Неоновые росчерки

Коля вздохнул и готов был снова запустить видео, когда ему, вдруг, дозвонился Стас.

— Да? — уныло ответил Коля, зная, что Стасу ему доложить особо нечего.

— Что нового? — спросил Корнилов.

Домбровский коротко и по фактам донес полученную за последние несколько часов инфу.

— А ты поинтересовался, откуда у старика деньги на грузовик? — спросил Стас, выслушав Колю.

— Да, там всё, вроде бы, чисто. Просто дача Рындиных, удачно оказалась на территории, которая приглянулась одному из иностранных застройщиков, — вздохнув ответил Домбровский. — Если что-то и есть, то нужно детальнее копаться в его финансовой истории.

— Тогда покопайся, будь добр, — с толикой холодка, велел Стас, — и вот ещё… Ты же ещё на стоянке?

— Так точно.

— Нужный грузовик ты не нашёл?

— В процессе.

— Я помогу тебе его ускорить: на колесах и днище грузовика могут и, вероятнее всего есть, следы шамота. Это огнеупорная глина, сероватого цвета. Тут владелец одного из коттеджей, решил себе не то сауну, не то баню отстроить. Вот и запасся. Но пока возили строй материалы кое что вывалили на дорогу, и эти говноеды в масках запачкались. Если их машина на стоянке, на ней должны быть следы. Проверь.

— Сию минуту, — Костя поспешно подхватился с кресла. — Я перезвоню, если что-то найду.

— Давай, — бросил Стас и прервал связь.

Домбровский, на бегу натягивая куртку, выбежал из здания, где находились контролёры и другие сотрудники стоянки.

На улице заметно похолодало, через забор на стоянку залетали морозные и шумные порывы ветра. Увлажнившийся воздух оцарапывал и прижигал кожу на шее и щеках майора.

Стоянка погрузилась в рассеянную полутьму — для экономии фонари уличного освещения включали один через два. Кроме парочки зевающих охранников, которые неспешно прогуливались где-то вдалеке, на стоянке никого не было.

Коля быстрым шагом двигался мимо стоящих в ряд огромных грузовиков.

Омытые желто-серо-черным полумраком, с тусклыми бликами на лобовых стеклах и зеркалах, грузовики покоились на своих местах.

Коля спешил вперед. Вооружившись фонариком, он обследовал первый из попавших КАМАЗов с зелено-голубой кабиной. Ничего.

Домбровский ринулся дальше. Изучил колеса и днище, насколько это было возможно, ещё трёх машин.

Он испачкал колени на брюках и угваздал новые ботинки, пребольно ударился головой, когда вылезал из-под очередного грузовика, но так ничего и не нашел. Но это лишь разжигало его охотничий азарт. Коля пытливо и упрямо продолжал искать. Налетавший сзади яростный ветер рвал его одежду и, как будто бы, пытался утянуть майора назад или остановить. Ночной ветер, нагонявший волнение и тревогу, как будто не желал, чтобы Коля дальше брёл в одиночестве по безлюдной стоянке между рядов громоздких грузовиков.

Следующий, найденный Колей грузовик, заставил сердце майора застучать с оживленным нетерпением. Коля обнаружил на таблице с номерным знаком уже знакомые царапины в виде полукругов. На этой машине тоже совсем не давно, и может быть даже, слишком часто меняли номера.

В который раз Николай, осветил фонарём колеса и внимательно изучил их на предмет остатков шамота.

Коля не побрезговал поковыряться дорогой перьевой ручкой в протекторах шин. Но лишь вновь забравшись под грузовик Домбровский нашел то, что искал. В бело-желтом луче фонаря, на поблескивающих элементах трансмиссии, Николай обнаружил мелкие, налипшие кусочки той самой огнеупорной глиной.

Сердце Коли забилось ещё быстрее, на этот раз от всплеска радостного адреналина.

Он ринулся обратно. Домбровский слишком поздно уловил лишнее движение в темноте, рядом с грузовиком. Коля сунул руку под куртку, нащупал рукоять пистолета. Но вытащить оружие не успел. Первый удар обрушился на его правое плечо. Домбровский охнул от боли — удар был очень мощным и тяжелым. Он тут же получил солидный толчок в ребра, слева.

Противников было двое. Коля попытался заблокировать следующие удары. Он сумел уклониться от тяжелой арматуры, но другой противник что-то брызнул ему в глаза.

Коля выругался и зажмурился от режущей и жгучей боли в глазах. В следующий тяжелый удар по голове свалил его с ног.

В полубессознательном состоянии, Николай почувствовал, как его куда-то заталкивают.

Лежа на холодном асфальте, он кое-как разлепил слезящиеся глаза.

Он лежал под грузовиком, прямо на пути здоровенных колес.

Николай услышал, как загудел двигатель заведенного грузовика. Автомобиль выдал залп из выхлопных коллекторов и массивные широкие колеса пришли в движение.

Коля в отчаянии подался назад, но было уже поздно, его отчаянный крик страха и невыносимой боли, потонул в шуме ревущего двигателя выезжающего со стоянки КАМАЗа.



ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ



Воскресенье, 22 марта. Ночь.




Они не хотели уходить. Воспоминания. Их воспоминания, тёмные и гадкие минуты злого торжества, которым упивались двое убийц.

Снова и снова они лезли в мою голову. И только музыка в наушниках, помогала заглушить их. Я уже давно заметила, что слушая музыку могу абстрагироваться от видений и не позволять им поглощать себя. Таким образом телефон и закаченные туда песни стали моим единственным спасением. Иногда я даже засыпала в наушниках.

Однако сейчас я сочла за лучшее вынуть наушники и наоборот прислушаться к своим видениям.

Потому что я заметила новую деталь.

Морщась от гадостного кошмара, который обрушился на меня с новой силой, я вновь оказалась во власти воспоминаний тех убийц. Я снова, в который раз, оказалась в кузове их грузовика и увидела, как они мучают Надежду, девушку Влада Неклюдова.

Не давая воспоминаниям полностью поглотить меня, я пыталась сосредоточиться на новом фрагменте кровавого кошмара.

Я снова была там, я снова слышала мольбы и плач терзаемой убийцами девушки и хрипящие крики Влада. Снова ступая по полу, в крови я заметила то, на что не обратила внимание раньше.

Грузовик… стены кузова дрожали и под полом слышался гул, как при… движении.

Грузовик ехал! Но двое убийц были заняты девушкой!.. Но, это значит…

Я быстро выскочила за Дефендера Стаса и бросилась к Корнилову.

Но тут мое внимание привлекла понурая и печальная процессия людей, которые сопровождали рыдающих мужчину и женщину.

Они спустились по ступеням коттеджа Неклюдовых и неторопливо направились к выходу со двора. Темноволосый мужчина, в расстегнутом темном пальто поверх бежевого свитера, обнимал давящуюся рыданиями женщину в короткой дутой куртке.

Я знала, что это были родители Влада Неклюдова. Около сорока с лишним минут назад их счастливая жизнь осыпалась мертвым пеплом, около сорока минут назад эти люди узнали, что у них больше нет сына.

Уничтожающе тоскливое чувство скручивающей душу хищной воронкой поселилось в груди. Я несколько мгновений печально и сочувственно смотрела на них.

Наверное, если бы я сказала им, они бы не поверили, но сейчас, после увиденных в лесу воспоминаний Влада и Надежды, я могла в полную силу разделить и понять их горе.

Но ведь им нужно не сочувствие, больше всего эти люди хотели бы сейчас увидеть своего сына вновь живым.



А я… я не могу этого сделать…



Странное, но приятное и ласковое щекотное чувство коснулось кожи на правом плече. Я медленно повернула голову и застыла на месте, не смея пошевелиться. На моем плече, медленно расправляя и складывая крылья, сидела одна из тех серебристо-белых бабочек. Это было то, что осталось в этом мире от Влада. Все им пережитое и испытанное, все что он успел прочувствовать, понять и увидеть. Часть его сознания, эфемерная, но такая важная часть его души.

Бабочка снова шевельнула крыльями, как будто хотела подтолкнуть меня к чему-то.

Я снова перевела взгляд на Неклюдовых.

— Ты можешь облегчить их боль… но можешь и сделать хуже, — едва слышно прошептала я.

Бабочка нетерпеливо взмахнула крыльями, и затем ещё раз.

— Хорошо… — вздохнула я. — Но помни: рано или поздно, ты все равно станешь лишь частью их прошлого. Радостного, доброго, но… прошлого.

Движение серебристых крылышек показало, что мои слова услышаны и с ними согласны.

Я набралась смелости и приблизилась к Неклюдовым.

— Простите, — не громко и вежливо проговорила я, подойдя к ним сзади.

Они обернулись, заплаканные глаза матери Влада с надеждой посмотрели на меня.

— Что вам нужно, девушка? — угрюмо спросил отец Влада. — Вы из прессы? Да? Мы не собираемся давать никаких комментариев!..

— Нет, меня ничего не связывает с прессой или журналистами, — проговорила я и подошла к заплаканной женщине.

Она молча и выжидающе смотрела на меня. В её взгляде теплилась умирающая надежда, она как будто верила, что я скажу будто её сын на самом деле жив, а все, что происходило до этого лишь досадно недоразумение. Она так желала этого. Так пыталась поверить в это. Я поняла, что она не сможет смириться, не сможет дальше жить с этой болезненной и тяжкой утратой.

Если только… не помочь ей сохранить самое важное, что могло остаться после сына.

Воспоминания. Его воспоминания. Воспоминания его жизни, его глазами, хранящие его эмоции и чувства. Хранящие… его любовь к ним.

— Вы ведь родители Влада? — спросила я.

— Да, — ответил Неклюдов старший.

— Да, — едва слышно шепнула мать Влада.