Марья-Царевна

— Ну так сама сказала — при тебе, — ответил посох. — Вспомни, тогда многие вообще думали, что ты морок Карачунов. А сейчас мобилизацию сам царь Кощей объявил. Ощущаешь разницу? От его призыва никто не уклонится и не спрячется. Вот и пришли гризеллы и варканты…

Я перестала слушать его бормотание, потому что заметила спешащего навстречу Костопраха.

— Царевна Марья! Как я рад, что ты вернулась так быстро! — воскликнул скелет.

— Сама рада. А Кощей где? — спросила я.

— В башне у себя, — ответил Костопрах. — Колдует, верно, на победу.

Я задрала голову. Самая вершина высоченной башни действительно светилась багровым намного ярче, а темные облака в небе закручивались вокруг нее.

— Занят, значит? Вот и ладненько, — с некоторым облегчением констатировала я. Признаваться Кощею в том, что под конец разозлила Василису, очень не хотелось. — Ты ему передай тогда, что все в порядке. А я, пожалуй, пойду отдохну, остальных подожду, и все такое.

Костопрах поклонился в ответ:

— Тотчас все передам, царевна. Не изволишь ли откушать? Время позднее.

— Нет, не хочется. — Я отрицательно качнула головой и поспешила к себе.

Следующая пара часов прошла в тревожном ожидании. Как бы ни хотелось мне отдохнуть, волнение не давало расслабиться. Шутка ли, почти вся Русь на нас войной ополчилась! И ладно бы по делу, а то ведь лжи Хмарника поверили.

И чего теперь делать? С простыми невиновными людьми воевать? Нежить-то мертвая уже, я — Бессмертная. А они совсем наоборот. Не могу я так! Не могу представить себя убийцей!

Но если не воевать, то дальнейшая моя судьба будет очень печальна. Всю бессмертную жизнь в Медной горе не просидишь, да и Хмарник на нас с Кощеем не остановится.

Так и мучилась я дурными предчувствиями да спорами с Яром о добре и вынужденном зле, пока вновь не объявился Костопрах.

— Царевна, Белый Князь прибыл! — отрапортовал он. — К воротам подходит. И еще…

Наволод! Здесь!

Не дослушав, я стрелой помчалась к выходу. Выскочив на дворцовую площадь, краем глаза отметила какое-то нездоровое оживление местных страшилищ. Но при моем появлении те смолкли и просто уставились на ворота во все свои буркала и гляделки.

Во двор действительно входил Наволод. Точнее, сейчас это был Белогор, русоволосый, одетый в плотный кожаный доспех, с нашитыми на груди и плечах воронеными стальными пластинами.

Миновав слегка приоткрытые ворота, он остановился, спокойно оглядел собравшуюся во дворе нежить, перевел взгляд на меня и приветливо кивнул.

— Я пришел, царевна! Примешь ли гостя?

Ага, это, я так понимаю, часть какой-то церемонии.

— Входи, Белогор, Белый Князь! — отозвалась я. — Давно тебя жду. Будь гостем… Яр, громче подсказывай! Ничего в твоем бормотании понять не могу!

— Коль с добром пришел, будь гостем нашим. Ну а коль со злом пожаловал, так вокруг оборотись да и вали вон! — повысив голос, бодро сообщил посох.

— Да не так же громко! — зашипела я и добавила, обращаясь уже к Белогору: — В общем, ты понял! Заходи и будь как дома.

Тот поклонился, прижав руку к груди:

— Рад безмерно нашей встрече, царевна Марья. Да только не один я явился. Позволь уж и друзьям моим твоими гостями быть.

Друзьям? Я недоуменно моргнула. Он что, кого-то из Нави сюда привел? Или гномы Медной горы с ним явились?

— Твоим друзьям здесь рады не менее, — зашептал Яр. — Моя защита и гостеприимство распространяются и на них тоже.

Послушно повторив эту фразу, я с интересом стала наблюдать, как нежить старательно распахивает ворота. А затем удивленно-радостно уставилась на въезжавших во двор всадников.

Их было немного — всего пятеро полностью закованных в сверкающие латы рыцарей. На сбрую могучих коней были нашиты стальные пластины, а морды закрывали кованые маски. Каждый рыцарь держал в руке огромное копье, украшенное маленьким флажком с вышитым гербом, у каждого своим. Кроме того, у каждого на боку висел тяжелый меч, а к седлу был приторочен треугольный щит.

И когда первый из въехавших всадников снял с головы шлем, позволяя ветру растрепать вьющиеся волосы, я не выдержала и радостно закричала:

— Ланселот!

Это действительно был он. Рыцарь Камелота приветственно махнул рукой и громко сказал:

— Здравствуйте, леди Марья! Во исполнение данного мной слова прибыл я по зову сэра Белогора на помощь и поддержку. А со мной в путь отправились самые достойнейшие рыцари Круглого стола. Позвольте представить их!

Чувствуя важность момента и зная, что эти рыцари вообще очень щепетильны в вопросах этикета, я кивнула и изобразила на лице крайнее внимание.

— Сэр Гавейн, славный воин и племянник нашего короля!

Один из рыцарей снял шлем и поклонился мне, не сходя с седла. Я вежливо кивнула в ответ.


— Сэр Галахад, известный своей скромностью и смирением!

Снова поклон и ответный кивок.

— Сэр Персиваль, достойнейший из рыцарей! Сэр Тристан, славный благородством и верностью!

Я во все глаза смотрела на цвет камелотского рыцарства. Если каждый из них хотя бы вполовину похож в бою на Ланселота, то, пожалуй, наши шансы на успешную оборону значительно возросли.

— Прошу вас, доблестные рыцари, быть моими гостями, — громко сказала я. — И постарайтесь тут никого не убивать, — добавила уже значительно тише, помня о первой реакции Ланселота, когда тот, раненый, очнулся в Кощеевом дворце. Мебель тогда пострадала изрядно, как и некоторые из моих подданных.

— Не переживай, Марья, — успокоил посох. — С ними уже провели разъяснительную работу, судя по всему. Но каков навий князь-то! — с восхищением добавил он. — Надо же, успел в Камелот смотаться! И как только дорогу туда отыскал через Навь свою?

— Мне даже как-то неловко! — раздался вдруг еще один веселый голос. — Сплошные сэры вокруг! Куда бедному Соколу податься?

В ворота заходил Финист, на ходу завязывая пояс и одергивая рубаху.

— Представляешь, одеваться у всех на глазах пришлось, — пожаловался он. — Хоть бы отвернулся кто из вежливости. Нет, стоят, облизываются, на мужскую стать глядючи.

— Ага, на мужскую стать, как же, — проворчал Яр. — Это ж нежить, а не девицы, Сокол. Они, глядя на тебя, уже все рецепты высокой кухни вспомнили.

Фыркнув, я широко улыбнулась и поспешила к спешившимся рыцарям, Ланселоту, ехидному Финисту и довольному своим эффектным появлением Белогору. А навстречу мне с радостным верещанием выпрыгнул Ктулха.





Глава 17




Местом для совета Кощей, недолго думая, выбрал тронный зал, приказав установить, а может, и наколдовав в нем, огромный массивный стол и стулья с высокими спинками. И сейчас, сидя вместе со всеми, я поняла его расчет. Сам-то Кощей не сел вместе со всеми, предпочтя месту за столом свой трон. Вот и получалось, что мы тут сидим, планы строим, а он по-царски этак прислушивается да головой качает. Психолог, блин.

Нервничала я не только оттого, что вести были нерадостные. Мне не давала покоя огромная голова Змея Горыныча, которая влезла прямо в окно и старательно участвовала в совете, изредка отругиваясь от еще двух голов, места которым не нашлось. От Горыныча явственно попахивало серой, а когда он открывал пасть, чтобы вставить свое веское слово, из нее поднимался дымок.

И в то же время такой союзник был очень кстати, так как воздушного флота у нас не было, не считая Финиста. А судя по донесениям, к нам, помимо основного войска, шагающего по земле, приближался и воздушный флот в составе пяти летающих кораблей.

Ну и разгневанное лицо Василисы, которая тоже явилась на совет, говорило само за себя.

— Одна стена восстановлению не подлежит вовсе, — перечисляла она. — Две другие труда огромного требуют да зодчих иноземных. Крыша обвалилась. Окна… нет больше окон витражных! Я уж молчу про то, во что превратился мой прекрасный садик! — глядя на Кощея, распалялась Василиса все сильнее. — По твоему слову Марья ко мне пришла, тебе и убыток возмещать!

Да только тот и бровью не повел, сообщив:

— И не подумаю. Я Машке двадцатую часть сокровищницы отписал, у нее свои деньги имеются. Так что с сестры их и требуй!

Василиса тотчас развернулась ко мне:

— Половина покроет ущерб в самый раз!

— Э-э-э… — Я аж дар речи потеряла. — Сколько?!

— И это еще без учета разрушения магического контура и потери репутации перед народом! — припечатала сестра. — Пришла, дворец разрушила, ушла! Как это понимать?

Виноватой я себя, конечно, чувствовала. Но отдавать половину? Да фиг ей! Не может какая-то стена с витражами столько стоить!

В общем, сошлись на том, что сначала разберемся с Хмарником, а потом я за свой счет вызову местную независимую экспертизу, состоящую из наиболее именитых зодчих, и оплачу ущерб.

Теперь Василиса сидела все такая же разгневанная, но хотя бы молчала.

— …На борту каждый воздушный корабль несет по тридцать воинов, да в трюмах огненные горшки своего часа дожидаются, — докладывал Костопрах, изредка посматривая на Кощея.

Это именно мой папенька, сидя в своей башне, провел тактическую разведку сил противника, но самому докладывать ему было не по сану, вот Костопрах и старался.

— Так тридцать воинов, да на пяти кораблях, это ж сотня с половиной получается, — подсчитал Ланселот. — Немного, скажу прямо. Даже если личи их в воздухе не посбивают, их слишком мало, чтобы бояться высадки нам на голову.

— Это не просто воины, сэр Ланселот, — ответил ему Финист. — Это особые люди, со всех краев набранные и особым способом обученные. Равных им мало, разве что богатыри их силой да умением превосходят. Под кольчугами носят они тельняшки заветные, да шлемы их голубой лентой украшены. Было у меня знакомство как-то с одним из таких. Помню, как браги хмельной перепьет, все норовил горшки да кувшины об голову поколотить и в драку ввязаться.

— Так, с этим ясно, — перебил его Белогор. — Тут на Горыныча надежда да на тебя, Финист. Встретите их в воздухе и постарайтесь далее наших линий не пускать.

— Палить можно? — прогудел Змей Горыныч, выпуская струйку дыма.

— Только не над нашими головами, — отозвалась я. — А еще лучше, если вообще без огня. Так, полетай вокруг, зубами пощелкай, глядишь, и испугаются.

На меня посмотрели как на полную идиотку, но из уважения промолчали.