Морская ведьма

Новоиспеченная русалка быстро стала своей в королевской семье. Она ничего не помнила и думала, будто с рождения являлась обитателем подводного царства. И все окружающие это подтверждали. Но все же иногда ее мучило чувство, что жизнь похожа на беседу, начало которой ты не застал.

Девочка была всего лишь маленькой русалочкой, плавающей хвостиком за своими пятью старшими сестрами: Лида, Клара, Аида, Олена и Галия. Все они были хорошо сложенными блондинками с неустанной любовью к жизни и хорошими манерами. Все они вшестером слыли особым предметом гордости их бабушки, матушки царицы Рагнхильды – или, как ей больше нравилось, бабушки Рагн.

Маленькая русалочка любила бабушку Рагн с особым рвением – когда девочка была с ней, то чувствовала себя как дома. Дома, закутавшись в длинные седые пряди ее волос, прижавшись к теплой коже. Бабушка тихонько напевала песню под аккомпанемент стука их сердец.

Но дружеское плечо и убаюкивающий голос были не единственными достоинствами бабушки Рагн. Она обучала сестер жизни во дворце. Бабушка была их наставником. Их примером. Их кумиром. С утра девочки изучали политику и управление государством, а затем занимались естественными науками и гуманитарными предметами. Вечера посвящались музыке и магии. Эти уроки были подобны теням на воде: чем позднее час, тем они становились более абстрактными и похожими на сон.

Маленькой русалочке казалось, что так было всегда. И всегда так будет. Но вскоре случилось то, чего она не могла предвидеть.

Однажды утром началась большая суматоха. Третья по старшинству сестра Аида являлась тому причиной. Ее комнату украсили гирляндами, сплетенными из водорослей и блестящих ракушек. Маленькая русалочка проплыла вдоль них, любуясь тонкой работой. Однако она не знала, в честь чего шум.

Пока все гурьбой столпились вокруг Аиды, маленькая русалочка отыскала свою двенадцатилетнюю сестренку Галию, подплыла к ней близко-близко, убрала ленточки от ее ушка и шепнула:

– Что происходит?

Галия раскрыла рот, чтобы ответить, но резко передумала. Несколько секунд спустя она нашла нужные слова.

– Прошло пятнадцать лет с тех пор, как родилась Аида.

Маленькая русалочка подумала: значит, это праздник. Галия заметила замешательство на ее лице. И вновь казалось, что сестра очень осторожно подбирает слова, увлекая маленькую русалочку глубже в тень.

– На пятнадцатую годовщину ее рождения русалка может всплыть на поверхность.

Глаза маленькой русалочки округлились.

– Поверхность?

Ей никогда и в голову не приходило, что подобное возможно. Она слышала множество разных историй о том, как опасно наверху: люди со своими гарпунами и сетями представлялись девочке до жути реалистично. Русалочка не хотела и близко подплывать к поверхности. Никогда. Но Галия улыбалась.

Улыбалась.

Как и другие сестры. И сама Аида. Скорее даже – их лица сияли.

В голову маленькой русалочки закралась настойчивая мысль. Девочка должна помнить подобные события: две ее сестры уже отпраздновали свое пятнадцатилетие. Но вместо этого в памяти зияло черное пятно. В нем не было ни одного просвета.

Но девочка отмахнулась от этого чувства и сделала вид, будто для нее это не новость:

– Ах да, конечно.

Паниковать было незачем.





26




Ник и Икер удаляются по коридору в сторону своего крыла. Они промокли, устали, проголодались и мечтают о горячей ванне. Мы увидимся с ними через три часа – братья будут стоять у входа в бальный зал и приветствовать гостей на танцах в честь Литасблота.

Это громкое завершение фестиваля, при котором могут присутствовать не только благородные сословия. Это праздник для всех: музыка, танцы, щедрый пир – на одну ночь все в Хаунештаде становятся равны.

Обычно Нику приходится выбирать, с кем танцевать: со знатными девушками или же с простыми смертными. Принц – эгалитарист, с которым все девушки имеют одинаковые шансы. Но в этом году все будет немного по-другому. Помимо Аннамэтти на балу будут присутствовать и другие приглашенные королевой девицы. Они будут ждать, бороться и пытаться ухватиться за любую возможность потанцевать с Ником.

Эти девушки, должно быть, до сих пор остаются на борту парусника. Скорее всего, они в безопасности: их заботливо укрыли от града и дождя в трюме.

В безопасности – в отличие от нас.

Мы с Аннамэтти едва волочим ноги по гостевому коридору. Я в таком состоянии, что даже знать не хочу, как выгляжу со стороны. Спасибо, Урда, что здесь нет королевы, которая бы меня осудила. То, что я вижу, окинув взглядом Аннамэтти, не вселяет оптимизма. Ее волосы запутаны, а руки покрыты темно-красными пятнами от ударов града. И даже солнце, которое светило до начала шторма, оставило свой след: лоб и нос Аннамэтти стали такого же розового цвета, как естественный румянец на ее щеках.

Остается только надеяться, что водные процедуры и имеющиеся в нашем распоряжении три часа на сборы помогут улучшить наше положение. Когда ты выглядишь как пораженный бубонной чумой призрак, сложно настроиться на самый романтический вечер твоей жизни.

Мы заходим в нашу спальню. Аннамэтти тут же валится на кровать – прямо в сырой одежде. Девушка превращается в стог волос и юбок, возвышающийся на матрасе.

– С тобой все в порядке? – спрашиваю я, усаживаясь на свою кровать напротив.

При ответе девушка не может сдержать улыбку.

– Более чем – Ник предложил мне открыть с ним бал.


У меня перехватывает дыхание. Все предыдущие годы бал открывали король с королевой. А теперь Ник совершеннолетний. Он должен разделить с родителями честь – этого даже я не знала. Возможно, и сам Ник этого не знал – пока не приехали гостьи его матери.

– Это потрясающе.

Если подобное предложение не знак расцветающей любви – значит, я совсем не разбираюсь в чувствах. А после того как Ник проведет вечер, глядя в глаза Аннамэтти, он просто не сможет не выполнить условия магического соглашения.

– Да, – подтверждает она. – Кстати, я очень вымоталась. У нас есть время вздремнуть, так ведь?

В оконном стекле я вижу свое отражение: россыпь красных пятен на обгоревшей коже и гнездо на голове. Икер не предложил мне танцевать с ним первый танец – хотя, конечно же, он тоже будет танцевать. Может, он уже не считает нужным меня спрашивать. Возомнил, что это само собой разумеется.

– Даже не знаю. Возможно, нам понадобятся все три часа, чтобы исправить эту…

– Ljómi, – произносит Аннамэтти. Я чувствую, как от головы вниз по рукам проносится освежающий бриз. Он такой холодный, что мне приходится на мгновение закрыть глаза, пока все не кончится.

Когда я их открываю и смотрю в зеркало, то выгляжу совершенно иначе. Мои волосы чистые и воздушные. Кожа светится, красноты как ни бывало. Я сияю. Правда, одежда так и осталась грязной, но в остальном я смотрюсь намного лучше. И снова вспоминаю о том, как ловко Аннамэтти управляется с магией. Мне за всю жизнь так не научиться. Она и есть магия.

– Спасибо… Как долго продлится этот эффект?

– Не вечно, но достаточно долго, чтобы Икер позабыл обо всем на свете. – Она зевает. – Позже я наколдую тебе новое платье. А сейчас мне нужно поспать.

– Мэтти, ты не можешь – до полуночи меньше восьми часов, а мне нужно научить тебя танцевать.

Аннамэтти закрывает глаза.

– Я разберусь. Русалки танцуют чаще, чем плавают.

Нет. Нет. Нет. Она в своем уме?

– Танец выглядит совсем иначе, когда у тебя есть ноги, Мэтти. Пойми, я знаю, что ты очень грациозна. Но умеешь ли ты танцевать Хаунештадский вальс? Каждая девушка в зале отработала все движения до автоматизма. Если ты сделаешь что-то не так, все поймут, что с тобой что-то не так. Король, королева… Ник. Все может развалиться прежде, чем твое время выйдет.

Аннамэтти садится на кровати и улыбается.

– Хорошо. Ты меня убедила. Посплю после того, как заполучу его сердце. – Она протягивает мне руки. Я вытаскиваю девушку в центр нашей богато отделанной комнаты. Каким-то образом она успела заколдовать себя. Теперь ее кожа сияет, а волосы завораживающе спадают на плечи. На девушке надето сухое платье. Мое все еще мокрое, но я не прошу ее помочь с этим. Подождет. Нельзя отвлекать русалку сейчас. Мы практически у финиша. И бал – самое важное событие из всех, что нам пришлось пережить.

Я кладу одну ее руку себе на плечо, а другую отвожу в сторону. Затем кладу ладонь ей на бедра. Как же я рада, что королеве Шарлотте не удалось включить в программу кадриль-лансье – я бы в жизни не смогла объяснить русалке построение в каре в одиночку.

И мы приступаем.

– Раз, два, три… раз, два, три.

Ее рука ерзает по моему плечу в мокром платье.

– Purr klœdi.

Наряд в тот же миг высыхает, пока мы кружимся по комнате. Аннамэтти наступает мне на ногу и даже не извиняется.

– Вот подожди, пока увидишь, какое я наколдую тебе платье на вечер. Если бы я знала, что прошлое погибнет от рук пирога Мальвины, я бы не делала его таким прекрасным. Но сегодня мне придется превзойти саму себя. Мы покажем этому городу. И девицам королевы тоже. Икер не сможет глаз от тебя отвести.

Мы кружимся. Я улыбаюсь.

– Спасибо, – отзываюсь я. Я и правда благодарна русалке. Икер омрачил сегодняшний день. Я бы дорого заплатила, чтобы забыть об этом всем.

– Ты будешь настоящей принцессой.

– Но это ты для меня уже делала, – шучу я.

– Ах, мы становимся избирательными, да? Ладно, я сделаю из тебя королеву!

Я так громко смеюсь, что это похоже на высокомерное королевское фырканье. Затем, крепко сжав ее руку, я продолжаю кружить девушку.





НЕДЕЛЮ ТОМУ НАЗАД


День рождения Аиды всколыхнул что-то в темных глубинах сознания маленькой русалочки. Девушка не знала, что именно это такое и как его оттуда достать. Но чувствовала: у нее есть ключ от этой дверцы. В бескрайней темноте пряталось нечто, что поглотит ее целиком – как акула, затаившаяся в рифе.

После того как в ней произошла эта перемена, девушка заметила кое-что еще. Роковую одержимость.

Людьми.

Русалка знала, что они опасны. Они заполонили море и безжалостно отнимали жизни. Люди нарушали естественный баланс, убивая слишком много или слишком мало. Их жадность, корабли, сети и гарпуны нарушили вековую традицию «взял что-то – отдай что-то взамен».