Неоновые росчерки

Коршунов отлично видел наполненные бесконтрольным паническим ужасом широко открытые глаза ребенка.

Его дрожащие губы что-то беззвучно прошептали и Коршунов отчетливо разобрал: «помогите».

Бронислав быстро отвернулся. Увидел генерала с выжидающим выражением лица и стоящих рядом с ним двух бойцов спецназа ФСБ.

Коршунов, не говоря ни слова подошел к ним и тихо произнес:

— Нужно как-то отвлечь террористов в доме, чтобы они, хотя бы какое-то время не обращали внимание на двор.

— Это ещё зачем? — буркнул командир группы спецназа.

Коршунов стрельнул в него глазами, но отвечал глядя на генерала Савельева.

— Во дворе дома ребенок, — тихо сообщил Коршунов. — Если я правильно понимаю, скорее всего — это, Клим Токмаков.

Савельев и Каульбарс обменялись встревоженными взглядами.

***

— Мы так не работаем! — Каульбас, сжимая в кулаках края бронежилета на груди, сверлил свирепым взглядом Коршунова.

Бронислав отвечал ему упрямым и мрачным взглядом.

— У нас нет времени ждать, — прорычал Бронислав, — террористы в доме вот-вот его заметят. Скажите, майор вы себе сможете простить, что упустили возможность спасти девятилетнего мальчика? Вы сможете потом спокойно спать по ночам и не думать, что гибель ребенка, чью жизнь вы могли спасти, будет на вашей совести?

Каульбарс буквально рассвирепел от взываний Коршунова.

— Ты что, сопляк, ещё будешь, меня стыдить? — пророкотал командир спецгруппы надвигаясь на Бронислава.

Коршунов не сдвинулся с места.

— Майор, возьмите себя в руки, — между Коршуновым и Каульбарсом встал Аспирин. — Тем более, что товарищ старший лейтенант прав…

— Ваш товарищ старший лейтенант, — не скрывая злого презрения в голосе, проговорил Ратибор, — ни черта не знает и понимает! Пороху не нюхал и ещё порицать меня будет! Молокосос!..

— Ну, про молокососа это вы точно зря, — степенно и холодно произнес, в ответ, генерал, — старший лейтенант Коршунов, до того, как поступить в юридический отслужил срочную и контрактную службу в одном из подразделений Сил специальных операций России. А там о-очень тщательно подбирают кадров и вы, думаю, об этом прекрасно знаете. У Коршунова почти год участия военных операций на Ближнем востоке и других точках земного шара. И уж что-что, а пороху… — генерал на мгновение обернулся на Бронислава и закончил, — он нанюхался сполна.

Бронислав не смотрел на Аспирина, его гневный, но уже более сдержанный, взгляд был устремлен на Каульбарса.

Майор ФСБ немного изменился в лице, он снова посмотрел на Коршунова и заносчиво произнес:

— Даже если и так… в антитеррористических операциях вы точно не участвовали.

— К сожалению, приходилось, — хмыкнув, ответил Коршунов, — хотя, признаюсь, они были относительно легкими.

Каульбарс многозначительно кивнул, словно говоря: «Что и требовалось доказать!».

— Тогда вы должны понимать, что вот, с ходу, мы не можем предпринять спасение ребенка, — сложив руки на груди, ответил Ратибор. — Есть инструкции, есть правила планирования и проведения операций…

Бронислав понимал, что по-своему Ратибор был прав: в операциях по спасению заложников должно быть просчитано все до мелочей, должны быть вычислены и предусмотрены все возможные варианты противодействия со стороны преступников.

В противном случае риск провала операции с гибелью заложников и самих бойцов спецназа резко повышается.

— Ладно, — раздраженно качнув головой, ответил Ратибору Коршунов, — не хотите — не надо.

— Вот и отлично…

— Тогда я сам.

— Что?! — скривился Каульбарс.



Стоявшие за спиной майора ФСБ бойцы спецназа переглянулись.



— Я сам всё сделаю, — спрятав руки в карманы, заявил Бронислав.

— Нет, — вмешался генерал Савельев, — этого не будет…

— Товарищ генерал, — Бронислав слышал, как от ярости зазвенел его голос, — я прошу вас… разрешите. Я всё сделаю быстро, точно и правильно!


Генерал повернулся к Брониславу и уже собрался осадить этого пылкого молодого полицейского. Но почему-то, заглянув в глаза Коршунова, Антон Спиридонович не стал говорить ничего из того, что собирался.

Бронислав не отводил взора от льдисто-голубых глаз Антона Спиридоновича. Он пылал неудержимой решимостью и шквальным рвением. Он знал, что может это сделать. Что может помочь, может спасти… Может прекратить страдания и страх того одинокого, забившегося, как щенок между будками, перепуганного маленького мальчишки. Коршунов знал это и его просто убивала мысль, что он будет вынужден стоять и бездействовать. Это было выше его сил.

— Коршунов, — генерал бесцеремонно взял Бронислава за рукав куртки и отвел в сторону, — ты понимаешь, чёрт возьми, что можешь погибнуть? Здесь. Сегодня. Сейчас. Случись что не так — и ты труп! Ты это понимаешь?!

— Лучше, чем вы думаете, — на удивление спокойно и уверенно ответил Бронислав. — А ещё я понимаю, что все выше перечисленное может в любую секунду случится с тем пацаненком. Как вы думаете, сколько он там сможет просидеть? А если он попробует самостоятельно перебраться через забор?

Генерал скривился и раздраженно дернул головой. Он отвел взор, несколько секунд смотрел в сторону, в ночь.

Бронислав видел, что Аспирин колеблется и терзается сомнениями. Было очень заметно, что Антон Спиридонович сейчас мысленно и напряженно взвешивает все «за» и «против».

— Так что вы решили? — сзади подошел Ратибор Каульбарс.

Бронислав вопросительно вскинул брови. Аспирин процедил ругательство сквозь зубы и кивнул:

— Х*р с тобой. Действуй.

Он обернулся на ошалевшего командира спецназа.

— Дайте ему снаряжение и… все, что он попросит.

— Товарищ генерал… — попытался возразить Ратибор.

— Если что, вся вина на мне, майор, — сказал Аспирин и закурил.

***

Все звуки ночи, ворчание автомобильных двигателей и голоса людей были безжалостно перемелены в грохоте нарастающего звука вертолётного мотора.

Не прошло и нескольких секунд, как возле дачного коттеджа Токмакова повис полицейский вертолёт.

Бронислав поправил жилет, каску и пистолет в кобуре. Ничего «тяжелого» он с собой брать не стал — это было лишним. Его задача только вытащить мальчика. Ничего более. Он это знал и, к тому же, об этом ему несколько раз напомнил Каульбарс.

Способом проникновения за забор был выбран трамплин, который спецподразделения использую при штурме автобусов, поездов и т. д.

Ловко взбежав по приставленному к забору трамплину, Бронислав перемахнул через вершину забора.

Оказавшись по другую сторону, ощущая агрессивный адреналин в крови, Бронислав стремительно и тихо бросился к собачьим будками. Он оставался незамеченным, террористы в доме его не видели. Не было никаких сомнений, что сейчас их вниманием полностью завладел вертолет над домом Токмаковых.

Коршунов домчался до собачьих будок, чтобы обнаружить отсутствие здесь ребенка. Не поддаваясь панике, он прокрался дальше, стараясь быть тихим и незаметным.

Брон ощущал проникающий под кожу скользящий холод. Это было как прикосновение хищной холодной и острой стали. Таким было ощущение риска погибнуть в любую секунду.

— «Где же ты?!» — глядя в прибор ночного видения, гневно думал Бронислав.

Он увидел его. Едва заметный в густой тьме небольшого сада, низкий силуэт. Бронислав быстро обернулся на окна коттеджа и бросился к мальчишке.

— «Только не кричи», — успел подумать Бронислав.

Он добежал до него, мальчишка испуганно шарахнулся в сторону от здорового, вооруженного мужика в черной униформе спецназа.

Он едва не закричал, чуть не выдал их обоих, но Коршунов успел заткнуть ему рот ладонью.

— Я из полиции, — проговорил он быстро, — слышишь? Я полицейский! Я здесь, чтобы вытащить тебя отсюда. Ты понял, малой? Я уберу руку и ты не кричи. Хорошо?

Мальчишка быстро закивал головой. Бронислав убрал руку.

Вертолёт нарезал круги вокруг дома прокурора.

— Они… они убили… — всхлипывая, бессвязно залепетал мальчик. — они убили маму!.. Убили её!..

Услышав это, Бронислав на мгновение замер.

Значит, уже есть новые жертвы среди заложников.

— Ты видел, как её убили?мспросил Бронислав одевая на мальчика бронежилет.

Амуниция была тяжелой для ребенка, но это была необходимая страховка, и потом Брон все равно собирался нести его на руках.

— Н-нет… — тихо плакал мальчишка, — но я слышал выстрелы и как один кричал: «Я не хотел! Я не хотел!».

Ребенок взглянул на Бронислава.

— Почему он так кричал? Почему я не слышал, как кричала мама?.. А вы думаете… думаете, она может быть жива?