Немного ненависти

– Лео дан Брок! – завопил он.

Его влажные глаза были шалыми от боевого безумия, и по золотым украшениям на его мече, и золотым украшениям на его поясе, и золотым украшениям на его доспехах Лео догадался, кто это должен быть.

– Стур Сумрак! – заорал он в ответ, брызгая слюной с оскаленных зубов.

Он попытался протащиться еще на шаг вперед, но Юранд удержал его – или, может быть, поддержал, поскольку только ярость не давала коленям Лео подогнуться.

– Мы не сможем решить наш спор здесь! – рявкнул Сумрак.

Он был прав: их боевой пыл полностью иссяк. Выше, на красном холме, еле видимые сквозь дождь, войска союзников отступали, но люди Стура были не в состоянии их преследовать, а дождь превратил поле сражения в клейкое месиво.

Стур высвободился из рук своих воинов и встал, выпрямившись, указывая на мост перемазанным в крови мечом:

– Уладим это дело по-мужски! На круге! Ты и я!

Лео понял, что ему совершенно наплевать на условия. Все, чего он хотел, это сразиться с этим ублюдком. Порвать его на части голыми руками. А может быть, даже зубами.

Лев сражался с волком в кровавом круге, и лев победил.

– На круге! – проревел он сквозь дождь. – Ты и я!





Часть III




«Любовь после быстролетных радостей оборачивается равнодушием или отвращением. Одна ненависть бессмертна».

Уильям Хэзлитт





Требования




Форест шагнул в комнату, в своей знаменитой меховой шапке и со своим знаменитым выражением сурового достоинства на лице. Шапку он снял; выражение оставил.

– Ломатели скоро прибудут, ваше высочество.

– Прекрасно, – пробормотал Орсо. – Прекрасно.

Он так часто выражал прямую противоположность своим чувствам, что, казалось бы, должен был научиться делать это более убедительно. Фактически, при мысли о прибытии ломателей у него появилось отчаянное желание выпить. Однако мирные переговоры были назначены на рассвете, что, вероятно, считалось слишком ранним временем даже для маленькой кружки пива или чего-нибудь в этом роде. Орсо надул щеки и испустил озабоченный вздох.

Один из местных воротил предложил для мероприятия свою гостиную, и хотя столы были отполированы до блеска, Орсо находил стулья чрезвычайно неудобными. Или, возможно, дело было просто в том, что он неловко чувствовал себя в роли переговорщика – как, в общем-то, и в любой ответственной роли. Он в тысячный раз нервно обдернул на себе мундир. В безопасной Адуе тот сидел превосходно, но сейчас внезапно начал жать в горле. С извиняющейся улыбкой Орсо наклонился к наставнику Пайку:

– Мне кажется, для пользы дела будет неплохо, если вы, когда они прибудут… возьмете на себя роль злодея?

Пайк смерил Орсо своим испепеляющим взглядом:

– Потому что у меня все лицо в отвратительных ожогах?

– Ну да, и к тому же вы одеты в черное.

Лицо Пайка слегка дернулось – возможно, это даже была улыбка.

– Не беспокойтесь, ваше высочество, у меня есть некоторый опыт в этом амплуа. Не бойтесь заткнуть мне рот, если я поведу себя чересчур мерзко. Мне не терпится увидеть вас в роли героя нашей маленькой пьесы.

– Надеюсь, я буду достаточно убедителен, – пробормотал Орсо, снова поправляя мундир. – Боюсь, я пропустил все репетиции.

Двустворчатая дверь распахнулась, и в гостиную вошли ломатели. Буйное воображение Орсо рисовало их в виде забрызганных кровью фанатиков. Во плоти они оказались, сперва к его легкому разочарованию, а затем даже к немалому облегчению, довольно обыденной группой.

Во главе процессии шел дородный пожилой человек: могучие плечи, мясистые ладони, прикрытые тяжелыми веками глаза. Его взгляд сразу устремился к Орсо и остался там, неколебимый. Следующим был парень с покрытым шрамами лицом, чей взгляд не останавливался ни на чем подолгу: он нервно метался по комнате, обшаривая окна, двери, полдюжины стражников, расставленных вдоль обшитых панелями стен, избегая встречных взглядов. И, наконец, с ними была женщина в грязном пальто, с нечесаной копной тусклых волос, под которыми виднелась самая хмурая гримаса, какую Орсо только доводилось видеть. Собственно, выражение неумолимого презрения в ее голубых глазах более чем слегка напомнило Орсо его мать.

– Милости прошу! – Он попытался изобразить нечто среднее между радушной снисходительностью и непринужденной властностью, но, разумеется, результатом оказалась лишь нервозная неуверенность. – Я кронпринц Орсо, это полковник Форест, командующий четырьмя подразделениями, в настоящий момент расположенными вокруг Вальбека, а это…

– Мы все слышали о наставнике Пайке, – проговорил пожилой мужчина, тяжело опускаясь на стул посередине и нахмуренно глядя через стол.


– Надеюсь, только самое лучшее, – прошипел Пайк, источая угрозу.

Орсо почувствовал, как у него на загривке поднимаются дыбом волоски, даже несмотря на то, что он сидел с той же стороны стола. Если говорить о роли злодея, не могло быть сомнений, что он находится в присутствии виртуоза.

– Мое имя Малмер.

Голос у старого ломателя был настолько же весомым, как и его фигура; каждое слово он располагал так же бережно, как мастер-каменщик выкладывает камни.

– Это брат Цапля, он дюжину лет сражался в армии вашего отца. – Он кивнул в сторону человека со шрамами, потом в сторону сердитой женщины, которая, по всей видимости, с каждым новым вздохом Орсо преисполнялась к нему все более неизмеримого презрения: – А это сестра Тойфель, она дюжину лет провела в тюремных лагерях вашего отца.

– Очень приятно? – неуверенно отозвался Орсо, скорее с надеждой на ответ, чем ожидая его, но Пайк уже наклонился вперед, гневно оскалившись:

– К кронпринцу Союза следует обращаться «ваше…»…

– Прошу вас! – Орсо успокаивающе поднял руку, и Пайк отодвинулся, словно пес, которому натянули поводок. – Никто не умрет от небольшого нарушения этикета. Я всей душой надеюсь, что нам вообще удастся обойтись без смертей. Насколько я понимаю… были взяты заложники?

– Пятьсот сорок восемь человек, согласно последнему пересчету, – проскрежетала женщина – Тойфель, – таким тоном, словно наносила смертельное оскорбление заклятому врагу.

– Но мы ничего так не желаем, как видеть их на свободе, – добавил Малмер.

Орсо сгорал от желания спросить его, есть ли среди них Савин, однако, каким бы некомпетентным переговорщиком он ни был, даже он понимал, что этим лишь подвергнет ее еще большей опасности. Нужно было прикусить язык; перестать следовать за своим членом от катастрофы к катастрофе и в кои-то веки подумать головой.

– В каком случае вы смогли бы их просто отпустить? – наконец отважился он.

Малмер печально улыбнулся, и задубевшая кожа вокруг его глаз пошла морщинами:

– Боюсь, сперва мы должны выдвинуть кое-какие требования.

– Корона не ведет торговлю с изменниками! – проскрежетал Пайк.

– Прошу вас, господа, прошу вас! – Орсо вновь воспользовался успокаивающей силой своей ладони. – Давайте отложим в сторону обвинения и сосредоточимся на таком решении, которое даст каждому какую-то долю желаемого.

Он сам удивился, насколько складно у него получилось. Возможно, он все же был не так уж безнадежен.

– Пожалуйста, изложите мне ваши требования, и…

Его довольство собой быстро иссякло, когда Тойфель швырнула на стол сложенный лист бумаги, так что он проскользил по полированной поверхности и упал прямо ему на колени. Поморщившись, Орсо развернул его, ожидая увидеть оскорбления, нацарапанные кровью. Однако там были лишь мелкие аккуратные буковки, выведенные исключительно сдержанной рукой:



Не показывайте удивления. Сделайте вид, будто читаете список требований. Невзирая на кажущуюся видимость, я – Ваш друг.



Застигнутый врасплох, Орсо поднял взгляд на женщину. Она устремила на него еще более свирепый взгляд, чем прежде. Между ее бровями залегли жесткие морщинки.

– Вы ведь умеете читать, ваше высочество? – насмешливо осведомилась она.

– Я сменил, наверное, дюжину преподавателей, но моя мать настояла, чтобы я все же выучился.

Орсо нахмурился, глядя вниз на листок и пытаясь выглядеть как человек, который озадачен тем, что видит. В этом отношении ему не пришлось прилагать больших усилий.



Инициатором восстания был наставник Ризинау, но перед Вашим прибытием он сбежал из города вместе со сжигателями, послужившими причиной большей части смертей и разрушений. Сейчас всем руководит Малмер, если вообще кто-то руководит. Он не плохой человек. Он не хочет, чтобы заложникам причинили вред. Больше всего его заботит безопасность горожан, а также ломателей и их семей. У него есть требования, но его положение становится все более отчаянным. В городе не хватает продовольствия, и соблюдать порядок все сложнее.



Информация была, мягко говоря, столь же полезной, сколь и неожиданной, но Орсо старательно сохранял на лице непроницаемое выражение. Он действовал так, словно вытащил за игральным столом главный козырь, и теперь ему оставалось лишь развести остальных игроков на максимально крупные ставки.



Малмер знает, что ему почти не с чем торговаться. Если Вы предложите ему слишком много, это возбудит его подозрение. Вначале он боялся, что Вы нападете сразу. Теперь он боится, что Вы окружите город и уморите ломателей голодом. В Вас он ожидает увидеть высокомерного лжеца. Мой совет: разговаривать с ним честно и уважительно. Найти мирное решение, избегая пустых угроз, однако твердо отказаться выполнять любые требования. Покажите ему, что Вы понимаете, что время на Вашей стороне. Если Вы предложите помилование для ломателей, полагаю, его можно будет уговорить сдаться. Он знает, что на большее он не может надеяться.



Далее излагались требования ломателей: изменения в трудовом законодательстве, регулирование размеров жалованья в зависимости от цены на хлеб, санитарные и жилищные нормы – вещи, которые Орсо с трудом понимал, не говоря о возможности их предоставления.

Наставник Пайк протянул к листку ладонь, больше похожую на оплывшую перчатку:

– Ваше высочество, позвольте мне…

– Нет, не позволю.