Невеста по службе

— А что тогда?! Штраф? Или что? Да не молчи ж ты!

— Меня на работу взяли, — всхлипывая, пробасил этот двухметровый крокодил. — Этот гад! Он мне жизнь испортил!

С трудом успокоив соседа, мне удалось выяснить следующее. Как и намеревался, сосед в шесть утра явился к дверям офиса, пригласившего его на собеседование. Как и намеревался, выломал им двери, и когда спешно прибыл вызванный охраной работодатель, рассказал ему заготовленную речь об огромном желании работать. Клюгеру просто не повезло. Владельцем офиса оказался пришелец с какой-то далекой планеты (длинное название которой мой сосед не в состоянии запомнить), и в его инопланетной памяти все еще осталось воспоминание, как тяжело ему пришлось в Ригарийской империи по приезду, а потому напускной энтузиазм Клюгера он принял за искренний. С завтрашнего дня мой сосед начинал работать. И угадайте кем? Курьером. Не знаю, кому больше не повезло — Клюгеру, отзывчивому работодателю, либо же его клиентам. Не позавидуешь бедным старушкам, не привыкшим к путешественникам с иных планет, когда в глазок они увидят экую морду.

— Эх, — грустно заметил Клюгер, когда поток слез иссяк. — Надо было по старинке — разгильдяя играть. Творческая жилка меня сгубила.





ГЛАВА 2




Ночь выдалась мучительно долгая. За стеной, сетуя на свою горькую судьбу, всхлипывал Клюгер. Попытки пристыдить его и убедить в том, что ничего страшного не случилось, успехом не увенчались. Прибавим к шуму из-за стены собственные тягостные думы и страх перед участием в такой непредсказуемой и непродуманной операции, и со сном мы тепло попрощались.

Роил и Ингирих знали, на что давить, убеждая меня в необходимости участия в Отборе. Уверена, они и с моими родителями встретились, дабы выяснить мои слабые стороны и степень моего неприятия к бывшей профессии. Если бы я с легкостью могла вернуться к прошлому, угроза моего увольнения могла не сработать, вот только возвращаться я не собиралась.

Моя мать — заслуженная артистка Ригарийской империи. Долгое время она порхала по сцене, любимая мужчинами, любимая народом. Ее знали на многие Галактики вокруг, на спектакли с ее участием раскупались билеты за год вперед, поклонники дарили дома, квартиры, автомобили… В общем, моя мать не сходила с вершины славы пока… пока не родилась я. Чтобы никто не мог обвинить ее в неразборчивости связей, матери пришлось выйти замуж за одного из почитателей своего таланта. Она надеялась в будущем, сбросив ненужного ей ребенка на мужа, продолжить карьеру, но судьба распорядилась иначе.

Выбирая мужа по принципу «лишь бы согласился взять пузатую», мама не учла того факта, что поклонник женился, исходя из принципа «лишь бы богатая». Сразу после свадьбы он принялся люто проматывать теперь уже общие деньги, зачастую, проигрывая их еще до того, как они оказывались в карманах. Избавиться от мужа не получалось, нанять няню тоже не представлялось возможным из-за долгов, поэтому в творчестве мамы случился вполне закономерный застой.

Через год, когда дела немного пришли в норму, мама попробовала вернуться на сцену, но там ее уже никто не ждал. Нет, в небольшие работы ее приглашали, например, она с блеском играла престарелых горничных, но привыкшей к всеобщему обожанию женщине этого было мало. К тому же в личной жизни по-прежнему не везло — раскаявшийся муж вернулся в лоно семьи, но любви между родителями не было, они будто бы соседствовали в своем несчастье.

Стремясь отомстить жестокой судьбе, сбросившей ее с пьедестала почета, мама обратила свой взор на меня. С трех лет у меня были репетиторы, тренеры, учителя. Я одновременно изучала три языка, моей дикцией занимались лучшие логопеды империи (удивительно, но поиздержавшиеся родители на все это находили деньги), мать лично обучала меня игре на фортепиано и скрипке, каждый неправильный аккорд сопровождая ударом плети. Благо, что финансы не позволяли перевести меня на домашнее обучение, и я не была лишена общения со сверстниками, хотя амбиции родительницы простирались и на это. В каждом новом занятии, будь то арфа, актерское мастерство, либо же легкая атлетика, я видела желание матери доказать всей империи, что у нее все хорошо, а дочь, которую она люто ненавидит и унижает при каждом удобном случае, самая лучшая. Многочисленным знакомым, на вопросы, чем она занимается в свободное время (люди просто не могли не напомнить о том, что времени у маменьки катастрофически много), она с придыханием отвечала: «Ни секунды свободной. Рэйя хочет все успеть, а я просто помогаю ей достичь желаемого». В такие моменты я улыбалась, безмолвно крича: «Поменьше внимания! Дайте мне хотя бы вздохнуть свободно!».

В моей жизни регламентировано было абсолютно все — что одевать, с кем дружить, на кого смотреть, какое произведение исполнять, куда поступать… Не стоит и говорить, что от парней меня старательно ограждали, боясь повторения судьбы матери. Не знаю, на что она надеялась, но в тот же день, как получила документ о совершеннолетии, я сбежала.

Сбежала, конечно, условно. Скорее, покинула отчий дом. Мама все время знала, где я нахожусь — не зря в ее любовниках ходили значительные люди империи, но пока я не обратилась к ней за помощью и вновь не попала в кабалу, то могла считать себя свободной. А у матери не исчезал повод называть меня неблагодарной дрянью. Представляю, как она будет довольна, когда узнает о моем участии в Отборе. Полагаю, для нее это станет наилучшим выражением того, что так долго она пыталась в меня вложить.

Мой измученный волнениями и воспоминаниями организм уснул только под утро, победив сознание в неравной схватке. Стоит ли удивляться, что после пробуждения в зеркале отразилась бледная немочь с воспаленными глазами и помятым лицом. Спешащий на работу Клюгер кофе меня не порадовал, поэтому смотреть на мир с позитивом причин не было.

Простояв под холодным душем минут пятнадцать, я с грехом пополам проснулась, нанесла легкий макияж и долго провозилась в шкафу, выбирая, что надеть. Черная форма СИБ, почти ставшая для меня второй кожей, явно не подходила для кастинга невест, поэтому свой выбор я остановила на зеленом шерстяном платье с длинными рукавами и воротом — упрощать Ингириху задачу и выглядеть соблазнительно не собиралась точно. Все ж таки мне было обещано содействие хотя бы на начальном этапе.

Ожидая такси, я поймала себя на мысли, что отчаянно волнуюсь. В последний раз чувствовать себя настолько неуверенно мне пришлось на отчетном концерте музыкального колледжа. И так как ни колледж, ни ощущение липкого страха мне не нравились, я вздернула нос и всю дорогу до места назначения просидела с максимально выпрямленной спиной и стиснутыми от злого упрямства зубами. Еще чего не хватало! Это простое задание, такое, как, например, розыск преступника, и нечего нервничать по поводу того, понравлюсь ли я кому-то.

Собеседование проходило в центре города, в здании, имеющем название Литературная Обитель, в котором обычно заседало Общество литераторов Ригарийской империи. Занималось оно, большей частью, критикой начинающих авторов и восхвалением трудов, изданных под именем его членов, но по распоряжению регента Обществу пришлось уйти на вынужденные каникулы для того, чтобы ненадолго уступить свой кров, для проведения первого этапа отбора невест для принца.

К месту назначения было около получаса езды. Начинала я свой путь с окраины, где располагались новые жилые кварталы. В этом районе всегда было чисто и уютно: мамочки всех рас прогуливались по дорожкам со своими чадами, среди которых попадались и крокодильчики (не удивлюсь, если Клюгер к их появлению приложил руку, и не только руку), карлики с планеты Ниршефтсхутта, нимфы из далекой Галактики Межмирья… Деревья и кусты, семена которых завозили со всех дружественных планет, создавали ощущение нереальности окружения, и даже проезжая по дороге, казалось, путешествуешь в чудесном саду. Именно в этом районе предлагали квартиры зажиточным приезжим, и именно этот район демонстрировали регенту, когда ему приходило в голову проверить, как расходуется бюджет.

Желая избежать пробок, я попросила автопомощника проехать через соседний район с пафосным названием Клайфсбет, или как его называли коренные жители Ригарийской империи — Поганка. В Поганке проживали настоящие отбросы общества, те, чьи ноги не раз ступали по плитам СИБовского центрального отделения, а задницы не раз сиживали на тюремных нарах.

Несмотря на по-весеннему светлое утро, в этом районе, казалось, хмурится солнце — настолько он был засаленный, неопрятный и вместе с тем, будто бы безучастный к своей неряшливости.

Ветхие дома, снести которые нужно было много лет назад, дорога в выбоинах, и странные личности на дорогах, провожающие мое такси мутными взглядами. Этот район старались спрятать от чужих взглядов, про него будто бы старались забыть и правительство и сами люди, живущие в нем. Лишь работники СИБ регулярно посещали Поганку, да и то, по службе, или объезжая пробки, как и я сейчас.

Я почти не удивилась, когда на капот автомобиля упал булыжник, размером с человеческую голову. Как видно, умудренные опытом жители Поганки давно выяснили, что обычный камень укрепленное стекло такси не разобьет, и решили действовать другим путем, применяя снаряд побольше. Автопомощник, согласно своей программе, разглядел в камне преграду и машину остановил. Следовало выйти из автомобиля и убрать с капота смущающий робота камень, и я вздохнула, понимая, что на это и надеются злоумышленники.

Не далее, как позавчера я принимала жалобы от добропорядочных граждан, случайно заехавших на улицы Поганки, и, как следствие, позднее писавших в отделении СИБ заявление, будучи одетыми в одни трусы. Это еще они на странно гуманных «поганцев» нарвались.

Я вышла из машины, и тут же передо мной вырос худощавый паренек с бегающими глазами навыкате и грязными руками, сложенными на груди. Странно, по показаниям потерпевших в разбое принимали участие сплошь инопланетяне. Логика в этом была — без должной сноровки опознавать пришельца очень сложно. Но сейчас передо мной стоял, расхлябанно что-то пережевывая, чистокровный человек.

— Какая краля, — с издевкой протянул он, в улыбке обнажая гнилые зубы. — Познакомимся, а?

Я привалилась спиной к машине и, подражая пареньку, сложила руки на груди.

— А мы разве не знакомы, Чехор, а? Неделю назад очень тесно с тобой общались, — и, помолчав, добавила. — Припоминаешь, Варан Чехорандон?

Чехор застыл с приоткрытым ртом. Парня заметно удивил тот факт, что незнакомая девица знает его настоящее имя, а не кличку, так еще и не демонстрирует страха. Я видела, как отслаивается от зубов, и падает, вымоченный в слюне, комок травы. Брезгливо ткнула его носком ботинка и резюмировала:

— Неужели гармала? Чехор, так ты же мне клялся-божился, что дурь тебе подкинули!

В затуманенных глазах парня мелькнуло узнавание, и он так быстро прикрыл рот, что зубы его клацнули.

— Сержант…эээ, а как вы тут? То есть, можете гулять где хотите, но все же, — Чехор окинул взглядом мое платье и понятливо кивнул. — Проездом, значит, не по работе.

— Думала покататься, а оказывается, служба и на час не прекращается, — я усмехнулась. — Ну что, угрожать оружием, деньги забирать, будешь? Так же вы, кажется, приезжих разводите? У меня заявлений на вашу шайку штук пять лежит.

— Да как можно, — Чехор развел чуть дрожащие руки в разные стороны (дрожат они из-за зависимости, а не по причине волнения). Я отлично понимала, что таким движением подельникам подавался какой-то условный знак, вот только знать бы какой. Осторожно повернула голову, но никого не обнаружила. — Я смотрю — злобные дети камень на такси бросили, подошел убрать, а тут и вы зачем-то из машины выскочили, да сразу Чехорандон, да какие-то заявления… А наркоту мне и впрямь подкинули. И жевал я обычный подорожник, а за это не сажают.

— Подорожник? А если экспертизу провести?


— Вы ж не на службе, сержант, — Чехор грустно, как-то даже с сочувствием вздохнул. — Так что пока своих вызовете, пока криминалисты приедут — травинка-то полевая сгнить успеет. Неужели без протокола с земли соскребать будете? Так я не в ответе кто там что набросал.

— Камень убрать хотел? — я с трудом скрыла улыбку, удивляясь предприимчивости «поганца».

Вызвать бы дежурный отряд, вот только мы оба знаем, что кроме жевания травы ему ничего предъявить нельзя, а значит, сейчас не стоит и разводить суету. — Так убирай!

С услужливой улыбкой Чехор взял камень с капота и быстрым движением забросил его в кусты.

Может быть, мне показалось, но послышался сдавленный стон.

Машина тут же зажужжала. Я холодно кивнула Чехору и села на заднее сиденье, но парень не дал мне закрыть дверь, придержал ее и наклонился вперед.

— Сержант Адальстан, я бы не советовал вам по нашему району разгуливать, хоть в форме, хоть без нее.

— Угрожаешь? — без тени улыбки спросила я. Чехор раздраженно постучал пальцами по стеклу.

— Я вас предупреждаю. Вы же недавно одного из пунитов задержали… имен не называю, думаю сами понимаете, о ком идет речь. Его отпустили под залог, и он во всеуслышание заявил о том, что вас найдет. Так что навстречу неприятностям стремиться не нужно.

Пуниты — холодные человекообразные с голубой склизкой на ощупь кожей. И в самых лучших их представителях приятного мало, а в Плисе Хопсвуде, которого я недавно арестовала, и вовсе отсутствует хотя бы искра гуманности. Он насильник с открытым счетом погибших жертв.

Долгое время пуниту удавалось ускользнуть от правосудия, но, в конце концов, мы поймали его на живца. Причем в роли жертвы выступила я. Так что мстительное желание Плиса закончить начатое я понимала, но по понятным причинам одобрить не могла.

— Что за приступ человеколюбия, Чехор?

— Это вас не касается, сержант. Специально бы не подошел, а тут видишь, судьба подтолкнула. Ваше дело — верить мне или нет, но я свою совесть успокоил, хоть вы, скорее всего, и сомневаетесь в ее существовании.

— Под протокол подтвердишь?

Чехор медленно отпустил дверь и отсалютовал мне рукой.

— Хорошего пути, девушка. Не задерживайтесь допоздна — на улицах нынче неспокойно.

Я с сожалением покачала головой. На положительный ответ Чехора рассчитывать не приходилось, но…насколько бы проще стало жить, откажись преступники от своей «корпоративной» этики. И насколько сложнее.

— Спасибо, Варан. Но поблажек все равно не жди.

Чехор закатил глаза и поднял вверх ладони, демонстрируя, что ни на что и не надеялся.

Не сказать, что меня испугало неожиданное предостережение, но повод задуматься, безусловно, появился. Главным образом, мысли мои занимали предположения о том, кто внес залог за подозреваемого в неоднократном совершении особо тяжких преступлений, и куда в таком случае смотрел прокурор? Преследуя Хопсвуда, мы исходили из принципа, что маньяки действуют в одиночку, но выясняется, что за пунитом стоит кто-то достаточно богатый и влиятельный. Возможно, это какой-то добрый родственник, а может быть, что помимо изнасилований и убийств девушек за Плисом числятся еще какие-то преступные деяния, и покровитель опасается, что они перестанут быть тайной.

Я нахмурилась, понимая, что сейчас не время размышлять о Хопсвуде. Первоочередной задачей сейчас был кастинг невест. Если все пройдет успешно, пуниту во дворце меня не достать, а своими предположениями смогу поделиться с коллегой, которому передадут дело Хопсвуда.



Без происшествий мы достигли центрального района города. Каменные белые здания, острыми шпилями крыш устремлявшиеся вверх, строгие лаконичные клумбы с обязательными рекламными щитами в центре, на которых сияли яркие плакаты с изображением пейзажей империи, либо с портретом регента. Некоторые из них уже пообтрепались, но сменять их не торопились, понимая, что при скорой смене власти это не рационально. Возможно, уже через месяц портреты будут вешать совсем иные.

В Центральном районе города сосредоточились почти все головные государственные органы империи. Это место всегда было своеобразным прибежищем трусливых политиков. На въезде в Центральный район располагались СИБовские кордоны, якобы призванные защищать исторический центр города от террористов, а на деле, не допускающие разгуливать большей части жителей Поганки на глазах у чиновников, имеющих настолько тонкую душевную организацию, что вид оборванцев повергает их в пучину стресса.

Узнав, где будет проходить собеседование, я решила, что было бы логичнее проводить этапы Отбора во дворце, либо же в его парковой зоне, но теперь, останавливая такси за два квартала до Литературной Обители, понимала организаторов — улицы были заполнены разряженными и напомаженными девицами, возрастом от 18 до 23 лет (именно такие границы установил Максимиллиан). Когда я вышла из машины и принялась продираться сквозь толпу, мое обоняние накрыло чудовищное амбре из смеси всех существующих видов духов. Так как многих девиц сопровождали матери, количество возможных источников запаха увеличивалось вдвое.

Спустя полчаса я, наконец, добралась к Обители. Надо мной возвышалось внушительное здание с широкими окнами, украшенными цветистым орнаментом и колоннами, предназначение которых состояло не в действительном поддержании свода, а в декорировании фасада. На крыльце стояла небольшая стойка и возле нее, с вымученным видом застыл молодой стройный мужчина в сером костюме и галстуке. Новоприбывшим девушкам он выдавал номерки. Я отстояла очередь и получила маленькую пластину с цифрами 1481.

— Простите, — я наклонилась к бейджу мужчины, дабы выяснить имя. — Билиян, я так понимаю, моя очередь наступит ой как не скоро. Можно ли мне отлучиться, скажем, на полдня?

Билиян, раньше явно работавший с литераторами Обители, взглянул на меня крайне изумленно.

— Девушка, но если вы пропустите свою очередь, придется брать номер заново.

Меня это не пугало, о чем я прямо ему и сообщила. Мужчина вконец растерялся. Позади меня уже собиралась в очередь орда страждущих получить номер, под которым они ворвутся в императорскую семью, но Билиян не мог так просто допустить потери для принца хотя бы одной потенциальной невесты.

— Очередь двигается достаточно быстро, — заверил меня мужчина, нервно поправляя очки. — Работают сразу десять кабинетов, и вполне возможно, что к середине дня вы будете свободны.

— Сомнительная перспектива, — вздохнула я. — Шататься вокруг здания полдня. Как думаете, может прийти завтра, когда ажиотаж спадет?

— Не думаю, — Билиян, кажется, мне искренне сочувствовал. — Сегодня Обитель оккупировали девушки, проживающие в столице, но в последующие дни к ним присоединятся и жители других городов Фрибрина, а также прилетят корабли с Ваоль и спутников.

Я недовольно скривилась.

— Сколько будет длиться этап собеседования?

— Неделю. Но всегда есть риск, что его прекратят раньше.

Лучезарно улыбнувшись, я поблагодарила мужчину, и отошла в сторону, сжимая в руке пластину. Уставшего Билияна тут же обступили недовольные и галдящие девушки. Меня так и подмывало сбежать, отложив исполнение задания хотя бы на пару дней, но что-то мне подсказывало, что Ингириху и Роилу это не понравится. И тем более они будут в гневе, если из-за различных неурядиц мне и вовсе не удастся попасть в Отбор.

Пришлось затесаться в толпу таких же ожидающих своей очереди, и маяться от невозможности присесть. На фасад здания Обители вывесили огромный экран со сменяющимися на нем цифрами, предназначенный для того, чтобы мы знали, чья наступила очередь для беседы.