Лабиринты веры

Он сидел за своим столом и пристально вглядывался в два полароидных снимка, лежавших перед ним. Сунул руку в карман, достал фотографию, найденную у Авы на полу, и положил ее между двумя другими. Три снимка, на всех разные дома; все сделаны, вероятно, одним и тем же фотоаппаратом. На всех видна входная дверь, на всех дверь открыта. Теперь, когда есть средняя фотография, набор стал полным. Наверное, Клэр фотография досталась от отца, Росса. Объяснил он ей, что та означает, или Клэр нашла ее после его смерти?

Два убийства за два года, потом еще одно в прошлом году. Убийца заставил их всех ждать и затаив дыхание гадать, кто будет следующим. Билл был первым из троих. У него произошел отек горла, и он задохнулся. Отек, очевидно, был вызван аллергией на лесной орех. Билла нашли у входной двери, он пытался позвать на помощь. Никто не видел в этом иного, кроме несчастного случая, пока Лойял не получил по почте эту фотографию – входная дверь приходского дома, дверь нараспашку. Под снимком – дата смерти Билла. А под ней надпись печатными буквами: «Церковь отпускает не все Грехи».

До смерти Билла четверо мужчин не виделись более восемнадцати лет. То, что произошло в тот вечер, закончилось крупной ссорой. Затеял ее Билл, и Росс ушел, чуть ли не сбежал от них. Каждого обуревали мрачные предчувствия, каждого душил гнев, каждый считал, что остальные его предали. Билл тогда стал священником, духовным лицом. Он замкнулся в церкви, плотно закрыв за собой дверь в прошлое. Так зачем было убивать его?

Он вспомнил, как в тот вечер, когда по почте пришла фотография, ему в панике позвонил Лойял. За выпивкой они всё вытащили наружу, пытались понять смысл. Кто знал об их пакте и о том, что они сделали, чтобы выполнить его условия? И как об этом можно было узнать? У них не было ответов. В тот вечер, желая избавиться от фотографии, Лойял отдал ее ему. Ни один из них не поехал на похороны Билла. Ни один из них не заговорил о его смерти. Они прятали головы в песок, однако это не могло остановить то, что уже было приведено в движение. Лойял стал следующим.

Вот то убийство за несчастный случай никто не принял. Убийство было безжалостным. Его жену убили сразу. А его самого оставили истекать кровью. На этот раз полароидный снимок пришел к Россу. Этого оказалось достаточно, чтобы тот впервые за все годы нарушил молчание. Однажды вечером он позвонил и дрожащим голосом прочитал подпись: «Судьба приходит к нам, побуждаемая Верностью. Все, что возрождается, нельзя разрушить». Хоть и иносказательно, но смысл вполне ясен. Он рассказал Россу о Билле, о фотографии, которую получил Лойял. Может, им стоило бы встретиться. Закопать топор войны. Выработать план. Но этого не произошло, и то был последний раз, когда они общались.

Весть о смерти Росса пришла в виде конверта размера «стандарт»[4]. Адрес был напечатан. Обратного адреса не было. Судя по штемпелю, отправлено письмо было из Филадельфии. На этот раз на фотографии была квартира Росса с открытой дверью. Дата была проставлена в самом низу, а под ней надпись: «Аве[5] Мария, и Иосиф тоже». Его затошнило, когда он прочитал это; едва не вырвало. Предположительно Росс умер, когда упал в ванной и ударился головой. Он умер в одиночестве в своей квартире недалеко от Харрисбурга, вдали от своих двух дочерей. Дочерей, которым вверил свою жизнь.

Он решил, что те сочли смерть отца несчастным случаем. Он внимательно следил за развитием событий, разговаривал с людьми, жившими по соседству. Расследование не велось, даже намека не было. Он пошел на похороны, стоял в задних рядах, но сделал это только ради того, чтобы, если кто-нибудь из них придет, проследить за ними и найти Аву. Они не пришли. Не пришла и Анаис. В последний путь Росса провожали десять человек. Вот так человека настигает справедливость.

Он знал, что будет следующим. Не потому, что больше никого не осталось, а потому, что каждый адресат умирал вскоре после получения фотографии по почте. Только в его случае убийца чего-то ждал. Больше года. Хотел помучить его, заставить постоянно оглядываться в страхе? Чем он хуже других? А может, до него просто сложнее добраться? Ведь он собрал вещи и переехал на следующий день после получения фотографии. И постоянно менял квартиры, иногда даже жил в съемной комнате. Был все время в бегах. Может, убийца еще не нашел его?

И все же, размышлял он, должен быть способ вычислить, кто творит все это, и положить конец вакханалии. Для этого нужно всего лишь сложить вместе все кусочки мозаики. И еще заняться Авой. Он всегда был осторожен, возможно, даже слишком. Впервые за двадцать лет она оказалась без защиты. И в тот момент, когда у него появился шанс разделаться с ней, она приволокла этого копа. Причем не обычного, заурядного копа.

Впервые увидев Рассела Бауэрса, он расхохотался. Красавчик с политическими связями. Когда увидел послужной список Рассела, он изменил свое мнение. Бауэрс вступил в ВМФ сразу после окончания школы и за время службы поднялся до офицера «морских котиков». Он участвовал в боевых действиях в Афганистане. В двадцать два он уже был ветераном с кучей наград. Как только с почетом ушел в отставку, он тут же поступил в колледж в Ратджерсе и окончил его за три года со степенью по философии и истории. Поступил на работу в полицию Черри-Хилл, а потом с повышением был переведен в прокуратуру. Он был выдающейся личностью.

Из всех, кому Ава могла разболтать историю, главную опасность представляет коп. Секретаршу тоже устранять нельзя. Потому что она связана с судьями. На полицию оказали бы сильнейшее политическое давление, чтобы как можно скорее выяснить, кто убил ее. Так что это рискованно. Если с одним из них что-то случится, Ава никогда не поверит в несчастный случай и, возможно, выложит все, что ей известно. Убийство одного из ее коллег привлечет слишком много внимания к тому, чего лучше не касаться.

Он сел прямо и сплел пальцы. Как, черт побери, ей удалось связать фото с домом Лойяла? Снова устремил взгляд на снимок. А что, если Клэр перед смертью ей все рассказала? Клэр была хитрой сукой. Это было бы вполне в ее духе – подстроить так, чтобы последняя бомба взорвалась уже после ее кончины…

Надо бы снять взрыватель, и для этого существует лишь один способ.





Глава 10




Я сидела на рабочем месте в суде, в своем уютном закутке. Я сделала так, как меня просил Рассел. Вышла на работу, чистая после душа и готовая трудиться. Прошло уже четыре дня, но я так и не виделась с Расселом. Даже не знала, известно ли ему, что я здесь. И есть ли ему до этого дело.

– Эй, подруга, я собираюсь в город. Тебе принести что-нибудь поесть?

– Гм…

Я скрестила руки на груди и посмотрела на Джоанну. Все это уже начало меня доставать. Какой бы глупостью это ни казалось, вечером того же дня, когда ко мне заявился Рассел, я переехала к Джоанне. Ее четырнадцатилетний сын, Стивен, жил с ней, когда не жил с отцом. Ее домик оказался крохотным и перенаселенным, и я была вынуждена бо́льшую часть времени просиживать на диване. Худшим являлось то, что Джоанна не отходила от меня ни на шаг. Если я шла куда-то, она следовала за мной. Если я в поисках покоя запиралась в ванной, она через пять минут начинала колотить в дверь, желая знать, всё ли у меня в порядке. И еще она много болтала. Болтала не замолкая до той минуты, когда мы укладывались спать. Иногда вылезала из кровати и усаживалась ко мне на диван, чтобы закончить уже законченный разговор.

Я любила ее. Я любила ее, когда мы встречались на работе и жили в разных местах. Но моя любовь стала таять, когда я проводила в ее обществе дни и ночи, не имея возможности уединиться. Так что я постепенно стала превращаться в мегеру. А Рассел, он ворвался в мой дом в тот вечер – дал четкие ЦУ, как мне проводить время, и приставил ко мне Джоанну в качестве телохранителя, – а потом исчез.

– Нет, спасибо. У меня есть вода и торговые автоматы.

– Замечательно. – Огромная сумка уже была у нее в руке. – Но я все равно принесу тебе что-нибудь вкусненькое.

Я просидела на месте еще с полчаса, дергая ногой от необъяснимого беспокойства. Затем схватила свою сумку и вышла на улицу. Люди шерифа покосились на меня, когда я прошла мимо них, вдыхая влажный воздух Кэмдена. Я то шла размеренным шагом, то почти бежала. Я точно знала, куда иду, но делала вид – во всяком случае, для всех, кто мог следить за мной, – что иду обедать. Прокуратура была в нескольких минутах ходьбы. Я не забывала поглядывать по сторонам, высматривая Джоанну. Если она заметит меня, то поднимет хай и потащит меня в здание суда, чтобы прочитать мне лекцию и накормить меня. Завернув за угол, я побежала и, быстро преодолев оставшееся расстояние до прокуратуры, распахнула стеклянную дверь. Я стояла в небольшом вестибюле, пока на меня не обратили внимания.

– Да? – Женщина лет сорока с всклокоченными волосами до плеч своим внешним видом вполне, кажется, соответствовала царящему вокруг хаосу.

– Мне нужен Рассел Бауэрс.

Женщина перестала перекладывать папки и посмотрела на меня:

– Вам назначено?

Я помотала головой:

– Нет. Я работаю в суде. Мне нужно увидеться с ним.

Женщина улыбнулась. Если б я переводила ее взгляд на английский, то получилось бы что-то вроде: «Перед тобой еще штук пятьдесят таких же. Так что в очередь, детка».

– Его не будет несколько дней. Хотите оставить сообщение? – спросила она.

– Нет. Хотя, наверное… Это очень важно. По одному делу там. – Я указала на противоположную сторону улицы. – Послушайте, если он позвонит или…

– Хотите поговорить с другим следователем?

– О. – Меня насторожило выражение на ее лице. – Что-то случилось?

Женщина сложила руки на груди.


– Говорите, что работаете в суде? – Я кивнула. – Странно, что вы не слышали. Наезд и бегство с места ДТП.

– Его сбили? Как он?

– Ударился головой. Еще повредил плечо. Вы уверены, что не хотите поговорить с другим следователем? – Ее тон стал мягче, из голоса исчезли суровые нотки.

– Он поправится?

Она кивнула:

– Я слышала, что да. Он дома, выздоравливает – вероятно, его не будет на работе еще несколько дней. Просто ужас, что творится в наше время… Но точно вам говорю: если схватят типа, который совершил наезд, мы его осудим.

Я побежала обратно, под защиту суда, и плотно захлопнула за собой дверь. В кабинете я работала не одна. Всего в этой каморке стояло три письменных стола, но сейчас два других переводчика ушли на обед. Я упала на свой стул, моя сумка сползла с плеча на пол.

Рассела сбила машина, однако он остался в живых.

Моей следующей мыслью было: «Странное время для наезда». Если это не было случайностью, значит, кто-то следил за мной и знал, что именно расследует Рассел. Вероятно, это тот же человек, что вломился в мой дом и забрал фотографию. Я схватила сумку и побежала к выходу, игнорируя всех, кто попадался мне по пути.

Врываясь в окно, ветер хлестал меня по лицу и собирал мои волосы в прическу мультяшного тролля. Мне нужно было срочно найти Мари.

В церкви было темно и пусто. Только в католической школе по другую сторону улицы были заметны хоть какие-то признаки жизни. Обойдя церковь, я постучала в дверь конвента. После короткой паузы мне открыла какая-то женщина. Она была молодой, но на ее лице отражалась глубокая тревога. На ней было бледно-голубое платье и монашеский чепец.

– Пожалуйста, я ищу сестру Мари. Она здесь? – спросила я.

– Сегодня она в школе. Им понадобилась помощь. – Женщина указала на парковку, где играли дети.

Как оказалось, Мари присматривала за группой детей, гонявших в салки на перемене. Я наблюдала за ней несколько минут, не обнаруживая себя. Мари смеялась, подбадривала детей, привносила азарт в их игру. Все были счастливы. В последний раз, когда я видела Мари, она сбежала в поисках убежища от моих вопросов. Вопросов, которые с каждым днем все настоятельнее требовали ответов.

– Мари! – Я откашлялась.

Она на секунду словно испугалась.

– Ава… Как ты здесь оказалась? Я не видела, как ты пришла.

Я привалилась к дереву.

– Я стою тут с минуту. Регина сказала тебе, что в воскресенье я была в церкви, искала тебя?

– Да. – Мари больше ничего не сказала и принялась загонять детей в здание. – Месса помогла тебе?

Мы перешли на противоположную сторону улицы, к церкви и конвенту.

– Я поставила свечку за Клэр. Как ты и просила. А ты где была? Регина сказала, что у тебя какие-то дела.

– Ава, зачем ты сюда пришла?

– Хотела, чтобы ты знала: со мной всё в порядке. Я решила, что трех недель, чтобы прийти в себя после смерти Клэр, достаточно, и вышла на работу – вернулась к обычному распорядку. И пытаюсь понять, каков должен быть мой следующий шаг.

Мари обняла меня. Ее тонкие пальцы впились мне в спину, и я разозлилась. Пригладила волосы и вывинтилась из ее объятий.

– Следующий шаг? – спросила она.

– Да. Я еще не решила, что делать дальше. Если я останусь здесь…

– Ава, ты не можешь по собственному желанию взять и уехать куда глаза глядят. – В ее голосе слышалась вечная нервозность. – Анаис хотела, чтобы ты поехала во Францию.

Я сложила руки на груди.

– Мне почти двадцать три. Я не нуждаюсь в том, чтобы за меня строили планы. У меня есть работа, я могу содержать себя, ездить куда хочу. Я не желаю жить чьими-то идеями. – Я не пыталась скрыть раздражения. Интересно, много ли Клэр рассказывала ей о наших ссорах?

Я увидела, как у Мари расширились глаза.

– Конечно, ты можешь делать что хочешь. Но, вероятно, стоило бы для начала навестить Анаис? Она нашла для тебя милую квартирку, если тебе интересно, в Париже, в Пятом округе. – Я ничего не сказала. – Она просто прелесть. Анаис говорит, что будет платить за аренду. Ты сможешь там отдохнуть.

Я помотала головой.

– Разве есть причины для того, чтобы я сбегала в Париж и жила на квартире в Пятом округе? И отдыхала? И почему Анаис вдруг загорелась желанием платить за мою квартиру? Зачем ей понадобилось, чтобы я приехала к ней? Раньше она от этого категорически отказывалась.

– Нет, это не бегство. Мы просто подумали…

– А, так теперь появилось «мы», да? И это не имеет никакого отношения к той фотографии, что я нашла? К убийствам? Передай бабушке Анаис, что нам и в самом деле надо поговорить, но в конкретно этот момент я возвращаюсь в дом Клэр. Буду собирать ее вещи. Я без вас решу, что мне делать со своей жизнью. – Я пошла прочь.

– Ава! – окликнула меня Мари. – Как ты нашла тот дом, что на фотографии? – Она произнесла это мне в спину. – Как ты пришла к выводу, что это имеет к тебе какое-то отношение? И к твоему удочерению?

Я колебалась. Но не оглянулась.