Нечто из Норт Ривер

– Как ты понял, что это она? – я посмотрел в его уставшие глаза. – Анна тоже знает?

– Нет, – он покачал головой. – Анне повезло больше, потому что она после праздников всегда очень много работает… Ее почти не бывает дома. Знаешь, я даже завидовал ей сначала. Так глупо, правда?.. Мне казалось, что лучше было бы и мне не догадываться. Но в первую же ночь я понял, что Мэри изменилась… Она была простужена, Фрэнк. Кашляла во сне, а я все забывал дать ей лекарства. В ночь после фестиваля она впервые спала очень тихо. А потом… Однажды утром я предложил ей остаться дома и не идти в школу. Это был наш общий секрет – иногда я тайком от Анны позволял Мэри прогуливать занятия. Она любила оставаться дома: сначала отсыпалась до обеда, а потом рисовала в своей комнате…

– Но она отказалась? – Фостер уставился в лицо Косгроу.

– Она согласилась, – он выдохнул и снова повернулся к окну, за которым правил безучастный февраль. – Но когда я утром вошел в комнату, она не спала. Просто лежала на своей кровати и смотрела в потолок. Обычно Анна делает ей тугую косу на ночь, чтобы волосы не спутывались во сне, но у Мэри все равно по утрам на голове такой бардак… Но в тот день ее волосы выглядели такими аккуратными, Фрэнк. Как будто она совсем не спала ночью – просто легла в кровать и неподвижно пролежала в ней до самого рассвета.

Я поднялся на ноги, подошел к креслу, в котором застыл офицер, положил ему ладонь на плечо и произнес:

– Мне ужасно жаль, Дэнни. Если бы я мог что-то сделать для тебя или твоей девочки, я бы не раздумывая это сделал.

Я ощутил, как плечо офицера поникло под моими пальцами. Он закрыл лицо руками и на несколько минут словно выпал из жестокой реальности, покинув своды полицейского участка. Но затем я почувствовал, что моя ладонь мелко подрагивает, а дыхание Косгроу стало неровным и сбивчивым.

– Успокойся, Дэнни, – мягко произнес я, сжимая пальцы и заставляя его опомниться. – Все самое страшное, что только могло произойти с твоей малышкой, давно позади. Она больше не чувствует ни боли, ни страха.

– Откуда ты можешь это знать?

Он оторвал руки от своего лица и поднял голову вверх. Его веки опухли и стали красными, в уголках рта блестели свежие капли слез. Он казался жалким, потерянным и обессиленным. И я должен был придумать что-нибудь для него. Что-то, что заставит его поверить в то, что смерть – это еще не конец.

– Разве ты еще не понял, Дэнни, что о таких вещах я знаю куда больше остальных? – я убрал ладонь с его спины и выпрямился. – Жизнь – это всего лишь вспышка, просто мимолетный момент. Но люди не понимают этого. Им кажется, что именно жизнь является чем-то большим, чем-то главным и даже единственным. Но это совсем не так, Дэнни. Жизнь – это просто отрезок. Ничтожный и малый. Отрезок чего-то большего, чего-то на самом деле значимого и подлинного.

– Чего же? – он со странным интересом смотрел в мои зрачки, как будто был готов найти утешение в словах, что я собирался произнести. – Отрезок чего?

– Бесконечности. Твоя дочь на самом деле не умерла, потому что смерти нет и никогда не было, Дэнни. Все это – просто иллюзия, – я поднял пачку со стола и выудил сигарету. – Если ты поднимешь с берега озера камень и бросишь его в воду, то перестанешь его видеть, когда он пойдет ко дну. Но это не означает, что камень куда-то исчез, просто ты теряешь способность его наблюдать. Смерть – это что-то очень похожее, Дэнни.

Он снова закрыл лицо руками и какое-то время сидел так в оцепенении, но я видел, что он больше не рыдает. Шоссе за окном уже успели расчистить от снега – теперь темная асфальтовая полоса убегала вдаль, стремясь подобраться на горизонте поближе к замерзшей реке.

– Боль – это естественная часть жизни, – проговорил я, бросая окурок в пепельницу, где уже тлело то, что осталось от сигареты Фостера. – Но то, что называют смертью и ошибочно считают чем-то плохим и ужасным, не несет боли. Тебе больно только до тех пор, пока ты жив. Вот почему глупо оплакивать смерть, Дэниел. Никому из мертвых не может быть плохо. Жалеть стоит тех, кто остался в этом мире – для живых впереди всегда много вещей, которые способны причинить боль и заставить страдать.

– Как я скажу Анне… – полицейский вытер рукавом рубашки мокрые глаза. – Господи, она не переживет этого.

– Переживет, – я накинул пальто на плечи и повернулся к Колину. – Женщины гораздо сильнее, чем кажутся на первый взгляд.





* * *


Мы стояли у промерзшей скважины, стараясь разглядеть то, что скрывалось в ней. Вокруг не было ни души – только свежие сугробы и белая пустошь, пересекающаяся вдалеке с кромкой леса.

– Если зверь и правда приходит отсюда, – произнес Фостер, разрезая дыру в земле светом фонарика. – То я должен признать, что лучше местечка для этой цели и не найти. Подумать только, какому-то кретину в мэрии пришла в голову идея раскопать древний колодец, а вместо воды мы получили гору трупов и двух разгуливающих по городу тварей.

– Если брать во внимание меня, то трех, – заметил я. – Посвети-ка сюда.

Фостер послушно повернул фонарь, но я так и не сумел разглядеть дна у скважины. Мы приехали сюда почти час назад. Нужно было понять, сколько взрывчатки понадобится для того, чтобы завалить шахту. А еще заранее привезти землю. От этой мысли что-то внутри моего горла начинало пульсировать, сжимая стенки глотки. И я с искренней радостью вспоминал о том, что Косгроу сейчас далеко. Потому что говорить при нем о таких вещах было бы невыносимо.

– Думаю, стоит взять побольше, – задумчиво проговорил Колин. – В любом случае, уехать мы успеем. Толща земли поглотит часть энергии при взрыве, так что уже в радиусе трех-пяти миль бояться сверху будет нечего.

– Это должно сработать, – я с отвращением сплюнул горькую от табачного дыма слюну на землю. – Но времени у нас теперь будет ничтожно мало. Пока я не ощущаю присутствия зверя, но он может появиться в любой момент. Сейчас, когда мы натоптали здесь, он наверняка узнает о том, что его логово обнаружено. Действовать придется уже сегодня ночью.

– Я смогу все подготовить к вечеру, – Фостер кивнул и спрятал руки в карманы. – В ковш моего старого трактора влезет достаточно земли для того, чтобы накормить ей чудовище и вдобавок присыпать сверху. Останется только бросить в дыру взрывчатку и свинтить поскорее, чтобы не взлететь на воздух.

Мы все спланировали еще несколько суток назад. Сначала Фостер предлагал разобраться со зверем, но держать под контролем сразу две твари казалось невероятной и опасной задачей. К тому же, я хотел быть уверен, что зверь пожирателя лиц окажется в момент взрыва внутри скважины. Он не сможет проигнорировать зов хозяина, и неминуемо придет ему на помощь. Это означает, что мы сумеем обезвредить обе твари одним махом.

Но я все еще не представлял себе, каким образом мы будем заталкивать землю в маленькую, пусть и мертвую, девочку. Если верить словам старухи из леса, пожирателя лиц нужно было набить землей изнутри, а затем закопать заживо. Но когда мое воображение начинало рисовать предстоящий план, к горлу подкатывала тошнота.

– Нам придется разделиться на время, – я ощутил, как похолодели мои пальцы, но не был уверен, что виной этому являлся ледяной ветер. – Ты привезешь землю, а я займусь взрывчаткой и Мэри. Будет лучше, если мы встретимся уже здесь.

– Уверен? – Фостер окатил меня недоверчивым взглядом. – Одному справиться с тварью внутри девочки будет непросто.

– Я справлюсь, – процедил я.

Спустя полчаса Колин уехал, а я остался бродить вокруг отверстия в замерзшей земле. Волнение, возникшее несколько часов назад, усиливалось. Теперь я чувствовал, как мелко подрагивают кончики моих пальцев. Я поклялся Косгроу, что девочка уже ничего не ощущает и что ей не будет больно, потому что она давно мертва. Но сам продолжал сомневаться в собственных словах. Что-то смутно тревожило меня и не оставляло в покое. Как будто один невызревший, давно забытый вопрос продолжал кружить в моей голове.

Если Мэри умерла на фестивале, почему я не услышал ее голоса, ведь я был так близко? Да, я не прикасался к ее телу, но это и не всегда требовалось. Чаще всего голоса сами находили меня, стоило лишь оказаться неподалеку от мертвеца.

Я убедил Косгроу в том, что все жертвы пожирателя лиц погибали моментально. Но сейчас, когда финал был так близок и оставался последний решительный шаг, мне стало страшно.

Время шло, а я все топтался у скважины, рискуя быть застигнутым незримым зверем. Я старался просчитать наперед и продумать каждый шаг грядущей ночи, которая должна была скоро обрушиться на Норт Ривер.

Пока Фостер будет тащиться на своем тракторе сюда, я схвачу и свяжу девочку. Погружу ее в багажник, проверю взрывчатку еще раз. Затем примчу сюда, достану из багажника труп и заставлю его проглотить столько комьев земли, сколько получится. После этого мы с Фостером бросим тело в скважину, засыплем землей из ковша, выставим таймер и спустим взрывчатку по тросу вниз. Сядем в машину и уедем. Конец.


Я повторял себе это снова и снова, прокручивал эту картину в своей голове раз за разом, но каждый раз, когда приходила очередь сбрасывать девочку в скважину, я начинал покрываться липкой испариной.

В конечном итоге, заметив, как бледное солнце клонится к закату, а вокруг постепенно меркнет свет, я вернулся к полицейской машине, завел мотор, включил печь и дал салону немного прогреться. Докурив последние сигареты, я тронулся с места и вырулил на шоссе, щедро усыпанное нерасчищенным снегом.

Наблюдая в зеркале заднего вида за тем, как отдаляется от меня заброшенная скважина, я с трудом подавлял нарастающее внутри отчаяние.





* * *


– Она в своей комнате, – голос Косгроу звучал почти безжизненно.

– Тебе лучше уйти прямо сейчас, – я закрыл за собой входную дверь и остановился посреди гостиной. – Поезжай в бар к Хейли и выпей чего-нибудь. Я вернусь к полуночи и надеюсь, к тому моменту ты будешь пьян в стельку, потому что я собираюсь напиться как никогда в жизни.

Он молча оделся, двигаясь медленно и как-то неуклюже. В каждом его движении сквозила растерянность. Когда он сумел обуть ботинки лишь с третьего раза, я громко выдохнул и попрощался, распахнув перед ним дверь.

– Ей правда не будет больно? – его покрасневшие глаза остановились на моих зрачках. – Ты обещаешь?

– Я никогда не заставлю страдать ребенка, Дэнни, – я мягко похлопал его по плечу. – Тем более, твою девочку.

Он молча кивнул, запахнулся в пальто и побрел прочь от дома, ссутулившись так, что с крыльца, на котором я стоял, он казался глубоким стариком.

– Дэнни!

Офицер остановился и обернулся, опустошенно глядя куда-то поверх моей головы. Казалось, в эти мгновения он оставался жив лишь потому, что снежная стужа заставляла его сердце биться сильнее, натужно разгоняя кровь по венам.

– Знаешь, ты самый отважный человек из всех, кого я только знал, – я опустил глаза и засунул руки в карманы, чтобы он не заметил, как сильно они дрожат. – Никто бы не смог принять такой сокрушительный удар с достоинством. На твоем месте остальные сразу же сломались бы. Но ты устоял. Я на самом деле восхищен твоим мужеством.

Я заметил, как он слабо улыбнулся. Это получилось плохо и жалко, словно он натужно стремился изобразить тень настоящих эмоций, которые когда-то умел испытывать в полной мере. Однако мне показалось, что после моих слов ему все же стало немного легче.

– Спасибо, Миллер.

– Увидимся в «Голодном Гарри», – я махнул ему на прощание и отступил под навес, чтобы укрыться от пронизывающего до костей ветра. – До встречи, Косгроу.

Когда силуэт полицейского затерялся на снежной аллее, я вернулся в дом и аккуратно прикрыл за собой дверь.

– Где отец?

Детский голос прозвучал резко и неожиданно, поэтому я дернулся и обернулся, ощущая, как сердце в груди описало полукруг.

Мэри стояла в нескольких шагах от меня, глядя снизу вверх. Наивный розовый свитер с пушистыми рукавами совсем не вязался с ее выражением лица – слишком взрослым, слишком осмысленным.

– У него срочные дела в участке, – солгал я. – Он попросил меня посидеть с тобой пару часов.

– Какие дела?

Девочка явно не собиралась отступать. Она сверлила меня глазами, не отводя взгляд от моего лица ни на мгновение, и от этого мне стало не по себе. Хотя ее поза казалась расслабленной и естественной, в ней в то же время сквозила какая-то напряженность.

– Ты всегда такая любопытная? – я заставил себя улыбнуться. – Ты ведь не расскажешь маме, если я один разок покурю у вас в доме?

Я сделал вид, что ощущаю себя уверенным и спокойным, развалившись на диване и подтянув к себе пустую чашку из-под кофе, которую кто-то забыл вымыть. Девочка молча покачала головой, давая понять, что сохранит мою тайну, но осталась стоять на месте, продолжая следить за мной.

Когда я аккуратно чиркнул зажигалкой и подкурил сигарету, на меня обрушилось уже позабытое ощущение. Ощущение того, что за мной кто-то следил издалека, оставаясь невидимым. Мэри чувствовала неладное, поэтому зверь явился к своему хозяину.

– Садись, – я шлепнул ладонью по дивану. – Понятия не имею, как обращаться с детьми, так что извини, если я сболтну что-то не то.

Я старательно изображал, что всецело поглощен процессом вдыхания дыма и разглядыванием детских рисунков на каминной полке, праздно болтая ногой в воздухе, но старался не выпускать девочку из поля зрения. Ощущение постороннего присутствия усиливалось с каждой секундой – очевидно, зверь находился совсем близко от меня.

Мэри осторожно присела на край кресла, стоящего напротив. Молча положила руки на колени и наблюдала за мной, не шелохнувшись. Косгроу был прав – ребенок вел себя совершенно не так, как обычно. Очевидно, прикидываться настолько маленькими детьми пожирателю лиц было в новинку.

Когда я докурил и бесцеремонно затушил окурок в кофейной чашке, часы на стене показывали уже начало десятого. Медлить больше было нельзя, и впервые я сильно пожалел о том, что решил разделиться с Фостером. Сейчас мне бы откровенно не помешала чужая помощь. Но было уже поздно.

Я поднялся с дивана, стараясь держаться естественно, а затем сделал вид, что мне понадобилось что-то из того хлама, что был свален на столике. Я наклонился и протянул руку к одному из журналов, но девочка внезапно отшатнулась назад и произнесла:

– Если отец поехал в участок, почему он не взял свой жетон?

С тупым запозданием я заметил, что значок полицейского тускло поблескивает на кипе бумаг и старых газет.

У меня была всего секунда, чтобы не дать чудовищу сбежать, покинув гостиную. Я был уверен, что угнаться за пожирателем лиц я не сумею – не зря тварь оттачивала свою сноровку и быстроту столько времени.

Я резко выкинул ладонь вперед, перегнувшись через журнальный столик. Мои пальцы плотно обхватили запястье Мэри, но я тут же ощутил, как тонкая ручонка выскальзывает из моей ладони, извернувшись под немыслимым для живого человека углом. Казалось, что в теле пожирателя лиц не было костей.