Мохнатая лапа Герасима

– Насрать мне на них, – приветливо произнесла Агафья, – ты круто голой пляшешь.

Олеся не нашлась, что ответить.

– Могу растрепать всем, чем ты занимаешься, а могу и промолчать, – прогнусавила Агафья.

К Гуртовой вернулся дар речи.

– Сколько?

Баранова расхохоталась и показала на свои серьги.

– Они стоят больше, чем космический корабль. Деньги запихни себе в задницу! Выполнишь мою просьбу – и можешь быть свободна.

– Что надо делать? – спросила Леся.

Заказчица объяснила задание. И как должна была поступить Олеся? Отказаться? Но тогда рухнет вся их с Пашей красивая жизнь, из института придется уйти. Страшно подумать, что будет с мамой! Да она инфаркт заработает. Нина Сергеевна зануда, обожает пилить детей, наставлять их на путь истинный. Жить с ней сплошная мука. Но брат с сестрой любят ее.

– Мы все сделали, как Агафья велела, – каялась студентка, – Паша перебросил поганке видео и убежал. А я задержалась, потому что в обед съела пиццу, живот у меня схватило, от биотуалета отлипнуть не могла. Скрутило не по-детски. Вот и все. Честное слово, я не знала, чья дочь Ира. Когда вы фамилию ее отца назвали, я чуть опять в сортир не полетела. Андрей Михайлович Красавин, это он владелец гимназии, вуза и всего, что там есть. Если он узнает, как я его дочь подставила! Ой! Маму с работы выпрут! Нас из вуза выгонят. Мы ничего плохого не делали. Просто снимали эротические танцы для озабоченных. Ради заработка. Выкладываем начало выступления бесплатно, а кто хочет увидеть все – платят.

Олеся заплакала. Я вынула телефон.

– Димон! Срочно отыщи мобильный отца Агафьи Барановой. Сейчас напишу, что ему надо сказать. – Потом я повернулась к Лесе. – Сиди тут. Если сбежишь, для меня ничего не изменится, есть запись нашей беседы. А вот тебе плохо придется. Но коли хочешь, чтобы дело закончилось миром, да еще получить деньги, которые тебе за молчание определенно предложит папаша Агафьи, то оставайся на месте до моего возвращения.

– И куда я с голым задом двину? – шмыгнула носом Олеся.

В ту же секунду затрезвонил мой телефон.

– Где-то минут через сорок он примчится, – отрапортовал Димон, – дочурку притащит.

– Отлично. Успею, – обрадовалась я и увидела, что Ира начинает шевелиться. Похоже, действие снотворного закончилось.





Глава 27




– И какого… ты это все затеяла? – процедил сквозь зубы высокий стройный мужчина в дорогом костюме.

Толстая девочка в белых джинсах втянула голову в плечи и показала пальцем на Иру, которая успела проснуться и одеться.

– Она меня обозвала вруньей!

– Да, – кивнула Красавина, – и обещала всем рассказать, чем Агафья занимается в своей газете. Брехаловом.

– Сама ты …! – заорала дочь Баранова и в ту же секунду получила от отца звонкую пощечину.

Я поморщилась.

– Михаил Борисович, давайте без рукоприкладства.

– Не сметь указывать, как мне собственную дочь воспитывать, – завопил Баранов и снова отвесил Агафье оплеуху. – Семейное горе! Жрет безостановочно, весит, как мужик, покрылась от сладостей прыщами! Учится кое-как! В голове только шмотки, мальчики, украшения. Вертит … перед зеркалом, за учебник не сядет! …! …! …!

Он замахнулся, но я успела перехватить его руку. Баранов сделал несколько безуспешных попыток освободиться, потом язвительно спросил:

– Чемпионка по армреслингу?

– Нет, по боям без правил, – в тон ему ответила я. – Давайте сначала разберемся в том, что происходит. Спокойно.

– Ладно, – неожиданно согласился бизнесмен.

Я посмотрела на Агафью.

– Ты меня за кого приняла? Почему показала видео стриптиза незнакомой женщине? Сказала: «Ваша Ира голой пляшет».

Баранова молчала.

– Отвечай, – ледяным тоном велел отец, – иначе отправлю тебя навсегда к тетке в Саратов!

В моей голове промелькнула фраза: «В деревню к тетке, в глушь, в Саратов». Во времена, когда Грибоедов писал комедию «Горе от ума», Саратов, возможно, и считался медвежьим углом. Но сейчас это большой, очень красивый, уютный город! В наши дни поездка в Саратов скорее обрадует, а не испугает. Но Агафья затряслась.


– Ой, не надо!

– Не нравится в подвале сидеть за дурное поведение? – уточнил папаша.

– Там мыши, – всхлипнула толстушка.

– Лучше б крысы, – отрезал добрый папенька.

Агафья не вызывала у меня добрых чувств, но мне стало жаль девочку, чей отец, не задумываясь, распускает руки. А тетя в Саратове, похоже, под стать Михаилу Борисовичу, она запирает девочку в подполе, где живут грызуны. И зачем некоторые люди заводят детей? Для того чтобы издеваться над ними?

Наверное, я на время потеряла контроль над выражением лица, потому что Михаил мигом зарычал:

– Нечего на меня так смотреть! Вы ее не знаете! Дерьмо, а не девка! Все дурное к ней прилипает, а хорошее отскакивает! Учиться не желает, одни колы в дневнике. Разожралась до свинского состояния! Ни хрена делать не хочет! Попросил чай мне вечером заварить, так эта … на кухне встала, зенки выпучила. Я спросил: «Где мой напиток?» В ответ услышал: «Не знаю, как делать чай». В тринадцать лет она не способна кипяток в чайник налить. В первом классе два года просидела. Вдумайтесь! В первом классе два года! Можете кого-нибудь назвать, кому это удалось? Я перевел дебилку из лучшей московской гимназии в приют сирых, убогих, где за деньги мартышке аттестат выдадут. И что? Она и там последняя в классе!

– Эйнштейн, – неожиданно сказала Ира.

– И что ты вякнула? – взвился Михаил. – Кто тебе позволил в присутствии взрослых пасть разевать?

У Иры сузились глаза, я поняла, что нужно срочно вмешаться в беседу.

– Михаил Борисович, Агафья и Ирина уже взрослые девушки, грубить им не следует. Ваша дочь трясется от страха, а Ирине очень неприятны ваши слова. Да и мне неудобно видеть вас в таком состоянии. Давайте спокойно обсудим ситуацию. Напоминаю вам: Агафья сделала гадость Ире. Если Андрей Красавин узнает, что ваша дочь велела накачать Ирину лекарством и потом выставить ее стриптизершей, а господин Баранов нагрубил его дочери, то…

– Эй, ты Красавина? – перебил меня мужик.

– Да, – кивнула Ира.

– …! – выругался Михаил Борисович. – …! …! …!

Ирина подняла бровь.

– Мой папа всегда говорит: «Хочешь, чтобы твой ребенок не матерился? Не ругайся сам».

– Почему ты произнесла фамилию «Эйнштейн», – сменила я тему разговора.

Ира убрала со лба прядь волос.

– Альберта Эйнштейна выгнали из пары школ за тупость, по математике у него одни двойки были. Это не помешало ему стать гением. Агафья не дура. Просто она родителей боится, они вечно ее унижают. И ест постоянно, потому что от сладкого организм вырабатывает эндорфины, гормоны удовольствия и счастья. Баранова не виновата. У них дома вечные скандалы. Отец орет на мать, бьет ее. А та потом Агафью лупит. У Баранова бизнес шатается, вот-вот рухнет, поэтому он истерит. Если Михаил Борисович поймет, что так нельзя, что он сам во всем виноват, у них в семье жизнь наладится.

– Откуда ты все это знаешь? – поразилась я.

– Наша классная руководительница вызвала родителей Агафьи, пришла ее бабушка, – пояснила девочка, – она правду преподавателю рассказала, плакала очень. Беседовали они в учительской, там никого не было. А я пошла, чтобы с физры отпроситься, оказалась в предбаннике перед дверью комнаты, где училки собираются, ну и услышала, как старушка рыдает.

На лице Михаила появилось удивление.

– Он их всех запугал, – продолжала Ира, – поэтому Агафья так себя ведет. Если ребенка дома любят, он тоже всех любит, если гнобят – он всех, кого может, гнобит. Агашу в школе боятся, она сильная, как даст кулаком, потом синяк остается. Малыши от нее прячутся. Одноклассники предпочитают не связываться с ней, хотя у нас есть ребята физически покрепче Барановой, например Вадик Сикорский. Он в теннис профессионально играет, удар у него, как толчок паровоза. Но Вадька Агафью сторонится.

Ира замолчала.

– Продолжай, пожалуйста, – неожиданно вежливо попросил Михаил. – Почему мелочь мою дочь боится, я понял, она всех лупит. Но мальчик-спортсмен по какой причине ее опасается?

Ирина набрала побольше воздуха.

– Мать на Агашу наорет, а потом денег дочери на карту навалит. Извиняется таким образом. У ребят в классе аккаунты в соцсетях, все меряются, у кого больше подписчиков. К Агафье сначала народ повалил, а потом дружно ушел, никто не остался из наших, хоть она и заманивала конкурсами, объявила приз – айфон. Почему? Она тем, кто комменты, на ее взгляд, не сладкие- сладкие оставляет, такие гадости пишет! Обижается ни на что. Маша Ремизова накнопала ей под фото с платьем: «Модное». И Агафья про нее написала, что она одеваться не умеет, ходит в дешевом дерьме.

Михаил глянул на дочь.

– Разве Маша что-то плохое сделала? Она же комплимент тебе написала.

Агафья сидела молча, опустив голову.

Ира пожала плечами.

– Любой поймет, что Машка шмотку похвалила. У Ремизовой глаза больные, она в очках ходит, ей длинные сообщения писать врач запретил. Агаша же ждет чего-то вроде «Роскошь прекрасная, ты в нем принцесса, ах какая красавица…», и меду с конфетами в сиропе побольше. Вот она на Марусю и напала за короткое «Модное». Машка от нее сразу отписалась и Агафью забанила. И все так поступили. Баранова тогда решила выпускать газету, ребята к ней поперли! Почему? Многие живут в нашем поселке или в соседних. А для учителей построены таунхаусы, пока они работают в нашей гимназии, им бесплатно полдома положено. В издании Барановой новости – огонь: математичка подралась с мужем; химик жрет только бигмаки, а его жена спит с тренером по теннису. И про родителей учеников понос. Самое прикольное, что Агафья не врет. Она платит прислуге, например уборщицам, за каждую интересную новость деньги дает.

– …! – снова не сдержался бизнесмен. – …! …!

– Теперь ее многие читают, ржут, на переменках обсуждают новости, – договорила Ира.

– Не новая мысль отстегивать гонорар непорядочным людям, – усмехнулась я, – нынче этот метод использует почти вся желтая и не желтая пресса. Но как взрослые относятся к хобби Барановой? Агафья, что думают твои родители по этому поводу?

– Они обо мне вообще не думают, – зашмыгала носом девица. – Придут вечером домой: «Какие отметки в школе?», «Дура, учись лучше!», «Домашнее задание сделала? Марш за учебники. Не смей выходить из комнаты, пока задачи не решишь». Все. Больше ни отец, ни мать меня не замечают. А как я математику сделаю, если ни фига не понимаю? Дома никто про газету не знает.

– У тебя профессионально сделан сайт, – заметила я. – Где деньги взяла?