Кровоцвет

Он протиснулся сквозь строй солдат.

– Я всегда так делал. И буду делать впредь.





* * *


В самом большом шатре установили временный стол из гладких плоских камней. Не все умещались в шатер, поэтому половина мужчин остались снаружи, на страже, а другая половина стояла внутри по периметру шатра.

Келлан торопливо все объяснил: после того, как он упал в реку, он почти ничего не помнил. Ему казалось, что его прибило к берегу, что кто-то его куда-то перенес и затем чьи-то заботливые руки залечили его раны. Он еще бился в лихорадке, когда брат, Фредрик, нашел его возле двери поместья Грейторнов, без какой-либо записки от благодетеля. Был только Келлан и, чуть поодаль, внимательная желтоглазая лисица.

Мудрый Фредрик не стал никому рассказывать о возвращении Келлана. Он сам выхаживал своего младшего брата, два дня не отходил от его постели, пока жар, наконец, не отступил. Придя в сознание, Келлан рассказал о том, что произошло с нами в лесах в руках Ториса. В ответ Фредрик поделился с ним новостями о королеве в столице, и эти новости оказались не менее поразительными. Казалось, что, несмотря на то что моя матушка считалась королевской особой в заложниках в Сирике, Трибунал не предпринял никаких действий для того, чтобы укрепить свою мощь. Но напряжение росло; все об этом знали. Единственным вопросом было: что их тормозило? Чего они ждали?

Я знала ответ. Трибунал ждал, когда Торис уничтожит аклевскую стену.

А то, что они планировали сделать после этого, – я надеялась, что нам никогда не придется этого узнать.

Теперь, внутри шатра, Фредрик Грейторн стоял позади Келлана, одетый в ливрею их семьи. Он был похож на Келлана буквально во всем, кроме волос: у Келлана на голове вились плотные, как штопор, кудри, а у Фредрика волосы были коротко подстрижены, и под ними проглядывала темная кожа. Однако, несмотря на ничтожную длину волос, на висках сверкала седина. Он был старше Келлана на пятнадцать лет, и, глядя на него, можно было с точностью сказать, как будет выглядеть Келлан через пятнадцать лет: красивый, с широким точеным подбородком и тонкими морщинками вокруг рта и глаз.

Это была идея Келлана – проникнуть в Сирик и спасти королеву, а план Фредрика помог воплотить этот замысел в жизнь.

– Моя матушка свободна? – спросила я, ликуя впервые за долгое время. Казалось, впервые за многие годы. – Где она? Как у вас это получилось?

Келлан медленно расхаживал взад-вперед. По его движениям было ясно, что он все еще страдает от последствий своих ранений.

– Дворец был полностью оцеплен. Трибунал удерживал полный контроль, и хотя они поддерживали королеву в добром здравии, Онэль была единственным человеком, которому Саймон разрешал входить и выходить из комнаты, чтобы приносить им еду и тому подобное.

– И клирики Трибунала ее отпустили?

– Она – безобидная пожилая женщина. Что она могла сделать?

Я кивнула.

– Значит, они все ее боялись.

– До ужаса.

Фредрик сказал:

– Сначала мы пошли к Онэль и при ее помощи передавали сообщения твоей матушке и Саймону, строили планы. Затем я тайком навестил своих старых товарищей в страже и нанял всех, кто еще хранил верность королеве. У нас было не так много людей, как хотелось бы, что делало штурм дворца невозможным. Поэтому нам пришлось действовать скрытно и использовать наше единственное преимущество: Саймона. Мы избавились от ночной стражи с помощью наркотиков и оттащили их в комнату, где Саймон создал иллюзию, чтобы они приняли облик королевы и самого Саймона.

– И это сработало?

Келлан подтвердил:

– Благодаря этому мы выбрались наружу. Даже думать не хочу о том, какое наказание получили те двое, когда остальные члены Трибунала осознали, что это не их настоящие заключенные. – Однако его широкая ухмылка противоречила его словам. – Без Саймона мы бы пропали. После того как мы вывели их из комнаты, он сделал себя и королеву невидимыми, пока мы не выбрались из города. Это было нереально, но мы справились.

– Представить себе не могу, – сухо сказала я.

Келлан замолчал, и Фредрик продолжил рассказ вместо него:

– То, что она пропала, Трибунал осознал лишь к середине следующего дня. К тому времени мы уже были на полпути в порт Галлет.

– Но Сирик все еще в руках Трибунала?

– Да. Мы доставили королеву в безопасное место. Она вместе с полком солдат во владении семьи Сильвис на полпути к фьорду. Мы хотели, чтобы она занялась подготовкой нашей следующей атаки с целью возвращения столицы, но все ее мысли заняты тобой и твоим братом.

– А что с Саймоном? – спросила я. – Он в порядке?

– Можешь сама у него спросить, – ответил Келлан. – В данный момент он вместе с Онэль в двух палатках отсюда. Как и Конрад и твой друг с младенцем.

Я помчалась в указанном им направлении и, найдя нужную палатку, отогнула полог и увидела Конрада, сидящего на табурете с мученическим выражением лица. Онэль стояла у него за спиной и расчесывала колтуны в его кудрявых волосах. Не поднимая взгляд, она сердито пробурчала, обращаясь ко мне:

– Только взгляни на этот ужас. Ты что, даже умыть его не могла, прежде чем представить перед целым войском солдат? Однажды он станет во главе всего, Аврелия. Ему никогда не добиться их уважения, если он будет выглядеть так, будто целый день провел в мусорной куче.

Я обняла ее тощие плечи, и она похлопала меня по спине в редком проявлении нежности, после чего сказала:

– Надеюсь, моя одежда не пропитается твоей вонью, юная леди. Не хотелось бы источать аромат выгребной ямы.

– Как моя матушка? – спросила я, отстраняясь от нее.


– Хорошо. – Я обернулась на другой голос, который раздался в противоположном углу шатра. Саймон сидел, прислонившись спиной к временному столу, рядом с Натаниэлем. Он укачивал спящую Эллу и улыбался, но вид у него был изможденный и бледный, как будто за те несколько недель, что я его не видела, он постарел на много лет. – Владения моей семьи не такие уж большие, зато они надежно охраняются. До нашего возвращения ей ничего не угрожает. А пока она передает вам, что очень вас любит.

– Что с тобой случилось? – потрясенно спросила я.

– Аврелия! – рассердилась Онэль. – Где твои манеры?

– Ежедневное кровопускание не проходит бесследно, – сказал он, и я кивнула. В Ренольте мне так не терпелось овладеть магией крови, что меня мало волновала сопровождающая ее боль и слабость, духовная и физическая. Теперь я понимала все гораздо лучше: чем сильнее магия, тем больших жертв она требует.

Саймон осторожно передал Эллу обратно Натаниэлю.

– Так хорошо, что вмешались лорд и лейтенант Грейторн. Я не знаю, надолго ли меня бы хватило. А Трибунал – они были как волки у ворот фермы, облизывались и поджидали случая ворваться внутрь.

– Ты до сих пор еще окончательно не выкарабкался, – сказала Онэль, снова занявшись волосами Конрада. – Вот для чего я отправилась в этот поход: чтобы убедиться, что он не погибнет по пути сюда. – Она искоса взглянула на него. – Хотя он чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы беспрекословно принимал мои зелья, а не капризничал, как глупый ребенок.

Держись, сказала я Саймону одними губами. Зелья Онэл славились своей эффективностью и отвратительным вкусом.

– Я рада, что вы здесь, – сказала я. – Мне так много всего нужно вам рассказать, и у меня так мало времени! – Я оглянулась и посмотрела на Келлана, который спокойно ждал меня возле двери. – Мне понадобится любая помощь, какую вы только можете предоставить!





* * *


В отдельной палатке Онэль снабдила меня тазом с холодной водой и приказом отскрести всю грязь («Три, пока не протрешь до костей, если это единственный способ избавить тебя от вони»), а затем оставила меня одну, забрав с собой мои лохмотья.

Я обливала себя водой и натирала мылом, стуча зубами от холода и противясь соблазну поскорее с этим покончить. Я говорила себе, что это никуда не годится, если я спасу Ксана, воняя при этом так, будто только что выбралась из болота.

– Если ты сожжешь мое платье, – сказала я Онэль, когда она вернулась через несколько минут, – мне будет нечего надеть.

– Чепуха, – отмахнулась она, гордо размахивая целой униформой, собранной из тряпья, позаимствованного у женщин стражи. Бриджи сели на меня отлично, зато тунику я смогла надеть только с помощью Онэль. Подняв ее над моей головой, она принялась разглядывать все синяки и шрамы, которые я накопила за последние недели. Вздохнув, она произнесла:

– Если бы твоя матушка узнала, через что тебе пришлось пройти, ее сердце раскололось бы надвое.

Я хотела сказать, что я в порядке, что я прошла через это, оставшись целой и невредимой, но не могла. Во мне произошли огромные, необратимые изменения.

Онэль помогла мне надеть плащ и расправила его на плечах, протянула мне видавшее виды ручное зеркальце, и я держала его перед собой, пока она расчесывала и заплетала мои волосы.

Я не помнила, когда в последний раз смотрелась в зеркало. Мне хотелось думать, что после всего пережитого я взгляну на свое отражение и увижу в нем новую силу, или какую-то особенную красоту, проявившуюся благодаря невзгодам, но я выглядела точно так же, как всегда. Пепельно-светлые волосы, бледные щеки, глаза как серебряные блюдца – слишком большие, слишком странные на этом лице.

– Онэль, – задумчиво сказала я, пока она перебирала мои волосы своими длинными и проворными коричневыми пальцами. – Дочь Натаниэля… Элла… ты ее уже осмотрела?

– Осмотрела. Совершенно здоровое дитя. Разве что немного маловато.

– Она родилась немного раньше срока, такая крошечная и хрупкая. Но у нее такие красивые карие глаза.

– Как мило, – безразлично заметила Онэль.

Я продолжала:

– После того как Элла родилась, и мама, и младенец были очень слабы, и женщина, принимавшая роды, дала мне зелье из лепестка кровоцвета.

Руки Онэль замерли. Теперь она слушала очень внимательно.

– Но Кейт, моя подруга, отказалась принимать его и настояла на том, чтобы я все без остатка отдала младенцу. Я исполнила ее желание. – Я почувствовала комок в горле. – Элла побывала на самом пороге смерти и вернулась сюда, Онэль. Но после этого ее глаза приобрели другой оттенок, серебристый. То есть стали такими, как сейчас. – Не поднимая глаз, я спросила: – Какого цвета были мои глаза до того, как ты дала мне кровоцвет?

Последовала долгая пауза.

– Не знаю, – спокойно ответила Онэль. – Ты ни разу не открывала их до тех пор, пока не получила кровоцвет.





33




– Король и королева несколько лет пытались зачать ребенка, и когда им это удалось, они возликовали. Но – как в те времена предписывала традиция – они решили не делиться своей радостью с народом до тех пор, пока ребенок не родится. Были готовы все распоряжения. Если бы родился мальчик, то праздник в честь его рождения затянулся бы на несколько недель и охватил всю страну. Если бы родилась девочка, то ее бы похитили ночью и отдали в какую-нибудь далекую семью, и королевство никогда не узнало бы о ее существовании. Они были готовы к любому исходу.

Онэль вздохнула и села рядом со мной.