Ненавижу тебя, красавчик

Рид


Что же я натворил? Где была моя голова?

Я не хотел сожалеть о том, что сейчас произошло. Если я буду сожалеть, значит, я совершил ошибку, значит, мы совершили что-то неправильное. Но то, что произошло между мной и Шарлоттой, не казалось мне неправильным. Ничего более правильного за всю мою жизнь со мной не происходило. Но это не исключает того, что я совершил глупость.

Всего одна ночь.

Шарлотта не относилась к категории женщин на одну ночь, и несмотря на все те слова, которые мы друг другу наговорили, в конце концов я все равно причиню ей боль. Сейчас, когда кровь отхлынула от члена и вернулась к голове, я болезненно осознал, какую ошибку только что совершил.

В течение последних девяти дней, с той самой ночи, когда я обнимал Шарлотту, пока она не заснула, я взял за правило ложиться в кровать после Шарлотты. Не имело значения, насколько сильно я был вымотан и как сильно хотел спать. Я ждал, пока она заснет, а сам притворялся спящим на диване. Только так я мог сохранить между нами хотя бы небольшую дистанцию. Но сейчас, после всего, что между нами произошло, мне казалось немыслимым открывать ноутбук и делать вид, будто я погрузился в работу. Ощущение неловкости усилилось после того, как мы оба переоделись, чтобы лечь спать.

Я пытался тянуть время. Шарлотта легла в одну из огромных кроватей, а я, вместо того, чтобы присоединиться к ней, намотал полотенце на голову. Когда я принялся рыться в своем чемодане, чтобы выиграть еще немного времени, она громко вздохнула.

– Ты собираешься выложить из чемодана все вещи, а потом снова их туда уложить? Именно сейчас? Вместо того, чтобы лечь в кровать вместе со мной?

Ну конечно, она меня раскусила.

Я засмеялся и, прежде чем сесть на край кровати, достал из чемодана футболку.

Я не знаю, где мне лучше спать.

Она нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что…

– Не умничай.

– Давай ложись в кровать, Рид, – она откинула одеяло. – Именно сюда. Я это говорю на тот случай, если ты все еще сомневаешься.

В мире не было другого места, где бы я сейчас так сильно хотел оказаться. И тем более целая ночь – это лучше, чем один час в душе. Ей не пришлось просить меня дважды. Я подошел к выключателю и, прежде чем лечь к ней в кровать, выключил свет. Я лежал на спине, а Шарлотта прижималась к моему плечу. Это казалось мне таким естественным, словно мы всю жизнь так делали. Моя рука обнимала ее, а моя ладонь гладила волосы у нее на макушке.

Несколько минут спустя Шарлотта спросила:

– Рид, ты веришь в бога?

После того, как мне поставили диагноз, я в течение первых месяцев много думал на эту тему. И я не был уверен в том, что верю в бога. Но когда я осознал свой страх не верить в него, я понял, что раз я боюсь не верить, значит, верю в некую силу, которой боюсь.

– Верю.

– А в рай ты веришь?

– Думаю, он есть.

– Как думаешь, собаки после смерти попадают туда?

Я улыбнулся в темноте. В стиле Шарлотты. Я-то думал, что у нас начнется философская дискуссия на предмет существования рая и ада, а ее, оказывается, волнует, куда после смерти попадают собаки.

– Думаю, да. Ты переживаешь о какой-то конкретной собаке?

– О Неде Елиме.

– О ком?

– Это моя собака. Она была у меня давно и умерла, когда мне было семнадцать. Ее звали Нед Елим.

– Ее так назвали в чью-то честь?

– Типа того…

Из ее неохотного ответа я сделал вывод, что с этим Недом связана какая-то история. Такая история, которая могла приключиться только с Шарлоттой.

– Выкладывай, Дарлинг. Почему эту собаку так назвали?

– Дарлинг с большой буквы «Д» или с маленькой?

– После того, что произошло в душе, предлагаю не упоминать ничего маленького.

Она захихикала. Господи, как же я люблю этот смех.


– Обещай, что не будешь смеяться, – попросила она.

– Ни в коем случае.

Она прижалась к моей груди.

– Когда я ходила в детский сад, мы там учили Клятву Верности. Поскольку в то время мы только начали учиться читать, а многие слова в тексте клятвы были длинными, воспитательница каждый день разучивала с нами одну строчку. Я очень гордилась тем, что у меня получалось все запомнить. И однажды вечером я развернула флаг, который мои родители хранили во флагштоке на веранде, и после ужина решила продемонстрировать, какая я молодец.

– Продолжай…

Она села в кровати. В номере было темно, но я мог разглядеть, что она прижала руку к груди.

– Обязуюсь хранить верность флагу Соединенных Штатов Америки и Республике, которую он олицетворяет, единой перед богом, неделимой, свободной и справедливой во всем.

Я расхохотался.

– Ты подумала, что вместо слова «неделимой» были слова «Нед Елим»?

– Мои родители тоже посчитали это очень смешным. Это стало нашей семейной шуткой. Каждый раз, когда отец задавал маме вопрос: «Как звали того парня, которого мы встретили на вечеринке той ночью?», моя мама всегда ему отвечала: «Нед Елим». Поэтому, когда родители решили сделать мне сюрприз и на семилетие подарили щенка, он уже был обречен на кличку Нед Елим.

– Обречен.

– Ты что, смеешься надо мной?

Я расхохотался.

– Шарлотта, не переживай, Нед Елим попал в рай. И я уверен, что другие собаки с кличками типа Дружок или Шарик завидуют его крутому имени.

Шарлотта легла на спину. На этот раз ее голова оказалась у моего сердца.

– Надеюсь, он сейчас встретился с моей мамой.

– Конечно, красавица моя. Конечно, он с ней встретился.

После этих слов она долго лежала молча. Я уже начал думать, что она уснула. Но она, очевидно, думала не только о Неде Елиме.

– Почему господь допускает, чтобы люди умирали такими молодыми?

– Я много времени провел, пытаясь найти ответ на этот же вопрос. И ответ такой – я понятия не имею. И я уверен, что никто не сможет ответить. Поэтому я предпочитаю думать, что на небесах, возможно, лучше, чем здесь, на земле; а смерть – не всегда наказание, иногда она приходит как награда, избавляя людей от боли.

Шарлотта приподняла голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ничего себе. Какой прекрасный ход мысли.

Я потрепал ее щеку.

– Лидия сейчас в лучшем мире. Тяжело приходится тем, кто остается.

– Я и представить не могу, через что пришлось пройти моим братьям. Я чувствую пустоту в душе, хотя я провела с мамой совсем мало времени.

Ее признание повисло в воздухе.

Я поцеловал ее в макушку и крепко обнял.

– Поспи немного. Завтра будет долгий день. Нам нужно будет все организовать.

Она зевнула.

– Хорошо.

В тот самый момент, когда я начал засыпать, она прошептала:

– Рид, ты спишь?

– Я спал…

– Просто хочу сказать еще кое-что. – Она замолчала. – Думаю, лучше жить воспоминаниями, даже если они причиняют боль, чем жить так, чтобы было нечего вспомнить.





* * *