Нелюбовь сероглазого короля
Часть 56 из 67 Информация о книге
И негой объят… Я умею любить. Я обманно-стыдлива. Я так робко-нежна и всегда молчалива. Только очи мои говорят. Они ясны и чисты, Так прозрачно-лучисты. Они счастье сулят. Ты поверишь – обманут, Лишь лазурные станут И нежнее и ярче они — Голубого сиянья огни. И в устах моих – алая нега. Грудь белее нагорного снега. Голос – лепет лазоревых струй. Я умею любить. Тебя ждет поцелуй. 1906 Анна Ахматова 26 мая 20…8 Вчера с утра зарядил дождь. Родительница сказала, что на счастье… Какое ж это счастье, когда на последний звонок приготовила новые брендовые босоножки, а мамин мастер сделал классную укладку? – Ты у меня сама красивая, – сказала мать, глядя, как я в белой нарядной блузке и черной приталенной юбке кружусь возле зеркала. – Я знаю, – ответила я, посмотрев на ее отражение. – И самая скромная, – рассмеялась она. – На меня обратил внимание лучший человек на планете, – сказала я, – что только прибавило мне уверенности. Мама свистнула. Громко, задорно и по-мальчишески. – Вот дела! Ты про Роберта? Я резко обернулась и смущенно кивнула. – Люблю его. – Сама удивилась, как легко эти два слова вырвались из моих уст. – Сильно люблю, – добавила я, попробовав признаться в своих чувствах вслух еще раз. И снова мне это далось безо всяких затруднений. В том, что я без ума от Кайзера, не было никаких сомнений. – А он? – улыбнувшись, спросила родительница. Я неопределенно пожала плечами. – Однажды уже намекала ему, но это не закончилось ничем хорошим, – проворчала я. Мама подошла ко мне, взяла за руки и повела к кровати. Дождь барабанил по жестяному карнизу, и я бросила еще один жалостливый взгляд на залитое грозовыми каплями окно… Моей прическе капут. – Ты ему признаешься? – спросила мать. – Теперь его очередь, – упрямо ответила я. – Он ни о чем не заморачивается. Говорит и делает то, что хочет. Но раз до сих пор молчит по поводу своих чувств… Может, их и нет? Как все-таки выяснить, что Роберт ко мне неравнодушен? – Об этом говорить сложнее всего, – серьезно сказала мама. – Знаю, – тяжело вздохнула я. – Хочу, чтобы все сложилось само собой. Без каких-то там объяснений. – Дождь – на счастье, – повторила, улыбнувшись мать. – Все сложится как нельзя кстати. Сегодня твой день. Никогда не думала, что прощание с гимназией вызовет столько слез. Обнявшись с девчонками, мы рыдали возле сцены. В ушах стоял звон колокольчика… Нелли Николаевна, Вадим Антонович, Жентос… Невероятно, но мне будет их так не хватать. Буду скучать даже по дурацким поролоновым плечикам, которые вшиты в темно-синий школьный пиджак… – Здесь самые вкусные корж-коржики, – пробасила Вика. – С арахис-арахисовой посыпкой… – Викуля, не налегай на мучное! – шмыгнув носом, привычно отозвалась Карина. К нам подлетел Елесин: – Блин, курицы, чего ревете-то? Свобода! – Ага, свобода! Ты экзамены еще сдай! – проверяя в зеркальце макияж, проговорила Вика. Я отыскала в толпе маму. – Как тебе наше выступление? – спросила, подбежав к ней. – Вы нас растрогали, – ответила она. – Мы с Марией Архиповной даже немного прослезились. И ты, и Филипп… Вы такие взрослые! С ума сойти! Почему-то в тот момент я вспомнила про отца. Конечно, с утра звонил и поздравлял. Но это – совсем не то. Он все пропустил… – Я побегу к своим? – проговорила я, кивнув на одноклассников. – Конечно! – отозвалась мама. – Держим связь! Родительница приложила руку к уху, изобразив телефон. – Люблю тебя, – негромко напомнила она. – И я тебя! – вновь расчувствовавшись, проговорила я. Заливаясь смехом, взявшись за руки, мы вереницей шли по широкой улице. Нарядные, красивые и очень счастливые. Наверняка каждый из нас ощущал себя самым взрослым на свете. Такие вот наивные взрослые, у которых все впереди. Солнце нещадно пекло. И дымились испариной мокрые после майской грозы проспекты… В тот же вечер после долгой прогулки по городу мы собрались в большой квартире Елесина. Родители парня предусмотрительно смотались на дачу. Жилище у Клима настолько просторное, что там поместились сразу два одиннадцатых класса. Вита и Фил тоже были. Гурьев вел себя достойно и сдержанно. Кажется, он впервые попал в компанию «богатеньких». Так Вита назвала нашу параллель на выставке Моне? Кстати, рыжая на вечеринке слишком расшумелась. Хохотала, громко пела и говорила. Кто-то притащил алкоголь. А Виолетта, которая однажды пожаловалась, что ей категорически нельзя пить, похоже, снова пригубила… То и дело Елесин вопил: