Меч Шаннары

— Довольно споров, — сердито сказал Алланон. — Давайте быстрее уходить отсюда. Стоит нам добраться до конца перевала, как мы окажемся в горах. Там карлики не посмеют нас преследовать.

— Это меня радует, — проворчал себе под нос Флик.

Отряд углубился в чащу густо растущих сосен, двигаясь тесной цепочкой, огибая шершавые, потрескавшиеся стволы. Землю в лесу покрывал ковер из сухих игл, образующий мягкую подстилку, гасящую звуки шагов. Высокие тонкие деревья с белой корой почти касались друг друга своими верхушками, их ветви, подобно кружевной паутине, удивительным узором расчерчивали чистую синеву леса. Отряд торопливо пробирался сквозь лабиринт стволов и ветвей, ведомый Генделем, который выбирал дорогу уверенно и без промедления. Они успели пройти лишь несколько сот футов, когда Дарин резко остановил их и жестом велел сохранять тишину, вопросительно оглядываясь, словно ища в воздухе какие-то знаки.

— Дым! — вдруг воскликнул он. — Они подожгли лес!

— Я не чувствую дыма, — заявил Менион, напряженно втягивая воздух.

— Но у тебя нет и острого обоняния эльфа, — уверенно сказал Алланон. Он повернулся к Дарину. — Ты знаешь, с какой стороны они подожгли его?

— Я тоже чувствую запах дыма, — изумленно заявил Шеа, не ожидавший, что его чувства могут оказаться под стать эльфийским.

Дарин раздумывал около минуты, пытаясь уловить запах дыма с определенного направления.

— Не могу сказать точно, но мне кажется, они подожгли его в нескольких местах сразу. Если это так, то через несколько минут пламя охватит весь лес!

Одну краткую секунду Алланон медлил, а затем жестом приказал им продолжать движение к перевалу Петли. Их шаг заметно ускорился — они торопились выбраться из лесной ловушки, в которой оказались. Пожар в этом сухом лесу вскоре побежит по верхушкам деревьев, отрезая им путь к спасению. Размашистый шаг Алланона и северянина вынудил Шеа с Фликом перейти на бег, чтобы не отставать от них. Один раз Алланон что-то прокричал Балинору, и могучая фигура воина исчезла среди деревьев, тут же потерявшись из вида. Менион и Гендель скрылись впереди, и только изредка между высящихся сосен мелькали стройные силуэты братьев-эльфов, легко мчащихся по лесу. Только Алланон был виден по-прежнему ясно; он держался в нескольких шагах позади и требовал от них бежать еще быстрее. Между тесно сомкнутых стволов начали просачиваться тяжелые клубы густого белого дыма, похожего на плотный туман, застилая лежащую впереди тропу и еще более затрудняя дыхание. Само пламя все еще не показывалось. Пожар еще не окреп до такой степени, чтобы промчаться по переплетениям ветвей и отсечь им путь к спасению. Через считанные секунды дымом затянуло все кругом, и с каждым вдохом Шеа и Флика охватывал мучительный кашель, от жары и едкого дыма их глаза начали слезиться. Вдруг Алланон крикнул, чтобы они остановились. Они неохотно замедлили движение, ожидая команды продолжать бег, но оказалось, что Алланон смотрит куда-то назад; его худое лицо в клубах белого дыма казалось мертвенно-пепельным. Вскоре позади него из леса возникла могучая фигура Балинора, плотно закутанная в длинный охотничий плащ.

— Ты был прав, они позади нас, — сообщил он историку, тяжело дыша и хрипло выталкивая слова. — Они подожгли сзади весь лес. Похоже, это ловушка, чтобы загнать нас на перевал Петли.

— Оставайся с ними, — коротко приказал Алланон, указывая на испуганных юношей. — Я должен перехватить остальных, пока они не вышли к перевалу!

С невероятной для человека его телосложения скоростью высокий историк бросился вперед и скрылся среди деревьев, тут же исчезнув из вида. Балинор взмахом руки велел юношам следовать за ним, и они быстрым шагом двинулись в ту же сторону, с трудом дыша и находя дорогу в душащем дыму. Затем до них с пугающей внезапностью донесся громкий треск горящего дерева, и дым повалил на них громадными слепящими клубами адского жара. Огонь настигал их. Через несколько минут он нагонит их, и они сгорят заживо! Борясь с приступами кашля, все трое напролом рванулись сквозь чащу сосен, отчаянно стремясь выбраться из кошмара, в котором неожиданно оказались. Шеа бросил быстрый взгляд вверх и, к своему ужасу, увидел, как по вершинам высоких сосен позади и над ними скачет пламя, торопливо прожигая себе дорогу вниз по длинным стволам.

Затем из-за дыма и деревьев внезапно возникла неприступная каменная стена утесов, и Балинор указал в ее сторону. Несколько минут спустя, ощупью пробираясь вдоль подножия скал, они столкнулись с остатками отряда, собравшимися на опушке горящего леса. Впереди лежал открытый проход, извилисто уходящий между утесами вверх, в скалы, и исчезающий на перевале Петли. Они быстро присоединились к группе, и в этот момент пламя охватило весь лес.

— Они хотят заставить нас выбирать между жаровней в этом сосняке и открытым перевалом, — прокричал Алланон, перекрывая треск горящего дерева, и задумчиво взглянул на лежащий впереди проход. — Они знают, что у нас всего два пути, но перед ними сейчас стоит точно такой же выбор, и поэтому они лишаются всякого преимущества. Дарин, пройдись-ка к перевалу, погляди, не ждет ли нас там засада карликов.

Эльф бесшумно двинулся в направлении перевала, пригнувшись и держась рядом с самым склоном утеса. Они наблюдали за ним, пока он не скрылся среди обступивших тропу скал. Шеа стоял вместе со всеми и мечтал совершить что-нибудь полезное для отряда.

— Карлики — не дураки. — Голос Алланона резко ворвался в его мысли. — Те, кто ждет нас на перевале, знают, что отрезаны от тех, кто поджег лес, пока те не проберутся сквозь огонь. Они ни за что не рискнут отступать в горы Вольфсктааг. Или нас на перевале ожидает целая армия карликов, о чем нас предупредит Дарин, или же они замыслили что-то другое.

— Что бы то ни было, они наверняка готовят это в Узле, — сообщил им Гендель. — В этом месте проход сужается настолько, что по расщелине между смыкающимися склонами утесов можно пройти только по одному. — Он замолчал и снова принялся что-то обдумывать.

— Не понимаю, как они думают нас остановить, — быстро вставил Балинор. — Эти утесы почти отвесны — подниматься на них очень долго и опасно. С тех пор, как карлики обнаружили нас, у них просто не было времени вскарабкаться на эти скалы!

Алланон задумчиво кивнул, очевидно, соглашаясь с северянином, не в силах понять, что за сюрприз запасли для них карлики. Менион Лих тихо сказал что-то Балинору, затем торопливо отделился от группы и двинулся к тропе на перевал, где склоны утесов начинали резко сужаться, пристально всматриваясь в землю. Исходящий от пылающего леса жар стал совершенно невыносим, и им пришлось отступить еще дальше к перевалу. Все вокруг по-прежнему затягивали клубы белого дыма, подобно стене выползающие из гибнущего леса и медленно расплывающиеся в воздухе. Шли долгие минуты, шестеро путников ждали возвращения Дарина и Мениона. Они видели отсюда, как горец разглядывает землю при входе на перевал; его высокая фигура казалась тенью в затянутом дымом воздухе. Наконец он распрямился и зашагал обратно, а по дороге его нагнал возвращающийся эльф.

— Там остались следы ног, но других знаков на перевале нет, — доложил Дарин. До самого Узла решительно ничего не потревожено. Дальше я не ходил.

— Это не все, — быстро вмешался Менион. — У входа на перевал я нашел две четкие цепочки следов, ведущие вглубь прохода, и две — ведущие обратно. Это следы карликов.

— Должно быть, они проскользнули вперед и успели вернуться обратно, держась у самых склонов утесов, пока мы топтались посередине

— сердито сказал Балинор. — Но если они побывали там раньше нас, то что?..

— Сидя здесь и болтая без толку мы никогда ничего не узнаем! — раздраженно заключил Алланон. — Мы до бесконечности можем строить догадки. Гендель, идите с горцем вперед и смотрите в оба. Остальные движутся прежним строем.

Кряжистый гном вместе с Менионом отправились вперед, их зоркие глаза ощупывали каждый камень, окаймляющий вьющуюся тропу, уходящую на перевал Петли. В нескольких шагах за ними следовали все остальные, бросая настороженные взгляды на окружающие скалы. Шеа бросил быстрый взгляд через плечо и заметил, что Алланон по-прежнему шагает за ними, но Балинора нигде не видно. Очевидно Алланон снова оставил северянина прикрывать их тыл на краю горящего сосняка и наблюдать за неотвратимым приближением карликов-охотников, скрывающихся где-то позади. Подсознательно Шеа понимал, что они идут прямо в ловушку, устроенную для них коварными карликами, и им остается только гадать, в чем же она заключается.

Первую сотню ярдов тропа резко шла вверх, затем постепенно выровнялась и сузилась до такой степени, что между склонами утесов мог протиснуться лишь один человек. Перевал оказался просто глубокой расщелиной в толще скал, его склоны нависали над тропой, почти смыкаясь далеко в вышине. Двигаясь по нему, они видели лишь узкую полоску голубого неба, слабо освещающую извилистую, усеянную камнями тропу. Их продвижение заметно замедлилось, так как идущие в авангарде искали ловушки, которые могли быть оставлены карликами. Шеа не представлял, как далеко прошел во время своей разведки Дарин, но, очевидно, он не рискнул пробраться в ту часть перевала, которую Гендель называл узлом. Он догадался о происхождении этого названия. Узость прохода создавала впечатление движения по узлу петли висельника, приближения к той же судьбе, что ожидала и осужденного. Он слышал над самым ухом дыхание Флика и испытывал неприятное удушье при виде смыкающихся стен. Отряд медленно продвигался, люди слегка пригибались чтобы не задевать за сходящиеся скалы и острые как бритва каменные выступы.

Внезапно шаг их замедлился, и вся группа плотно сомкнулась. За спиной Шеа послышался низкий голос Алланона, сердито осведомляющегося, что происходит, и торопливо требующего пропустить его вперед. Но в тесном проходе двум людям не удалось бы разминуться. Шеа всмотрелся вперед и увидел за силуэтами впереди идущих яркий луч света. Очевидно, проход наконец-то расширялся. Они почти преодолели перевал Петли. Но затем, когда Шеа уже поверил, что они невредимыми достигли выхода с перевала, впереди послышались громкие возгласы, и вся цепочка встала как вкопанная. В полутьме раздался изумленный и злой голос Мениона, Алланон хрипло, гневно выругался и приказал отряду двигаться дальше. Какое-то время не происходило ничего. Затем отряд медленно продолжил свой путь, выйдя на широкую прогалину, пересеченную тенями утесов, внезапно расступившихся и вздымающихся в чистое небо.

— Этого я и боялся, — проворчал себе под нос Гендель, когда Шеа вслед за Даэлем выходил из расщелины. — Я надеялся, что карлики не посмеют так глубоко забраться в запретные земли. Похоже, горец, они таки нас поймали.

Шеа шагнул на залитую солнцем ровную поверхность камня, где уже стоял весь отряд, вполголоса перебрасываясь гневными и короткими репликами. Почти в тот же момент из тени появился Алланон, и они вместе окинули взглядом открывающуюся им сцену. Каменная плита, на которой они стояли, футов на пять выступала из расщелины перевала Петли, образуя небольшой уступ, резко обрывающийся в зияющую пропасть глубиной в сотни футов. Даже в ярком свете дня она казалась бездонной. Склоны утесов здесь расходились в стороны, образуя перед пропастью полукруг, а затем резко расступались, уступая место лесной чаще, начинающейся в нескольких сотнях футов впереди них. Ущелье, являющееся злобной шуткой природы, имело отчетливый вид неровно лежащей петли. Пути в обход него не существовало. На другом краю пропасти висели остатки разрушенного моста из веревок и досок, по которому ранее переправлялись все путники. Восемь пар глаз обшаривали отвесные склоны утесов, ища место, где по их ровным стенам можно было бы вскарабкаться. Но всем уже было очевидно, что единственный путь на ту сторону пролегает прямо через ущелье.

— Карлики знали, что делали, когда разрушали мост! — гневно выкрикнул в пустоту Менион. — Они заперли нас у этой бездонной дыры. Теперь им даже не нужно на нас нападать. Они могут просто дождаться, пока мы не умрем здесь от голода. Как глупо‡ Он в ярости замолчал. Все они сознавали, что поступили глупо, позволив заманить себя в такую простую и безотказную ловушку. Алланон подошел к краю пропасти, пристально всматриваясь в ее глубину, а затем изучил местность по ту ее сторону в поисках способа перебраться.

— Если бы она была хоть чуточку уже, или было бы побольше места для разбега, я мог бы ее перепрыгнуть, — с надеждой заявил Дарин. Шеа прикинул ширину пропасти — добрых тридцать футов. Он с сомнением покачал головой. Даже если бы Дарин прыгал лучше всех в мире, и то в этих условиях удача вряд ли сопутствовала ему.

— Подождите минуту! — вдруг воскликнул Менион, подскакивая к Алланону и указывая на север. — Как насчет вон того старого дерева слева, что свисает с края утеса?

Все с надеждой повернулись туда, куда указывал Менион, не до конца понимая, что имеет в виду горец. Дерево, о котором он говорил, росло прямо на одном из утесов полутора сотнями ярдов левее их. Его серый ствол отчетливо выделялся на фоне ясного неба, его голые, лишенные листьев ветви тяжело свисали, словно усталые руки какого-то утомленного гиганта, застывшего на полушаге. Насколько они видели, это было единственное дерево на всей усеянной камнями тропе, ведущей от пропасти и исчезающей в лесу за утесами. Шеа тоже посмотрел на него, но не понял, чем оно может им помочь.

— Если бы я выстрелил в это дерево стрелой с привязанной веревкой, то кто-нибудь, кто меньше всех весит, мог бы проползти по веревке и закрепить ее для всех остальных, — предложил принц Лиха, сжимая в левой руке свой огромный ясеневый лук.

— Здесь больше ста ярдов, — раздраженно ответил Алланон. — Учитывая вес веревки, ты должен быть величайшим лучником в мире, чтобы попасть в это дерево, не говоря уже о том, что стрела должна войти достаточно глубоко, чтобы выдержать вес человека. Не думаю, что это в человеческих силах.

— Слушайте, нам лучше хоть что-то придумать, иначе мы можем распрощаться с Мечом Шаннары и со всем остальным, — проворчал Гендель, и его угловатое лицо побагровело от гнева.


— У меня есть идея, — вдруг предложил Флик, сделав при этих словах шаг вперед. Все посмотрели на коренастого юношу так, словно видели его в первый раз в жизни или забыли, что он стоит рядом с ними.

— Ну давай, выкладывай! — нетерпеливо воскликнул Менион. — Что у тебя на уме, Флик?

— Если бы среди нас был умелый лучник, — Флик подарил Мениону ядовитый взгляд, — то он мог бы попробовать вогнать стрелу в остатки моста, что висят на той стороне, и вытянуть их сюда.

— Вот это стоящая мысль! — быстро согласился Алланон. — Только кто‡

— Я сумею, — быстро сказал Менион, поглядев на Флика.

Алланон коротко кивнул, и Гендель извлек из рюкзака прочный шнур, который Менион Лих накрепко привязал к концу стрелы, обмотав свободный конец вокруг своего широкого кожаного пояса. Он положил стрелу на свой большой ясеневый лук и прицелился. Все взгляды устремились на дальний конец пропасти, прикованные к длинной веревке, свисающей с обрыва. Менион проследил за веревкой, уходящей во мрак пропасти, и заметил наконец футах в тридцати ниже края кусок дерева, еще держащийся на веревочной основе моста. Отряд, затаив дыхание, наблюдал за тем, как он натянул огромный ясеневый лук, быстро, уверенно прицелился и с резким щелчком спустил тетиву. Стрела свистнула в воздухе и вонзилась в дерево; с ее конца, подрагивая, свисал шнур.

— Отличный выстрел, Менион, — одобрил стоящий рядом Дарин, и горец усмехнулся.

Мост был осторожно вытянут на их сторону, и они ухватились за концы перерубленных веревок. Алланон огляделся, тщетно пытаясь найти, за что их можно закрепить, но карлики вытащили даже колья, на которых они раньше держались. Наконец Гендель и Алланон вместе встали у края пропасти и туго натянули веревку моста, по которой через зияющую бездну переполз Даэль, обвязанный за пояс другой веревкой. Все напряженно следили за тем, как гигант в черном одеянии и молчаливый гном удерживают натянувшуюся веревку, но наконец Даэль успешно перебрался на ту сторону. Среди них появился Балинор и сообщил, что пожар начинает слабеть и карлики-охотники вскоре двинутся на перевал Петли. Даэль торопливо закрепил веревку на краю ущелья и перекинул свободный ее конец обратно, и на этот раз длины веревки хватило, чтобы дотянуть ее до обломков скал у входа на перевал и надежно привязать. Оставшиеся члены отряда по одному, как Даэль, перебирая руками, медленно пересекли пропасть по веревке, и наконец все они встали на дальнем ее краю. Затем они обрезали веревку и швырнули ее в пропасть вместе с остатками старого моста, чтобы быть уверенными, что погони не будет.

Алланон приказал отряду бесшумно отступать, чтобы не раскрыть карликам, что они удачно спаслись из расставленной им ловушки. Однако прежде, чем уйти с перевала, высокий историк подошел к Флику, положил ему на плечо свою длинную смуглую руку и угрюмо улыбнулся.

— Сегодня, друг мой, ты заслужил право называться членом этого отряда — право, не зависящее от твоего родства с братом.

Он резко повернулся и жестом велел Генделю занять свое место впереди. Шеа взглянул на красное, счастливое лицо Флика и любовно хлопнул брата по спине. Он и в самом деле заслужил право сражаться рядом с ними — право, о котором Шеа пока даже не мечтал.





Глава 11




Отряд прошел вглубь горного кряжа Вольфсктааг еще около десятка миль, прежде чем Алланон объявил привал. Перевал Петли и угроза нападения карликов давно остались позади, и теперь они шли сквозь лесную чащу. Все это время они шагали быстро, не встречая никаких препятствий на своем пути, двигаясь по широким свободным тропам и по ровной местности, хотя поднялись в горы уже на несколько миль. Воздух здесь был чистым и прохладным, и дневное солнце словно ласкало отряд своими теплыми лучами. Леса в этих краях были разделены отвесными хребтами плитняка и голыми заснеженными пиками. И хотя эти земли испокон веков считались запретными даже для гномов, никто пока не замечал ничего необычного или говорящего об опасности. До них доносились обычные лесные шорохи, от звонкого писка насекомых до веселого пения великого множества птиц всех видов и расцветок. Казалось, что для прохода к далеким залам Паранора ими выбран наиболее разумный путь.

— Через несколько часов остановимся на ночлег, — объявил высокий странник, собрав всех их вокруг себя. — Но рано утром я покину вас, чтобы разведать, не встретят ли нас за горами Вольфсктааг посланники Повелителя Колдунов. Когда мы преодолеем горы и небольшой отрезок пути по лесам Анара, перед нами еще будут лежать равнины, после которых мы доберемся до Драконьих Зубов, что чуть севернее Паранора. Если существа с Севера или их союзники перекрыли этот путь, мне следует узнать об этом без промедления, чтобы быстро проложить для нас новый маршрут.

— Ты пойдешь один? — спросил Балинор.

— Думаю, так будет безопаснее для всех нас. Мне мало что угрожает, а вам понадобится все ваше везение, когда вы достигнете среднего Анара. Я почти не сомневаюсь, что охотничьи отряды карликов перекроют все перевалы, ведущие с этих гор, чтобы у нас не осталось шанса уйти от них живыми. Гендель проведет вас через все эти ловушки ничуть не хуже меня, а я постараюсь встретить вас где-нибудь на дороге, пока вы не доберетесь до равнин.

— Каким путем ты хочешь отсюда выбраться? — спросил неразговорчивый гном.

— Безопаснее всего — через Нефритовый перевал. Я буду отмечать свой путь лоскутами материи — мы раньше так уже делали. Красное означает опасность. Следуйте по белым лоскутам, и вам нечего будет бояться. А теперь идемте, пока еще не начало темнеть.

Они ровным шагом продвигались через Вольфсктааг, пока солнце не скрылось за вершинами западных гор и тропа впереди перестала быль ясно различима. Ночь была безлунной, суровый пейзаж тускло освещался лишь сиянием звезд. Отряд разбил лагерь под высоким каменистым склоном утеса на сотни футов возвышающегося над ними, подобно исполинскому мечу, рассекающему темное небо. С других сторон лагерь ограждала роща высоких сосен, образующих перед утесом полукруглую поляну, хорошо укрытую от посторонних глаз. Этим вечером они вновь довольствовались холодным ужином, все еще не решаясь разводить костер, который мог привлечь к себе внимание. Гендель распорядился о постоянном дежурстве до самого утра, зная, что в местности, по которой шныряют враги, ночлег без часовых может обойтись слишком дорого. Все дежурили по очереди, каждому предстояло стоять на посту по несколько часов, пока его товарищи спали. После ужина они мало разговаривали и почти сразу же завернулись в свои одеяла, утомленные долгим дневным маршем.

Шеа вызвался дежурить первым, стремясь хоть как-то участвовать в делах отряда, чувствуя, что в то время, как все остальные рискуют ради него жизнью, сам он приносит им мало пользы. За последние два дня отношение Шеа к путешествию в Паранор заметно переменилось. Он начал осознавать, сколь велика необходимость добыть Меч, до какой степени на нем лежит ответственность за народы четырех земель, беззащитных перед Повелителем Колдунов. Прежде он лишь бежал прочь от ужасных Носителей Черепа и от мысли о том, что он принадлежит к Дому Шаннары. Теперь же он шагал навстречу более страшной угрозе, навстречу поединку с силой столь исполинской, что она сама не знала пределов своей мощи — а защитой ему служила лишь отвага семерых смертных. Но даже сознавая все это, Шеа понимал, что отказ идти дальше, отказ помочь людям тем немногим, что было в его силах, предаст человеческую и эльфийскую расы и растопчет ту гордость, которую он испытывал при мысли, что внесет и свою долю в дело возвращения мира и свободы. Он знал, что даже если ему сейчас скажут, что все потеряно, он не отступит и будет до последнего дыхания продолжать начатое.

Не обмолвившись ни словом со своими спутниками, Алланон лег на землю и спустя несколько мгновений уже спал. Всю свою двухчасовую вахту Шеа разглядывал его неподвижный силуэт, пока его не сменил на посту Дарин. Было за полночь, и очередь дежурить перешла уже к Флику, когда их предводитель слабо шевельнулся, а затем одним плавным движением поднялся, кутаясь в свой зловещий черный плащ, подобный тому, в каком Флик впервые встретил его по дороге в Тенистый Дол. Какой-то миг он стоял, глядя на спящих и на Флика, неподвижно сидящего на камне на краю поляны. Затем, без единого слова или жеста, он повернулся к северу, шагнул на тропу и растворился в темном лесу.



Всю оставшуюся ночь Алланон шел, не делая ни одного привала на своем пути, стремясь достичь Нефритового перевала, среднего Анара, а за ними — и равнин на западе. Его темная фигура с быстротой мчащейся тени скользила по безмолвному лесу, лишь не надолго касаясь земли и спеша дальше. Его тело казалось бесплотным, просачивающимся сквозь жизни маленьких существ, перед которыми он представал на миг ненадолго задерживаясь в их памяти; он не изменял их и не оставлял прежними, оттискивая в их умах свой неизгладимый след.

Вновь и вновь возвращались его мысли к путешествию в Паранор, он обдумывал то, что было ведомо лишь ему одному, и чувствовал себя странно беспомощным перед лицом надвигающихся событий. Все остальные лишь догадывались о роли, отведенной ему в происходящем и грядущем, только ему приходилось жить со знанием истины, управляющей его судьбой и судьбами многих других. Он вполголоса беседовал сам с собой, испытывая ненависть к происходящему, но зная, что у него нет другого выбора. Он в одиночестве шагал по безмолвному лесу, его слегка вытянутое худое лицо казалось черной маской нерешительности, изрезанной глубокими морщинами страданий, но в глазах читалась твердая, как скала, решимость, которая продолжит питать его душу, когда умрет надежда в сердце.

Он встретил рассвет, пробираясь через особо густой участок леса, на несколько миль тянущийся по холмистой местности, усеянной камнями и поваленными стволами. Он мгновенно заметил, что в этой части леса стоит странная тишина, словно здесь всего коснулась ледяная рука смерти. Тропа за ним была аккуратно отмечена белыми лоскутами ткани. Он убавил шаг. До последнего момента ничто в лесу не вызывало у него опасений, но сейчас Алланона не оставляло предостерегающее ощущение того, что впереди его ждет нечто необычное. Он подошел к развилке, где тропа расходилась в две стороны. Одна из двух троп, широкая и проторенная, вероятно бывшая раньше крупной дорогой, сворачивала влево и спускалась в просторную долину. Ему не удавалось ясно рассмотреть эту долину, скрытую в лесной чаще, сквозь которую дальше чем на пару сотен футов ничего невозможно было разглядеть. Вторая же тропа заросла густым кустарником. По ней можно было идти только цепочкой или прорубая себе более широкий путь. Узкая тропа вела вверх, к высокому хребту, тянущемуся прочь от Нефритового перевала.

Внезапно мрачный историк замер, ощутив присутствие живого существа и почувствовав источник несомненного зла где-то на дороге, спускающейся в невидимую отсюда долину. Он не заметил ни движения, ни звука. Чем бы это ни было, оно лежало в засаде, поджидая идущих по широкой тропе путников. Алланон быстро оторвал два лоскута материи

— белый и красный, пометив красным проторенную тропу, ведущую в долину, а белым — узкую тропку, уводящую к хребту. Сделав это, он снова замер и прислушался, но, хотя он все еще ощущал присутствие существа на дороге в долину, оно не выдавало себя ни единым шорохом. Сам он мог не бояться этого создания, но для тех, кто идет по его следу, оно могло оказаться очень опасным. Он еще раз проверил лоскуты ткани и бесшумно зашагал вверх по узкой тропе, скрываясь в зарослях кустарника.

Прошел почти час, и лишь тогда существо, сидевшее в засаде на дороге в долину, решило выяснить, что произошло. Оно было весьма разумно, чего не учел Алланон, и поняло, что тот, кто пришел по тропе, ощутил его присутствие и намеренно выбрал другой путь. Кроме того, оно поняло, что этот человек обладает силой, несоизмеримой с его способностями, и поэтому долго лежало в лесу, не издавая ни звука, и выжидало, пока тот уйдет. Прошло достаточно времени. Спустя несколько минут существо пристально разглядывало развилку на тропе, где легкий лесной ветерок поигрывал двумя яркими лоскутами материи. Какие глупые метки, злобно подумало существо, и тяжелыми шагами потащило свое огромное уродливое тело вперед.



Последним в эту ночь дежурил Балинор, и когда над вершинами восточных гор ярко блеснули первые золотистые лучи, высокий северянин неторопливо разбудил остальных, заставив их сменить спокойный сон на прохладу раннего утра. Они торопливо поднялись и проглотили легкий завтрак, дрожа от прикосновений холодного утреннего воздуха, затем в молчании собрались и приготовились к новому походу. Кто-то спросил, где Алланон, и сонный Флик объяснил, что историк, не сказав ни слова, покинул лагерь около полуночи. Это незаметное исчезновение никого особенно не удивило, и больше никто этот вопрос не обсуждал.

Через полчаса отряд двинулся по тропе, ведущей на север через леса Вольфсктаага, шагая ровно, почти не разговаривая, в прежнем порядке. Гендель уступил свой пост в авангарде уверенному в себе Мениону Лиху, который с кошачьей грацией беззвучно пробирался сквозь переплетение ветвей и кусты, по устланной листьями земле. Гендель начинал относиться к принцу Лиха с уважением. В свое время тот станет непревзойденным следопытом. Но гном знал и то, что горец еще слишком самоуверен и неопытен, а в этих землях выживали лишь самые осторожные и бывалые охотники. Тем не менее, совершенствовать умение позволяла лишь практика, и поэтому гном, хоть и неохотно, но предоставил юному следопыту право выбирать путь, хотя сам все равно дважды проверял все, что попадалось перед ними на тропе.

Почти сразу же внимание гнома привлекла одна особенно настораживающая деталь, ускользнувшая от его напарника. На тропе не осталось ни малейших следов человека, прошедшего здесь считанные часы назад. Гендель напряженно вглядывался в землю, но не мог найти ни одного отпечатка человеческой ноги. Через равные промежутки они неизменно замечали белые лоскуты, как и обещал Алланон. Но других следов он не оставлял. Гендель слышал рассказы об этом загадочном скитальце и знал, что тот обладает самыми удивительными талантами. Но он даже не подозревал, что тот может оказаться столь искусным следопытом, что сумеет совершенно скрыть свои следы. Гном не понимал, как ему это удалось, но предпочел не обсуждать этот вопрос вслух.

Балинор, замыкающий их ряды, тоже размышлял о таинственном человеке из Паранора, историке, знавшем многое, о чем никто другой даже не подозревал, скитальце, побывавшем всюду, о котором так мало знают люди. Он был знаком с Алланоном многие годы, все свое детство, прошедшее в отцовском королевстве, но лишь с трудом припоминал его, мрачного странника, неожиданно появляющегося и исчезающего, всегда очень доброго к нему, но упорно не желающего раскрывать свои удивительные тайны. Мудрецам всех земель Алланон был известен как непревзойденный ученый и философ. Другие знали его как путешественника, расплачивающегося мудрыми советами и обладавшего непогрешимой холодной логикой. Балинор многому у него научился и привык доверять ему на грани слепой веры. Но все же он так никогда и не смог понять историка. Какое-то время он размышлял над этим, а затем ему в голову неожиданно пришла мысль, что за все время их знакомства с Алланоном тот, кажется, не постарел ни на год.

Тропа снова пошла вверх и начала сужаться, стиснутая, словно каменными стенами, огромными деревьями и густым кустарником. Менион внимательно следил за лоскутами материи и нисколько не сомневался в правильности выбранного пути, но тропа становилась все уже, а идти по ней становилось все труднее, и он машинально начал заново обдумывать принятые решения. К полудню тропа неожиданно раздвоилась, и Менион удивленно остановился.