Любовь по обмену

— Зой. — Коротко окликает меня брат.

— Да?

Он медленно и тяжело вздыхает, и я вижу, как Степа буквально на глазах увеличивается в размерах. Теперь передо мной взрослый, серьезный мужчина — настоящий старший брат.

— Мы с тобой мало общались в последнее время.

— Это так. — Киваю, желая поскорее закончить разговор.

Не знаю, к чему он клонит, да и из ванной комнаты все еще раздаются оживленные голоса. Похоже, проблема недопонимания разрастается.

— Хочу, чтобы ты знала. — Он складывает ладони вместе и долго смотрит на меня прежде, чем продолжить. — Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Знаю. — Улыбаюсь. — Спасибо.

Первый раз в жизни мы смотрим друг на друга так внимательно, так пристально и так долго.

— И всегда можешь рассказать мне всё, что хочешь. Понимаешь, Зой? — Брат придвигается к экрану. — Абсолютно всё.

— Хорошо. — Послушно киваю я и бросаю взгляд на дверь.

— И я рад, что ты нормально реагируешь на последние известия… и что тебе некогда скучать.

— Спасибо, Стёпа. — Вежливо отвечаю, продолжая коситься в сторону коридора. Братец не особо проницателен, поэтому никак не поймет, что пора уже и сворачивать разговор. — Созвонимся позже, ладно?

Мое сердце трепещет, мне нужно бежать. Но мой собеседник молчит, словно обдумывая что-то.

— Хорошо, иди. — Говорит, наконец.

— Пока, Стёп! Челси передавай привет! — Я радостно тянусь к кнопке.

— И еще. — Градов щелкает языком.

— Что? — Спрашиваю нетерпеливо.

— Прежде, чем выйти к маме, надень водолазку, ладно? — Его глаза хитро сощуриваются. — Если, конечно, она еще не видела вот эту штуку у тебя на шее.

Он проводит пальцем по своей коже, подсказывая мне, на какую область нужно обратить внимание.

— Что? — Не на шутку пугаюсь. — Ты о чем?

Чувствую, как краснеют щеки.

— И пусть твой приятель наберет меня попозже. — Добавляет брат. — Нам нужно поговорить. По-мужски.

— Стёп… — Слова застревают у меня в горле.

Под взглядом брата я сгораю от смущения, съеживаюсь и задыхаюсь от бросившегося в лицо жара.

— Отличного дня, — усмехается он, качая головой, будто раскусил меня. Затем подмигивает и добавляет с акцентом: — Малыш.

Мы смотрим друг на друга еще какое-то время.

Он ужасный, неряшливый, драчливый и занудный. Мой брат. Но он любит меня и заботится. Вот с этим уж точно не поспоришь.

Когда соединение обрывается, я соскакиваю со стула и бегу к зеркалу. С первого взгляда ничего не замечаю. Но стоит мне только откинуть назад волосы и повернуть голову налево — как я делала в разговоре с братом, как на шее отчетливо проявляется фиолетово-красное пятно. Одуреть. С ума сойти… Чтоб мне провалиться!

Джастин оставил мне засос.





Глава 21




Джастин



Мы ложками выгребаем кашу и спускаем ее в унитаз. Смеясь, Зоя что-то объясняет всполошившейся матери и та тоже начинает хохотать за нашей спиной. Я облегченно выдыхаю, потому что еще минуту назад женщина смотрела на меня, как на умалишенного. Когда она выходит из ванной комнаты, Зайка шепчет мне, что я оставил на ней свой след.


— Где?

— Тут. — Она горделиво отгибает ворот водолазки.

— Ох, прости… — бормочу, уставившись на багрово-фиолетовые разводы на ее шее.

— Смотрится довольно мило. — Зоя прячет следы моей разбушевавшейся страсти и занавешивает волосами для пущей конспирации. — Мне нравится. — Она берет из моих рук кастрюлю. — Но маме лучше не показывать. А тем более, папе. Вот кому уж точно не понравится.

— Он меня убьет? — Спрашиваю шепотом, косясь на дверь.

— Только немножко. — Подмигивает девчонка, выпрямляясь. — Руки, ноги переломает. Возможно, позвоночник. Вполне вероятно, ты больше не сможешь ходить и есть самостоятельно.

— Перестань, — толкаю Зою в бок и, быстро убедившись, что за дверью никого нет, жадно припадаю к ее губам.

Кастрюля, выпав из рук девушки, звонко ударяется об пол и со скрежетом скользит по кафелю, откатываясь в сторону. Мы оба испуганно вздрагиваем, но еще секунду точно продолжаем целоваться, испытывая судьбу на прочность.

Отпрыгиваем друг от друга, как ошпаренные, только когда в коридоре снова раздаются шаги и голоса. Зоя отворачивается к раковине, пряча раскрасневшиеся щеки, делает вид, что моет ложки. Я развожу руками в попытке объяснить, что день у меня не задался, и все теперь валится из рук.

Завтрак проходит в оживленной беседе, и впервые я начинаю замечать, как много слов понимаю теперь. Не все, конечно, но о чем идет речь, вполне могу догадаться. И если бы не постоянное общение с носителями языка, вряд ли бы мог гордиться сейчас такими успехами.

Мы постоянно переглядываемся с Зоей за столом, и мне все сильнее хочется признаться ее родителям, что у нас отношения. Чтобы больше не скрываться и не проявлять чудеса конспирации.

А после обеда мы идем в кино с друзьями. На улице жутчайший холод, но моя девушка не может с ходу перевести градусы по Цельсию в них же по шкале Фаренгейта, чтобы сориентировать меня. И я до сих пор не в курсе, какое у них там на самом деле соотношение. Смотрю на градусник: там выше нуля. Прекрасно же! Выхожу из дома — меня сносит леденящий ветер, пробирающий до костей.

— Ужас, — бормочу, кутаясь в куртку и натягивая шапку на уши.

Зайка закрывает дверь и подходит ко мне. На ней легкое пальтишко, красивый русский платок на шее и тонкий беретик. Что она собирается им защитить от этого мороза?!

— Мне холодно, — говорю.

— Тогда нужно идти быстрее, маршировать активнее. Не стоять на месте! — Воодушевленно заявляет она. И мне кажется, что вся боль мира сейчас написана на моем лице. — Ну, что ты, мой американец, совсем замерз? Мы же только вышли! — Смеется и тянет ко мне свои руки, чтобы поправить шарф.

— Мама твоя в окно смотрит. — Замечаю я, отбивая зубами дробь.

— Ну, и что? Я не могу к тебе прикоснуться теперь? — От ее улыбки мои мурашки оттаивают.

— О’кей. — Соглашаюсь, косясь на окно, в котором застыл силуэт миссис Градов. — Но давай придумаем, как бы им помягче сообщить о нас, чтобы больше не прятаться.

Меня же не выпрут обратно, нет? Мистер Градов кажется грозным, суровым, но добрым. И вряд ли поступит со мной так же, как отец той девушки с этим Славой. Ведь Зоя уже совершеннолетняя.

— Давай. — Соглашается она.

— А вдруг они даже обрадуются? — Воображаю я.

Девчонка смотрит на меня, как на обреченного.

— Да. А еще разрешат сожительствовать с их дочерью в их же доме. — Играет бровями. — Вряд ли. Это не про моего отца.

— Я не боюсь его. — Заявляю и с трудом сглатываю от волнения.

Зоя машет маме на прощание, и мы начинаем движение вдоль улицы.

— Тогда скажи ему, что хочешь встречаться с его дочерью.

У меня руки немеют.

— Ты не говорила им про Славу?

— Еще нет. — Она отводит взгляд.

Ей неприятна эта тема.

— Тогда я все расскажу твоему отцу. Сам. По-русски. Только помоги мне написать речь. — Дождавшись, когда мы отойдем подальше от дома, беру ее за руку. — Он же позвал меня на охоту? Вот там и скажу.

Зоя привычно запрыгивает на бордюр:

— И не вернешься оттуда!

Она заливисто смеется, и мне тоже становится смешно. Когда я уже начну хоть немного разбираться, шутят эти русские или говорят всерьез?

— Иди-ка сюда! — Беру ее за талию и поднимаю на руки.

Мы не целуемся, все-таки совсем недалеко отошли от дома. Просто смотрим друг на друга, соприкасаясь носами, и улыбаемся. Вот оно, оказывается, какое — счастье. И я рад, что мы вчера отпустили друг друга на волю. Теперь мы близко. Мы рядом. Изо всех сил вместе.