Небо без звезд

 * * * 
 



Часть 1. Восхождение





Планетная система Дивэ сулила надежду. Эта система с ее тремя прекрасными Солнцами и двенадцатью пригодными для жизни планетами могла стать для жителей гибнущего Первого Мира новым домом. Дать им шанс. Здесь двенадцать могущественных семей могли начать все заново. Одной из них была семья Паресс, которая обосновалась на Латерре.

Высоко на холме новая правящая династия возвела Гран-палас – Большой дворец, накрыв его огромным биокуполом климат-контроля. А на равнинах под холмом поселился избранный Парессами простой народ. Великолепные корабли, перенесшие рабочих через галактики, теперь стали их домами.

Эти люди считали себя счастливцами.

Поначалу.

Из «Хроник Сестринской обители», том 1, глава 3





Глава 1

Шатин




На рыночной площади Зыбун лил косой дождь. Струи тут почему-то никогда не падали прямо. Ну и местечко! Да и народец здесь такой, что надо держать ухо востро: все сплошь жулье, мошенники, хваты.

Всяк бывает святым, пока не наголодается.

Шатин Ренар примостилась на самом верху и оттуда глядела, как людские потоки бурлят по рынку, словно кровь в забитых сгустками жилах. Она оседлала голую металлическую балку, поддерживавшую когда-то крышу старого сухогруза.

Если верить тому, что ей рассказывали, Трюмы некогда были гигантскими летучими кораблями, которые пересекли галактику и перенесли ее предков сюда, на Латерру, самую холодную и мокрую из двенадцати планет системы Дивэ. Но долгие годы небрежения и косых дождей изъели крыши и потолки из пермастали, превратив пассажирские каюты в заплесневелые от протечек халупы, а вот этот грузовой транспорт – в рынок под открытым небом. Шатин пониже надвинула на лоб капюшон, прикрывая лицо. В последнее время девушка с огорчением замечала, что ресницы у нее стали длиннее, скулы заострились, грудь наливается, а вытянувшийся нос приобретает ненавистное ей изящество.

Перед походом на Зыбун она вымазала лицо грязью и все равно, поймав свое отражение в лужице или металле не до конца изъеденной ржавчиной стены, всякий раз морщилась: слишком много в ней оставалось девичьего.

Как это некстати!

Толпа на Зыбуне сегодня была плотнее обычного. Нагнувшись вперед, Шатин легла на балку животом и обняла ее, всматриваясь в бесконечное море людей под собой. Все те же лица. Бедные, угнетенные души, исхитряющиеся кое-как растянуть недельное жалованье.

Или украсть ларг-другой у соседа.

Новички на Зыбуне появлялись редко. Еще бы, кому нужны изъеденные червями кочаны капусты и жесткие брюквины. Если не считать инспектора Лимьера с его воинством из охраняющих порядок дроидов-полицейских, все, кроме представителей третьего сословия, старались держаться подальше от Трюмов и зажатой между ними рыночной площади.

Вот почему незнакомый мужчина в длинном плаще сразу бросился Шатин в глаза. Его ухоженная черная борода, аккуратная прическа, отглаженная одежда и сверкающие украшения – все это красноречиво свидетельствовало о богатстве.

Наверняка представитель второго сословия.

Первое сословие на ее памяти не рисковало высовываться из Ледома[2]. Биокупол климат-контроля высился на холме за окраиной столичного города Валлонэ, надежно защищая правящее сословие от непрерывных ливней Латерры.

И от швали, что обреталась внизу.

Шатин буквально пожирала незнакомца глазами, отмечая каждый стежок, каждую пуговицу на его одежде. Опытный взгляд сразу остановился на золотом медальоне, блестящей наживкой болтавшемся на шее. Издалека видно: сокровище Последних Дней, спасенное с пожарища гибнувшей планеты. Второе сословие любило реликвии Первого Мира.

«Пятьсот ларгов – это как минимум», – подсчитала девушка в уме. Да семья из третьего сословия на такие деньги может жить неделю.

Но очень скоро сокровище заметят и другие здешние хваты – и вступят в игру. Значит, Шатин следовало пошевеливаться. Обеими руками цепляясь за балку, она свесила ноги и, качнувшись к ближайшим мосткам, бесшумно приземлилась на корточки. Прямо под ней тот человек уходил в глубину рынка, виляя между семенящими в поисках крошек курицами. Он так и бегал глазами по сторонам, словно мысленно составлял опись того, что видел.

Шатин задумалась было: интересно, а что этот красавчик здесь делает? Сбился с дороги, возвращаясь наверх, в Ледом? Или пришел на Зыбун по делу? Но она тут же вспомнила, что сегодня к вечеру ожидается ежегодное Восхождение, и рассудила, что он, верно, управляющий фабрикой: небось выискивает своих рабочих, сбежавших со смены ради травяного вина и надежды на новую жизнь.

Ну и дураки же они все, только понапрасну сами себе головы морочат.

Девушка пробиралась по сети висячих мостков и перекрытий, искусно подныривая под обломки водопроводных труб и перепрыгивая через огромные провалы в решетчатом полу. И при этом не спускала глаз с незнакомца, стараясь не отставать от него.

Мужчина наконец замедлил шаг у лотка мадам Дюфо, вытащил из кармана абрикос и откусил добрую половину, заливая бороду соком. У Шатин аж слюнки потекли. Она всего однажды пробовала абрикосы – когда из кузова грузового транспортера, доставлявшего фрукты из теплиц в Ледом, вывалился ящик.

Шатин видела, с какой зловещей жадностью разглядывает чужака мадам Дюфо. Старая мошенница, должно быть, уже облизывалась, предчувствуя легкую добычу.


Сейчас или никогда.

Нырнув сквозь пролом в перилах, Шатин ухватилась за приподнятый бортик мостков и кувырнулась через край. Вытянувшись во всю длину тремя метрами ниже, она ловко поймала нижнюю балку. Умело приземлилась на нее, крепко ухватилась руками и замерла в равновесии.

Теперь она оказалась всего в метре над головой мужчины. Но за деловитым гулом рынка никто не удостоил ее и взгляда.

– Что за жалкое зрелище, – вдруг произнес незнакомец, откусив еще кусок абрикоса. Он даже не потрудился скрыть отвращение. Второе сословие редко утруждало себя вежливостью. Шатин давно заметила, что промежуточное положение – с одной стороны, эти люди вроде бы находились далеко от власть имущих, но в то же время были по статусу намного выше бедолаг вроде нее – наделяло Вторых бесстыдным высокомерием.

Они были почти так же надменны, как и Первые.

Почти.

Взгляд Шатин метнулся влево, захватив башню пустых ящиков у прилавка мадам Дюфо. Она сдвинулась по балке так, чтобы оказаться прямо над ними. Потом, нагнувшись вперед, перевернулась и приземлилась на обе ноги.

Грохот получился еще сильнее, чем она рассчитывала. Пирамида коробок опрокинулась и лавиной накрыла мужчину, который, крякнув, рухнул на колени.

Шатин не медлила. Упав на четвереньки, она проползла по развалу и, отыскав там незнакомца, любезно помогла ему подняться. Тот так усердно стряхивал с одежды пыль и капустные листья, что даже не заметил, как с его шеи исчез медальон.

– Вы целы, месье? – самым приветливым тоном спросила Шатин, переправляя вещицу себе в карман.

Мужчина едва глянул на нее, поправляя шляпу.

– Да, мальчик, вполне.

– Осторожнее на Зыбуне, месье. Для особ вашего ранга здесь небезопасно.

– Merci[3], – рассеянно поблагодарил ее франт и бросил недоеденный абрикос в сторону Шатин.

Та, поймав, сверкнула благодарной улыбкой:

– Vive Laterre![4]

– Vive Laterre! – отозвался он и пошел своей дорогой.

Шатин ухмыльнулась ему в спину, развернулась на пятках и спрятала недоеденный абрикос в карман. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не слопать его тут же на месте.

Она понимала, что незнакомец еще не скоро хватится золотого медальона. У него таких, наверное, десяток в ледомском маноре. А для Шатин это шанс изменить все.

И уж она своего не упустит.



Поднявшийся ветер завывал между лотками и злобно кусал кожу. Шатин плотнее закуталась в рваный черный плащ, тщетно пытаясь согреться. Дело вовсе не в дырах и не в оторвавшейся подкладке. Беда в том, что у нее совсем нет жира: как говорится, только кожа да кости. Вот она постоянно и мерзнет.

Но после такого крупного выигрыша настроение у девушки заметно улучшилось.

Шатин двинулась к южному выходу с Зыбуна, огибая лотки с заплесневелой картошкой, тощими стрелами порея и вонючими водорослями, которые сгребали тут же в порту. Ее походка была легкой как никогда. В каждом шаге крылась надежда.

Однако, не успев миновать старый грузовой причал, Шатин почувствовала на своем плече тяжелую руку и замерла, вздрогнув, словно бы от озноба.

– Ах, как мило с твоей стороны помочь представителю второго сословия, – проговорил холодный механический голос. – Никогда не замечал за тобой подобной учтивости, Ренар.

Он произнес это таким тоном, что у Шатин упало сердце.

Зажмурившись, чтобы собраться с силами, она навесила на лицо радостную улыбку и только потом обернулась.

– Инспектор Лимьер! Всегда рад вас видеть!

Каменное лицо не дрогнуло. Его выражение вообще никогда не менялось. Электронные импланты, вшитые с левой стороны, превратили Лимьера в киборга и почти не позволяли ему выражать эмоции. Шатин часто гадала, умеет ли инспектор вообще улыбаться.

– К сожалению, не могу сказать того же о себе, Тео, – холодно ответил полицейский.

Шатин ее звали только родители. Для остальных обитателей Трюмов она была парнем по имени Тео. Стала изображать его еще десять лет назад, когда их семья еще только переехала в Валлонэ, столицу Латерры. Шатин уже тогда смекнула, что мальчишкам живется куда проще, чем девочкам.

Она поцокала языком:

– Очень жаль, что вы ко мне так относитесь, инспектор.

– Что ты стянул у доброго господина? – спросил Лимьер. Его голос – наполовину человеческий, наполовину механический – прищелкивал на твердых согласных.

Шатин подновила улыбку:

– О чем это вы, инспектор? Не так я глуп, чтобы воровать из кормящей меня руки.