь в ресторане, и представить себе не мог. Буганов кивнул. – Слушаюсь, господин Калач! Обязательно зайду в ресторан, как только выпадет такая возможность. – Это не приказ, который надо выполнять, а всего лишь дружеский совет. Но ладно. Хватит о пустом, перейдем к делу. Что скажешь по Годману? – Он и его семья у нас в деревне. Начальник полиции откинулся на спинку стула. – Отлично! А я уже опасался, что они в лес к партизанам уйдут. Надеюсь, семейка под контролем? – Так точно! – Оставь, Евдоким, официальность. Мы не в управе. – Да, семья контролируется. Она у известного в районе деятеля прежней власти, бывшего управляющего отделением колхоза имени Ильича. – У Тимофеева? – Да, у Кузьмы Кузьмича. Он и вывез их из Гороша. – И как только смог? У меня здесь за дантистом двое полицейских смотрели. – Точно не знаю, но объявились они недавно, третьего или четвертого дня, под вечер. – Ну и ладно, узнаем, как Кузьмич смог увести евреев у нас из-под носа. Буганов хотел сказать «у вас из-под носа», но, как и все остальные местные жители, боялся Калача, потому смолчал. – У Годмана с собой были вещи? – Три баула и саквояж с замком. – Откуда такая точность? Старший полицай из деревни Лоза рассказал о проворности бывшего зэка. – Ай, пройдоха, проныра! – воскликнул Калач. – Чуйка у этого грабителя работает отменно. Он уже нацелился на добро дантиста. – Да, и моего полицейского Шмарова соблазнил на темное дело. О том, что он сам одобрил грабеж, Буганов предпочел умолчать. Он понял, что Калач имеет свой интерес к еврейской семье. Это значит, что влезать в его дела смертельно опасно. – И что Шмаров? – осведомился начальник районной полиции. – Так я же начальник в Лозе, Мирон Фадеевич, и у меня на службе строго. О предложении Фомы Болотова насчет того, чтобы поживиться добром евреев, Николай сразу доложил мне. Я запретил ему иметь дело с бывшим зэком, пригрозил доложить вам, что сейчас и сделал. – Ты правильно поступил, – сказал начальник районной полиции, достал из кармана сигарету, прикурил и пробурчал: – Ну и гадость эти немецкие сигареты! Буганов услужливо предложил: – Махорочки? – Нет уж, спасибо, если травиться, то европейским табаком. Значит, Фома надумал ограбить Годмана? – Да. Но до ночи на подворье Кузьмича он не сунется. – Он вообще не должен туда соваться. Как вернешься, немедленно арестуешь Фому. – А повод? – Он тебе нужен? – Фома не простой селянин. – Тогда повод для ареста – мой приказ. Этого достаточно? – Да, более чем достаточно. Одно ваше имя наводит страх на всех. Калач довольно усмехнулся и заявил: – Так и должно быть. – Есть вопрос, Мирон Фадеевич. – Давай. – Арестую я Болотова, а дальше что? – А дальше смотри за деревней и особенно за подворьем Тимофеева. Ты ни при каких обстоятельствах не должен упустить их. Ты меня понял? Евреев ни в коем случае не трогать! До утра смотреть за ними особенно пристально. – А что утром? – Увидишь. – Понял, Мирон Фадеевич. – Еще ко мне вопросы есть? – Вы достали какую-то бумагу, но так и не притронулись к ней. – Это уже не важно. – Начальник полиции свернул лист, положил в карман. – Повторяю: Болотова арестовать и посадить так, чтобы не сбежал, контролировать обстановку и порядок в деревне, особенно смотреть за Тимофеевым и евреями. – Понял. Все будет исполнено, Мирон Фадеевич. Начальник районной полиции затушил окурок и неожиданно спросил: – Выпьешь водки? – Это немецкого шнапса? – Нет, еще советской, казенной. – Предпочитаю собственный самогон, прошу извинить. – Да за что извиняешься? Отказался и правильно сделал. Если бы ты согласился, то я бы тебя наказал. Это к тому, что до утра завтра ни капли – ни водки, ни самогона, ни коньяку, ни браги. Уяснил? – Да я коньяк только на полке в магазине и видел. – Я спросил, уяснил? – повысил голос начальник полиции. – Так точно, господин Калач! – Молодец. Свободен! – Слушаюсь! Буганов вышел из хаты, прошел улицей до церкви, подошел к повозке. Полицай Шмаров спал на брезенте. Старший взял винтовку подчиненного, ударил его прикладом по ноге. Шмаров очнулся, схватился за голень. – Ты чего, Евдоким Нилыч? – Какого хрена спать улегся? – Сморило. – Сморило? – повысил голос старший полицай. – А где винтовка? – Так у тебя. – У меня, а могла быть в руках у кого угодно. Ты совсем спятил, завалился спать в поселке, где рядом непонятно кто шастает! Вот увели бы оружие, а то и тебя пришили бы, чего тогда? Шмаров поднялся. – Виноват, Евдоким Нилыч, больше не буду. – Ты дите малое или представитель власти? – Хватит, Евдоким, я все понял. Едем на деревню? – Да, – ответил Буганов и залез в телегу. – Там ты первым делом находишь Фому и приходишь с ним в управу. – План составлять будем? – Ага, план. Буганов не хотел спугнуть Болотова, поэтому решил до времени не говорить о приказе Калача. Полицаи направились в Лозу. Калач пошел в районную управу.