Луна цвета стали

– Верю, и сейчас объясню, почему. Но я уже говорил, что одно другому не мешает. Моя миссия – это моя миссия, а наши переговоры – дело совершенно особое и тоже исключительно важное для моей страны.

– Любопытно, – кивнул Гопкинс, – продолжайте, Петр, я заинтригован.

– Гарри, это уже звучало на официальных переговорах, но я бы хотел еще раз донести до вас один очень важный момент: советский народ и правительство нашей страны искренне поддерживают борьбу Соединенных Штатов с милитаристской Японией. Я хочу подчеркнуть, что это не просто слова. Мы не забыли позор Цусимы и территориальные потери, понесенные нашей страной по итогам русско-японской войны девятьсот пятого года. Япония – наш исторический враг. Мы уже воевали с регулярными войсками императора у озера Хасан и на Халхин-Голе, а в Китайском небе наши летчики-добровольцы три года сражались с японскими пилотами, бомбили Тайвань, авиабазу под Шанхаем и мосты через Хуанхэ, отражали налет японских бомбардировщиков на Ухань и топили их корабли на реке Янцзы.

– Все это так, – задумчиво произнес Гопкинс, но в сороковом году Советский Союз свернул военную помощь Китаю, и ваши добровольцы вернулись домой.

– Над СССР нависла угроза войны с Германией, и в этих условиях провоцировать Японию было бы крайне недальновидно. Кроме того, у нас возникли разногласья с правящими кругами Китая, так что все сложилось одно к одному, однако, все можно вернуть назад, причем на качественно новом уровне. Вряд ли вы услышите это от товарища Молотова, но я могу сказать вам, как потенциальному союзнику, что правительство Советского Союза готово рассмотреть ряд вариантов участия Красной армии в войне с японским агрессором. Спектр возможностей здесь весьма широк: от возобновления военной помощи Китаю и участия в войне исключительно советских добровольцев до прямого открытия второго фронта против Японии на Дальнем Востоке.

– Такие слова от советских дипломатов раньше никогда не звучали, – Гопкинс неплохо владел собой, но было видно, что мое заявление произвело на него впечатление.

– А мы ведь и не ведем сейчас официальные переговоры, Гарри. Мы сидим в частном кафе за чашкой кофе и мило беседуем в кампании прекрасной дамы, – я улыбнулся и кивнул Лиз, – Кофе, к слову, весьма неплох. Давно не пил ничего подобного. Такая форма общения располагает к несколько большей откровенности, чем встреча на высшем уровне, не находите?

– Может быть, может быть, – с интересом глядя на меня, ответил Гопкинс, – и все же вы не случайный человек, решивший от скуки поговорить о политике, и к вашим словам стоит прислушиваться. Не буду скрывать, удар СССР по Японии оказал бы нам неоценимую помощь, но мы ведь с вами прагматики… Скажите, Петр, зачем Советскому Союзу влезать в нашу войну? Я понимаю, в девятьсот пятом вы потеряли южную часть Сахалина и, видимо, хотите ее вернуть, но я не верю, что ради этого вы будете готовы вступить в войну на два фронта.

– Скажем так, не только ради Южного Сахалина. Последние месяцы войны с Германией наглядно показали, что мы можем бить немцев, но сейчас у нас нет сил даже на то, чтобы вышвырнуть их с территории СССР. Мы нанесли врагу ряд болезненных ударов, однако для продолжения войны нам нужно все то, о чем товарищ Молотов говорил сегодня президенту Рузвельту. Если хотите, я могу высказаться предельно конкретно: нам нужны ваши ресурсы, промышленные мощности, технологии и квалифицированные специалисты, чтобы изготовить оружие, с помощью которого мы освободим оккупированные немцами территории. А вам нужно, чтобы мы вступили в войну против милитаристской Японии, и я считаю, что в этих вопросах мы можем быть друг другу полезны.

– И Советский Союз будет готов взять на себя такие обязательства? – недоверчиво произнес Гопкинс.

– Не сразу, и не в виде официальных договоров. Детали требуют тщательной проработки, но если в двух словах, то наши добровольцы смогут отправиться в Китай уже через пару месяцев после начала ваших поставок сырья и материалов в СССР. И это будут не пехотинцы, а пилоты вместе самолетами и техниками для их обслуживания, как это было в тридцать седьмом, вот только истребители, штурмовики и бомбардировщики будут уже совсем другими. Степень нашего участия в войне на стороне Китая будет прямо зависеть от объема ваших поставок. На определенном уровне развития этих отношений можно будет вести речь и о прямом вступлении Советского Союза в войну с Японией. Ну и, конечно, я бы хотел, чтобы моей инвестиционной деятельности в США никто не мешал. В конце концов, она будет направлена исключительно на те цели, о которых мы с вами сегодня весь день говорим, и позволит американской промышленности получить дополнительный объем военных заказов по очень хорошим ценам.

К моим планам что-то заработать на американском рынке акций Гопкинс относился откровенно скептически, однако виду старался не подавать, а вот слова о вступлении СССР в войну Японией его более чем заинтересовали.

– Что ж, – Гопкинс явно собрался подводить итог беседе, – наша встреча оказалась для меня очень информативной. Я услышал достаточно, и, будьте уверены, ваши взгляды на перспективы сотрудничества наших стран сегодня же станут известны президенту. Такие решения, конечно, не принимаются мгновенно, но кое в чем я, пожалуй, могу вам помочь уже сейчас. Если вы хотите инвестировать в акции американских компаний с максимальной эффективностью, вам потребуется место на Нью-Йоркской фондовой бирже. В данный момент оно стоит около двадцати тысяч долларов, и это только благодаря тому, что сейчас там затянувшийся спад объемов торговли, о чем вы, я уверен, знаете. Тем не менее, чужаку приобрести место все равно не так просто, поскольку брокеры номинально являются и совладельцами биржи. Нужно пройти достаточно сложную формальную процедуру, включая получение рекомендаций от двух других членов биржи, однако я могу для вас это устроить. Считайте мое содействие презентом лично от меня без каких-либо обязательств с вашей стороны. Пусть это станет небольшим залогом нашего будущего сотрудничества.





* * *


Молотов улетел в Москву через неделю. Не скажу, что после моей вечерней встречи с Гопкинсом Рузвельт стал как-то необычайно сговорчив, но определенное взаимопонимание в переговорах, безусловно, наметилось. Договорились о том, что советская торговая миссия займется размещением первоочередных заказов на американских предприятиях. Пока речь шла о поставках на условиях предоплаты, но американская сторона обещала в кратчайшие сроки рассмотреть вопрос о присоединении СССР к программе ленд-лиза.

Молотов, в целом, остался доволен результатами, хотя изначально сказал мне много неприятных слов о том, что в беседе с Гопкинсом я позволил себе немало лишнего. Тем не менее, до серьезного конфликта не дошло, а потом, когда стало ясно, что в переговорах наметился ощутимый прогресс, этот вопрос снялся сам собой.

Советская делегация вернулась домой, но кое-кто остался в Вашингтоне. Я совсем не удивился, узнав, что товарищ Сивко тоже на какое-то время задержится в США. Товарищ Берия не желал пускать на самотек деятельность своего беспокойного подопечного, и его желание иметь своего человека рядом со мной меня ничуть не удивило.

Сивко всегда ходил в штатском, но Летра сообщила мне, что он имеет звание майора госбезопасности. Нужно отдать должное Берии, исполнителя для столь ответственного дела он подобрал неплохо. В свои сорок три года Сивко был человеком много повидавшим и умеющим правильно реагировать на самые неожиданные повороты событий. Со мной он вел себя нейтрально и подчеркнуто корректно. Вопросов по поводу целей моих поступков почти не задавал, но из поля зрения меня не выпускал никогда.

Сначала Сивко пытался шифроваться, не афишируя свою роль в нашей делегации, но после моего откровенного намека Молотову на то, что я отлично понимаю, зачем он здесь, это потеряло всякий смысл, и между нами сложились более открытые отношения.

– Вениамин Сергеевич, – обратился я к Сивко следующим вечером после встречи с Гопкинсом, – Мне кажется, нам стоит кое-что с вами обсудить. Думается мне, это упростит жизнь и вам, и мне.

– Я вас внимательно слушаю, – Сивко не выглядел удивленным или настороженным.

– Для начала я хотел бы пояснить, что воспринимаю желание руководства страны как можно больше знать о моих действиях в США совершенно спокойно. Я бы и сам на месте товарища Берии поступил так же.

– Я рад это слышать, – все так же спокойно ответил майор, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Мои задачи в Америке потребуют от меня многочисленных перемещений по стране. Как вы понимаете, у меня есть свой приказ, а у вас свой. Они неразрывно связаны друг с другом, но местами могут вступать в противоречия. Думаю, вы согласитесь, что конфликты между своими в чужой стране, пусть и потенциально союзной, могут пойти нашему общему делу только во вред.

– Естественно, – губы Сивко тронул легкая усмешка. – Однако пока в ваших словах нет конкретики, товарищ генерал-лейтенант.

– Лучше без званий. Просто товарищ Нагулин. Мы ведь находимся в этой стране, как торговые представители.

– Хорошо, товарищ Нагулин, – кивнул майор, – так что же вы хотите предложить?

– Проще всего во всех моих делах и поездках нам будет находиться вместе. Надеюсь, вам не будет в тягость роль моего помощника и телохранителя?

– Это будет неплохим решением, – чуть подумав, согласился Сивко. – Пожалуй, даже очень неплохим. Кстати, в таком варианте вам не понадобится переводчик. Я владею английским достаточно свободно.

– В таком случае будем считать, что мы обо всем договорились. Ближайшие три дня мы проведем в Нью-Йорке. Я планирую посвятить это время работе на бирже. Потом мы с вами отправимся в Детройт и посетим заводы компании «Крайслер». Далее мы переместимся в Денвер и чуть позже в Лос-Анджелес, где проведем переговоры в штаб-квартире корпорации «Локхид». По пути мы, правда, на пару дней задержимся в одном весьма любопытном месте, посещение которого, я полагаю, вызовет у вас ряд вопросов, но тут, уж простите, я вынужден буду настаивать.

– Вот как? – Сивко слегка изогнул бровь и в его глазах зажегся огонек интереса, – И что же это за место?

– Лас-Вегас.

– Там тоже производят самолеты и танки? – на лице майора появилась кривоватая усмешка.

– Нет, Вениамин Сергеевич, военных заводов в окрестностях Лас-Вегаса не имеется, однако там есть нечто другое, что позволит нам более свободно чувствовать себя на переговорах с американскими промышленниками. Там есть деньги. Очень большие деньги, и именно за ними мы и отправимся в столицу игорного бизнеса Соединенных Штатов.

– Вы не можете не понимать, товарищ Нагулин, что об этих ваших планах я немедленно сообщу в Москву, – с легким удивлением в голосе произнес Сивко. – И тем не менее, так просто говорите мне об этом.


– Естественно, я все понимаю, – я тоже обозначил на лице усмешку, – Именно поэтому я и говорю вам об этом сейчас, чтобы в поездку мы отправились после того, как вы получите ответ из Москвы. Мне бы совсем не хотелось, чтобы вы встали перед неразрешимой проблемой, когда я внезапно отправлюсь из Денвера в Лас-Вегас, а у вас не будет возможности связаться с руководством для консультаций.





* * *


В отличие от Гопкинса, который все же старался скрывать свой скепсис в отношении способностей советского генерала к биржевой торговле, американские брокеры встретили новость о моем появлении на Нью-Йоркской бирже с почти неприкрытым злорадством. Еще бы, сейчас на рынок акций начнут поступать советские деньги под управлением абсолютного профана. Примерно так же профессиональные карточные игроки встречают богатенького простачка, севшего за их стол скрасить вечерок.

В многом они были правы в своих предположениях. Я действительно мало что понимал в фигурах технического анализа, «японских свечах» и прочих скользящих средних, считая всю эту возню с графиками биржевых котировок чистой воды шаманством и плясками с бубном вокруг костра, особенно с учетом тех вычислительных ресурсов, которые имелись в распоряжении торговцев, считавших себя гениями биржевого анализа. Зарабатывать на Нью-Йоркской фондовой бирже я собирался совсем не с помощью продвинутых методов прогнозирования цен на акции американских компаний. В моих руках был куда более действенный инструмент для получения неоспоримых преимуществ перед всеми остальными трейдерами, присутствовавшими в торговом зале. Я владел информацией – самым дорогим ресурсом для биржевого торговца. Причем такой информацией, которой кроме меня ни у кого не имелось.

Для начала я под снисходительными взглядами трейдеров совершил несколько относительно мелких сделок, приобретя небольшие пакеты акций компаний «Дженерал Электрик», «Локхид», «Боинг» и «Дуглас эйркрафт». Чего-то подобного от меня и ждали, с интересом и нетерпением наблюдая, когда же русский войдет во вкус, почувствует уверенность в собственных силах и начнет совершать крупные приобретения. В то, что я просто вложу деньги в акции на долгий срок никто здесь не верил. Все, кому надо, уже наверняка получили через Гопкинса или его очаровательную спутницу информацию о том, что я планирую не просто купить акции, а преумножить свой капитал, причем по возможности достаточно быстро. И теперь опытные трейдеры ждали на низком старте, когда же, наконец, я начну совершать ошибки и позволю им начать рвать на куски мой толстый кошелек.

Я не торопился, вызывая у присутствующих едва сдерживаемую досаду, а Летра в это время внимательно отслеживала все сколько-нибудь значимые события, происходившие на производствах компаний, чьи акции входили в листинг Нью-Йоркской фондовой биржи. Промышленность США огромна, и различные техногенные происшествия в процессе ее работы неизбежны. Кроме того, Америку регулярно сотрясают различные природные катаклизмы от землетрясений до тайфунов и лесных пожаров. Все эти события способны влиять на курсы акций, и тот, кто первым узнает о них, получит в свои руки неубиваемый козырь в торговле акциями.

Первая возможность представилась мне в середине дня.

– Взрыв на производстве «Объединенной Сахарной компании» в штате Калифорния, – прозвучал у меня в ухе голос Летры. – В результате короткого замыкания взорвалась пылевоздушная смесь в одном из почти пустых складов после отгрузки очередной партии готовой продукции. Возник пожар. Горит так, что столб дыма виден на десятки километров вокруг, хотя на самом деле завод почти не пострадал. Склад находился на окраине промзоны, и ветер дует так, что распространение пожара на другие корпуса маловероятно. Местные пожарные службы вполне адекватно принимают меры к локализации возгорания. Пожарные наряды из города тоже уже в пути, и прибудут на место через двадцать минут. В общем, со стороны Сан-Диего все выглядит так, будто завод взлетел на воздух, а на самом деле ущерба почти никакого. Несколько телеграмм о происшествии в Нью-Йорк уже отправлено.

Я продолжал невозмутимо следить за котировками, не предпринимая никаких действий, и минут через пять случилось ожидаемое. Акции «Объединенный Сахарной компании» резко пошли вниз. Информация о взрыве в Калифорнии приходила разным трейдерам в разное время, и по мере ее поступления панические продажи нарастали. За десять минут акции компании упали на тридцать процентов. Дальше действовала уже даже не сама информация о чрезвычайном происшествии, а паника, вызванная резким падением котировок.

Я ждал.

– Прибыли пожарные из Сан-Диего, – продолжала снабжать меня информацией Летра. – Среди них есть квалифицированные специалисты. Думаю, в ближайшие полчаса им станет ясно, что ничего совсем уж страшного, по сути, не произошло.

Акции одного из крупнейших американских производителей сахара продолжали падать. Уже минус сорок процентов, и, судя по всему, это еще не предел. Никаких объективных причин для такого обвала я не видел. Завод в Калифорнии являлся далеко не единственной производственной площадкой «Объединенной Сахарной компании», хоть и довольно крупной, так что столь стремительное падение котировок можно было объяснить только паникой.

– Пожар локализован, – констатировала Летра. – Сейчас на месте уже всем ясно, что угрозы для завода нет. В ближайшие пять-десять минут в Нью-Йорк уйдет информация о том, что производство не пострадало.

Минус сорок семь процентов. Вот теперь, пожалуй, пора. Я окинул взглядом гудящий торговый зал, наполненный активно жестикулирующими трейдерами, пытающимися продать падающие в пропасть акции сахарного гиганта, и поднял руку, давая им знать, что теперь у них есть покупатель.

– В Нью-Йорк ушла первая телеграмма, – предупредила Летра.

– Теперь это только к лучшему, – негромко ответил я по-русски искусственному интеллекту. – Сделка закрыта.

Я стал счастливым обладателем акций «Объединенной Сахарной компании» на сумму десять миллионов долларов. Купил бы и больше, но размер предоставленного мне кредитного плеча позволял совершать покупки на сумму, не более чем в пять раз превышающую размер собственных средств. Честно говоря, я сильно удивился, когда мне одобрили такой размер кредита, но, видимо, господа американцы стремились дать мне возможность как можно быстрее облегчить свой кошелек, а торговля в кредит при неудачных операциях весьма способствует ускорению этого процесса.

Как ни странно, первая телеграмма о том, что ущерб сахарной компании сильно преувеличен, не произвела на рынок большого впечатления. Возможно, моя покупка, воспринятая другими участниками торгов с большим воодушевлением, не позволила им сразу поверить в то, что падение акций компании было беспочвенным – моя репутация полного ничтожества в биржевых делах не давала им трезво оценить ситуацию.

– Пожар потушен, – доложила Летра. – На завод вернулся эвакуированный персонал. Первые цеха уже возобновили работу.

Трейдеров проняло примерно через час, ближе к концу торгового дня. Сначала медленно и осторожно, а потом все быстрее котировки «Объединенной Сахарной компании» полетели вверх. Теперь ситуация перевернулась с точностью до наоборот. Быстрая ликвидация последствий взрыва и пожара наглядно продемонстрировала устойчивость кампании к ударам судьбы, и резко повысила оценку трейдерами качеств ее управленческого персонала. Настоящий инвестор, как правило, ставит не на бизнес-идею, а на людей, которые призваны ее воплотить. Любой, даже самый отлаженный, бизнес можно загубить бездарными действиями руководства, и точно так же почти из любого кризиса компанию может вывести команда грамотных управленцев. Репутация руководства сахарной компании, сумевшего так поставить дело на своих предприятиях, что даже взрыв и пожар не смогли помешать производственному процессу, подскочила до небес.

Цена акций сахарного гиганта вернулась к уровню, предшествовавшему взрыву, и уверенно продолжила рост. Я продал ценные бумаги компании, когда они стоили на двадцать процентов дороже, чем в начале торгового дня.

– Поздравляю с первым успехом, товарищ Нагулин, – с легкой подколкой в голосе произнесла Летра, – Теперь вы настоящий трейдер с Уолл-Стрит.

– Спасибо, дорогая.

Хохмы хохмами, а шесть с половиной миллионов долларов стали неплохой прибавкой к той сумме, которую мне выделил из бюджета страны товарищ Сталин.





Глава 9




Каждый день лично присутствовать в торговом зале я не планировал. Происшествия, подобные взрыву и пожару на заводе сахарной компании, случались все же не каждый день, а позволить себе зря терять время я не мог. В итоге я нанял брокера, который должен был совершать операции на бирже от моего имени в соответствии с моими указаниями. Договорившись с ним о способах связи и передачи инструкций, я разрешил ему совершать сделки в моих интересах по его усмотрению на сумму не больше пятидесяти тысяч долларов в день.

По условиям договора двадцать процентов с прибыли от этих сделок шли на вознаграждение брокеру, но, на самом деле, финансовый результат его деятельности меня совершенно не интересовал. Я просто не хотел привлекать к себе слишком много внимания, а если бы все мои сделки были прибыльными, это сразу бросилось бы в глаза и вызвало ненужные вопросы. Теперь же в моей биржевой истории появились многочисленные операции на сравнительно небольшие суммы, часть из которых приносила мне убытки. На общий результат это почти не влияло, но снимало напряжение и отбивало у других трейдеров охоту копаться в причинах моей непогрешимости в принятии торговых решений.

Товарищ Сивко был доволен. Судя по всему, внутренне он ко мне неплохо относился, хоть и старался держаться подчеркнуто нейтрально, и то, что он может доложить в Москву об успехах своего подопечного, а не о растрате им казенных денег, его, скорее радовало, чем огорчало.

К моменту выезда в Детройт я располагал уже пятнадцатью миллионами долларов, что, конечно, пока еще не давало мне возможности делать по-настоящему серьезные закупки, но уже вселяло определенную уверенность при ведении переговоров с местными промышленниками.

Я пока не собирался заказывать в США танки и самолеты – этим пусть занимается советское торговое представительство. Меня интересовали станки, на которых можно с высокой точностью изготавливать детали турбореактивных двигателей, и другие изделия, необходимые для создания высокотехнологичной военной техники. Выпускать все это крупными сериями советская промышленность была пока не способна, и мне требовался не только станочный парк, но и готовые комплектующие для сборки двигателей и самих самолетов, поскольку воевать нужно было уже сейчас, и ждать, пока в СССР наладят соответствующие производства, я не мог.

Теоретически, можно было передать американцам чертежи, которые сейчас доводили до ума в конструкторском бюро Королева, но я не хотел вот так просто сдавать эти разработки американцам. Я, конечно, надеялся, что СССР не придется воевать с их страной, но железной уверенности в этом все же не испытывал. Поэтому пусть лучше производят отдельные детали, не зная, как будет выглядеть полностью собранное изделие.

В штаб-квартире корпорации «Крайслер» нас с Сивко встретили с некоторой настороженностью, но узнав, что я не собираюсь требовать от них немедленной поставки в СССР пары тысяч танков М4 «Шерман», представители компании несколько расслабились.