Мохнатая лапа Герасима

– Отлично! Все слышали? – развеселился Лев Владимирович. – Генке давно пора за денежки вкалывать. Тут я не спорю. Но почему мать ему место ищет?

– Знакомые Гены – сплошь творческие люди, среди них нет бизнесменов, – принялась оправдываться Бурбонская.

– Верно. Лентяи сбиваются в стаи, – заявил Орлов, – существовать в образе непризнанного гения выгодно. Такого на службу не погонят, он же талант, правда, никому не нужный.

– Я обзвонила всех, – грустно сказала Ксюша, – но никто не хотел Гену брать, спрашивали: «Где он работал?» Приходилось отвечать: «Нигде, сын себя искал». Ну и…

Ксения Федоровна развела руками.

– Прямо как под копирку все беседы. Гена знал, что я ищу ему место. Очень нервничал по этому поводу.

– Естественно, – пробасил Орлов, – почуял Герасим, что «мохнатая лапа» не собирается больше его поддерживать. Сейчас его беззаботная жизнь окончится! Его заставят работать.

Ксения опустила голову.

– У меня есть стародавняя знакомая Клавдия Вилли. Она богатая женщина, из родовитой семьи. Моложе меня, но намного старше Гены. У Клавы свой бизнес, медцентр «ОРТО», и есть любимая игрушка – приют для бездомных собак.

Я молча слушала Ксению. О тете Клаве Вилли мне уже рассказывала Агафья Баранова. Это Клава попросила девочку опубликовать в Интернете главы из книжонки Бурбонского.

– Я попросила Клавдию взять Гену хоть куда-нибудь, – продолжала Ксения. – Она ему предложила в собачьем приюте чем-то заниматься. И… возраст Вилли не помешал ей спать с Геной, а тот мигом сообразил, что из любовницы можно деньги тянуть. Я обо всем узнала, пришла в ужас. Мой сын – жиголо! Велела прекратить отношения. Тогда мы уже с Левой тесно общались.

Я отвернулась к окну. Похоже, усилия Ксении пропали даром, Вилли заплатила Агафье за услугу. Небось денежно-постельные отношения между Геной и Клавдией продолжались.

– Как-то раз, – перешла почти на шепот Ксения, – Лева позвонил на домашний телефон, мы говорили о разном. Он вдруг спросил: «Тебе не обидно, что ты не знаешь, кто твои настоящие родители?» Я ответила: «Ну, это не новость. Мне мама правду перед смертью сообщила». Долго с ним ситуацию обсуждали.

Бурбонская закрыла лицо ладонями.

– Понятия не имела, что нас можно подслушать. В квартире разбросано несколько трубок.

– Вроде они блокируются, если по одной беседуют, – сказала я.

– Не всегда, – уточнил Коробков, – есть ряд моделей, с помощью которых можно стать свидетелем чьих-то откровений.

– Мы с Левой проговорили почти час. Потом я пошла чаю попить, в столовую вбегает Гена в истерике, – прошептала Ксения, – прямо с ума сошел. Кричал: «Шляхтина беспризорная кошка, я всегда это знал!» Я попыталась его вразумить: «Но я тоже не Бурбонская!» Гена упал, в припадке забился, пена била изо рта, корчи начались. Ужас! Я вызвала «Скорую», понимаете? Сама врач, а звоню в неотложку. Я от страха ничего не соображала. Бригада прикатила быстро, но Гена уже успокоился. По мнению ребят со «Скорой», у сына был приступ истерики.

Ксения схватилась ладонями за виски.

– С того дня он ополоумел! Говорил только об одном: «Шляхтина дворовая кошка, а мы дворяне Бурбонские».

– Я Шляхтина-Энгельман, – подчеркнула Анна, – хорошо, пусть я родилась неизвестно от кого. Но мужа, барона Энгельмана, у меня не отнять. У меня настоящий дворянский титул. И у меня уникальные драгоценности от свекрови, матери супруга, она меня обожала. В сейфе хранятся ценные раритеты. С каждым годом они только дороже становятся. Пусть я дворовая кошка, но была замужем за родовитым котом в золотом ошейнике!

– Если у вас есть ценные украшения, то почему вы бедствовали? – удивилась я. – Жили в избе за уход за чужими животными? И почему, имея валюту, которую оставила вам мать, бедствовали? В это верится с трудом. Да и где ваша мать взяла валюту в СССР? Это было подсудно.

Анна прищурилась:

– Татьяна, такие вещи, как у меня, хранятся в банке, они являются родовыми семейными реликвиями. Их не сбывают с рук, чтобы поесть вкусно и шубу купить, только ради чего-то крайне важного их можно продать. Болезни ребенка, например. Но, слава богу, со мной этого не случалось. Ювелирка перейдет к дочке. Если судьба будет милостива к ней, то бриллианты попадут к Ирочке, затем к ее детям. А что касается валюты, это вас не касается. Я наняла вас расследовать преступление, а не совать нос не в свое дело.

– Гена совершал такие поступки, – простонала Ксения, – боже! Хорошо, что вы о них не знаете!





Глава 37




– Про драку в музее мы слышали, – усмехнулась я. – Геннадий решил уничтожить картину, автором которой была Анна Григорьевна.

– Господи! – всхлипнула Ксения. – Это пустяк. Ох, прости, Аня, понимаю, тебе неприятно, но на фоне всего остального картина значения не имеет.

– На фоне чего? – спросил Иван.

Ксения показала на пустой стакан:

– Пожалуйста, дайте воды.

Димон, который ранее поставил перед каждым участником беседы чашки с кофе, взял со стола бутылку и открутил пробку.

– Гена долго бесился, потом стал свою книгу про Клотильду переделывать. Зачитывал мне вслух новые главы, он там приводил данные о том, что все Шляхтины умерли. Мне все это слушать надоело. Мы же с Аней сестры, родные. Да, она меня не любит, но я к ней сердцем прикипела. Мне плохо оттого, что мы не общаемся. А Гена все гаже и гаже про Аню писал. Единственное, что меня успокаивало, это уверенность в том, что никто никогда его опус не опубликует. Я себя крепко держала в руках. Очень хорошо помню день, когда сорвалась. Бесконечно черный понедельник. Утром я попала в аварию, сама осталась цела, но багажник всмятку. В меня лихач влетел. Прихожу на работу, узнаю, что покончил с собой пациент, про которого я его матери накануне сказала: «Дима молодец, лечение наконец-то дало эффект. Главное, регулярно пить таблетки, и осложнений не будет». А он ночью из окна выпрыгнул. Мать меня в смерти парня обвинила, дескать, из-за слов врача она ослабила контроль над сыном. Для полноты счастья вечером я упала, подходя к подъезду. Вхожу в дом, настроение хуже некуда, и тут Гена. Ни «здравствуй, мама», ни «как дела?», спросил только:

– Пожрать чего купила?


Я молча на кухню двинулась. А там! Гора грязной посуды, в холодильнике пустыня. Гена опять:

– Ужин принесла?

Я ответила:

– Так дома много продуктов было.

Сын рассердился:

– Приятели заглянули. Мне что, водой из-под крана их угощать?

Я сделала ему замечание:

– Ты весь день дома, я на службе. Неужели не мог убрать за гостями?

Он завопил:

– Хозяйство вести – это бабское дело!

Я развернулась и ушла в свою спальню. Только переоделась, сын входит.

– Ладно, мам, не дуйся. Послушай, я гениально написал.

И новая порция дерьма на Аню, если кратко, то Шляхтиных нет, они все убиты. Есть документ, его Гена процитировал. Приказ о расстреле всех дворян с такой фамилией. Значит, Анна самозванка.

Я оторопела.

– Гена, где ты эту бумагу раздобыл?

Сын ответил:

– В архиве.

И стоит с честным-пречестным видом. Я сразу поняла, что он все выдумал, и сорвалась. Все ему высказала. Не помню, что наговорила, накипевшее вылила. А в ту ночь мне в командировку надо было надолго улетать. Я уехала, когда сын спал. Вернулась, а он тихий, дома порядок. Меня поцелуями встретил, попросил: «Мамочка, устрой меня ко Льву Владимировичу. Хочу стать, как он, чайным сомелье». Затем стал каяться, извинялся, что не работал. И я…

– И ты ему поверила, – сказал Орлов, – мамы, они такие. Когда Ксюша мне позвонила и воскликнула: «Левушка! Ты благотворно повлиял на Гену, он хочет заниматься чаем», я подумал, что парень врет. Желания работать у него ноль. Он отвратительно вел себя по отношению к матери. Ксюша же по моей подсказке перед командировкой отрезала «Герасима» от денег, закрыла его карточку. Лентяй на метро пару раз проехал, бабок-то на бензин не было. В ресторане не поешь. Плохо дело. Вот он и решил паиньку изобразить. Но поскольку лоботряс скумекал, что мы вот-вот с Ксенией поженимся, то решил одним выстрелом зайчика и медведя укокошить. Ко мне на службу попросился. И мать рада, и со мной он отношения наладит. Я так думал, но взял балбеса к себе. Не мог Ксюне отказать. И прямо поразился. Гена не опаздывал, безропотно полы мыл, я велел ему в кладовке убрать, так он прямо расстарался. Был момент, когда я решил: «Может, Генка и впрямь за ум взялся?» Потом он стал просить научить его с чаем работать. За один день эту науку не освоишь, я с ним усердно занимался, в лабораторию пустил. Вскоре Геннадий заболел. Простыл. С каждым случиться может. Ксюша подтвердила, что сын дома сидит. Только ее самой-то в квартире не было. Утром уехала, Гена чай с малиной пьет, за полночь вернулась – сынок на температуру жалуется. И вдруг! Приходит ко мне Татьяна со старой банкой! С реликвией, которую Орловы как память хранили! А в ней чудовищно мерзкая смесь. Геннадий испоганил мой чай! Решил, что я не догадаюсь, кто банку спер! Этот … изгадил мой чай!

Иван Никифорович поднял руки.

– На секундочку остановитесь. Елена Васильевна, как вы получили упаковку с чаем?

– Она оказалась среди подарков на мой день рождения, – объяснила дочь Анны. – Народу пригласили много. Презенты ставили на отдельный стол, потом все скопом домой привезли.

– Вас не удивила банка с чаем? – поинтересовалась я. – Вроде на такое торжество принято дарить что-то солидное.

Елена засмеялась:

– Для начала поясню: есть сорта чая, которые стоят как иномарка. И друзья знают, что мы с мамой любим чай. Только Анна Григорьевна предпочитает состав со специями: корица, ванилин, гвоздика и прочее. А я безо всяких добавок. Покупаю все, что кажется мне интересным, рада найти нечто редкое, если едем за границу, я первым делом спешу местный чай попробовать. Собираю рецепты. Слышали о пивной заварке?

– Нет, – призналась я.

Лена сказала:

– Так я и думала. Зайдите ко мне в Фейсбук. Я там веду просветительскую работу по чаю. Понимаю, что не всем по карману китайский жемчужный голубой, не каждый любит и понимает вкус хорошего листа. Поэтому, кроме моих рассказов об элитных сортах и меланжах, я веду рубрику «Чаек от Анны». Там мамины рецепты с корицей, апельсином, шоколадом, какао. Кстати, на этот раздел больше откликов, чем на мой. К сожалению, люди обожают не качественный чай, а барахло. Мама, прости!

– Но «Райский сад детства» Анна Григорьевна не стала пить, – подчеркнул Димон.

Старшая Шляхтина поморщилась:

– Елена подсмеивается над моими чайными церемониями. Ей все, что «со вкусом», не по нраву. А я не люблю «пустую» заварку. Но! Если там корица, то она должна присутствовать в виде палочек. Ежели заявлены фрукты, то они нарезаны кусочками. Я не намерена пить раствор химикатов.

– Я стала после праздника разбирать подарки, открыла жестянку, – перебила ее Елена, – а оттуда так завоняло! Кто-то другой мог бы в восторг прийти. Но я-то знаю, что натуральная корица издает тонкий, ненавязчивый аромат. А из банки прямо как из ларька с дешевым мылом в нос ударило. Фу! Сама такое пить не стану. И маме не позволю. А домработнице это в самый раз, не выбрасывать же!

Елена осеклась, потом понизила голос:

– В чае что-то нехорошее было?

– Да, – подтвердил Илья, который сидел до этого момента молча. – Но я никак не мог понять, какое растение подмешали! Пошел сначала по ложному пути, случайно узнал про фрукт Вантри. Мой приятель редактор читал книгу Геннадия Бурбонского, там упоминался этот плод, им легко отравиться, и все решат, что смерть естественная. А в Москве нашлась женщина, специалист по ядам, которая знакома с этим плодом.

– Вантри! Гонкина! – воскликнула Анна. – Она сумасшедшая!

– Вы ее знаете? – на всякий случай спросил Коробков.