Неземная

– Красивое имя. Кажется, она блондинка?

– Ты пришла сюда поприкалываться надо мной?

– Ну, это довольно весело, но я пришла сюда по другому поводу. Я хотела кое-что тебе сказать.

Я убираю кучу грязного белья с кресла и сажусь. И чувствую, как на мгновение сжимается горло от того, что я собираюсь нарушить мамино правило: «Не рассказывай ничего своим детям». Но мне надоело тыкаться в темноте. Меня охватывает злость. На все вокруг, на свою дерьмовую жизнь и на всех людей в ней. И я не хочу больше сдерживаться.

– В Анджеле Зербино течет ангельская кровь, – говорю я.

– В ком? – через секунду спрашивает он.

– Десятиклассница, высокая, длинные черные волосы, как у эмо, золотистые глаза. Всегда ходит одна.

Он задумчиво смотрит в потолок, словно мысленно рисует образ Анджелы.

– Откуда ты знаешь, что в ней течет ангельская кровь?

– Она сама мне об этом сказала. Но это неверный вопрос, Джеффри.

– То есть?

– Тебе бы следовало спросить, почему Анджела решила сказать мне, что в ее жилах течет ангельская кровь. И если бы ты задал мне этот вопрос, я бы ответила, что она рассказала мне об этом, потому что знала, что я такая же.

– Что? Как она об этом узнала?

– А вот это правильный вопрос, – говорю я, а затем наклоняюсь вперед. – Она видела, как ты в прошлом месяце победил всю команду по спортивной борьбе. Видела, как ты сразил Тоби Джеймсона, который весит килограммов девяносто, и даже не вспотел. И она сказала себе: «Ого, этот парень отличный боец, должно быть, он ангел».

Его лицо бледнеет. И я чувствую легкое удовлетворение. Конечно, я не упоминаю некоторые неприятные детали: о своей глупости про птиц, о французском языке и о том, как пялилась на ее футболку с ангелами, так ловко угодив в ее ловушку. К тому же именно Джеффри сыграл решающую роль. Лишь увидав его на борцовском коврике в тот день, Анджела убедилась, что мы не обычные люди.

– Ты рассказала маме?

От одной мысли об этом его лицо слегка зеленеет. Ведь стоит мне это сделать, и для Джеффри наступит конец света. Ни спортивной борьбы, ни бейсбола весной, ни футбола осенью, ничего из того, о чем он мечтал. Скорее всего, его накажут до отъезда в колледж.

– Нет, – отвечаю я. – Хотя рано или поздно она сама начнет задавать вопросы.

Если подумать, то странно, что она еще этого не сделала. Возможно, ее источники уже сообщили ей обо всем.

– Но ты расскажешь ей? – спрашивает он так тихо, что я едва слышу его из-за музыки.

Выражение его лица такое жалкое, что гнев, который охватывал меня еще несколько мгновений назад, сменяется опустошением и печалью.

– Нет. Но мне захотелось рассказать тебе. Не знаю почему. Просто захотелось, чтобы ты об этом знал.

– Спасибо, – говорит он.

А затем невесело усмехается.

– Не благодари. Не за что. Серьезно. – Я встаю, чтобы уйти.

– Я чувствую себя обманщиком, – говорит он. – Все грамоты и медали, которые я выиграл в Калифорнии, ничего не значат. Как будто я принимал стероиды, сам этого не зная.

Я прекрасно понимаю, что он имел в виду. Именно поэтому я и бросила балет, хотя и любила его. Вот почему я не стала заниматься им в Джексон-Хоуле. Мне казалось это нечестным, ведь мне с такой легкостью и естественностью давалось то, ради чего другим приходилось много работать. И я решила, что несправедливо лишать их внимания из-за того, что у меня такое огромное преимущество. Поэтому я бросила балет.

– Но когда я сдерживаюсь, то чувствую себя фальшивкой, – объясняет Джексон. – И это еще хуже.

– Знаю.

– Я не стану этого делать, – говорит он.

Я смотрю в его убийственно-серьезные серые глаза. Он сглатывает, но выдерживает мой взгляд.

– Я не стану сдерживаться. Не стану притворяться кем-то другим.

– Даже если это может подвергнуть нас опасности? – отводя взгляд, спрашиваю я.

– Какой опасности? Анджела Зербино опасна?

Я открываю рот, чтобы рассказать ему о Чернокрылых. Что есть плохие ангелы, охотящиеся на таких, как мы, чтобы завербовать или убить. Что есть оттенки серого, о которых мы раньше не знали. Ведь он обязан об этом знать. Но его глаза умоляют не отнимать у него больше ничего.

Мама сказала нам, что мы особенные, но с этим «подарком» в комплекте идет война между ангелами. Возможно, мне и самой не хочется, чтобы у меня отнимали что-то еще. Возможно, мне не хочется быть удивительной, или летать, или говорить на каком-то странном ангельском языке, или спасать какого-то парня, а вместе с ним и мир. Мне просто хочется быть человеком.

– Будь острожен. – прошу я Джеффри.

– Обязательно, – отвечает он, а потом добавляет. – Спасибо… Знаешь, иногда ты бываешь хорошей.


– Помни об этом, когда в следующий раз вытащишь меня из постели в пять утра, – устало говорю я. – Кстати, передавай привет Кимбер.

А затем возвращаюсь в свою комнату и лежу в темноте, вновь и вновь прокручивая в голове слово «Чернокрылые».





8

Девушка и синий квадрат




Этим утром солнце светит так ярко, что кажется, будто я стою на замерзшем облаке. Хотя на самом деле я замерла в начале спуска под названием «Широкие просторы», обозначенного двумя синими квадратами. Это сложнее, чем зеленый круг, но легче черного ромба. Но я доберусь и туда. При виде такой белой и безмятежной долины с трудом верится, что уже наступил март.

Я поправляю очки, засовываю руки в крепления лыжных палок и наклоняюсь вперед, чтобы проверить, хорошо ли закреплены ботинки. Все в порядке. Я бросаюсь вниз с горы. В лицо хлещет холодный воздух, но он не мешает мне улыбаться, как идиотке. Это настолько классно, что кажется, будто я лечу. В такие моменты за спиной даже чувствуются крылья, хотя их там и нет. С одной стороны трассы есть участок с буграми, спуск по которым требует особого мастерства, и я устремляюсь к нему. Это настоящее испытание на прочность для коленей и ног. Но я прекрасно с ним справляюсь. Редкие снежинки, с трудом расстающиеся с облаками, опускаются до уровня колен, а затем смешиваются с пушистой снежной дымкой, которая вылетает из-под лыж. Мне нравится кататься с утра пораньше по свежевыпавшему снегу, когда можно проложить свой путь по нетронутому белому полотну.

Но я пока еще плохо катаюсь на лыжах. И к сожалению, сезон почти закончился. Спуск «Широкие просторы» приводит меня к «Южному поперечному пути» – трассе, которая проходит почти горизонтально по всему склону. Я выпрямляю лыжи и отталкиваюсь палками, чтобы набрать скорость. Где-то среди деревьев щебечут птицы, но, заметив мое приближение, тут же замолкают. «Путь» привел меня к склону «Варнер», одному из моих любимых, и я на мгновение замираю на самом краю. На холме работники устанавливают ворота для гигантского слалома[25]. Сегодня проводятся состязания.

А значит, Кристиан появится здесь.

– Во сколько гонка? – спрашиваю я у одного из парней.

– В полдень, – отвечает он.

Я смотрю на часы. Почти одиннадцать. Нужно поесть, а затем подняться на вершину «Варнер» на большом подъемнике, чтобы посмотреть гонку.

В здании лыжной базы я замечаю Такера Эйвери. Он обедает с какой-то девушкой. Это что-то новенькое. Всю зиму я почти каждые выходные приезжала в «Титон-Виллидж» (спасибо маме, что купила мне до смешного дорогущий сезонный абонемент) и каждый раз видела Такера. Обычно это происходило во второй половине дня. После того как он заканчивал свои утренние занятия на тренировочном холме. Но на него трудно наткнуться на горе. Такер предпочитает кататься вне трасс. Я еще не пробовала ничего подобного – для таких спусков, конечно же, нужен партнер, который сможет вызвать помощь, если случится что-то ужасное. Да мне и в принципе не нравится такой экстрим, поэтому пока моя цель – добраться до трасс с черным ромбом. Ничего фантастического. «Титон-Виллидж» – забавное место, где знаки постоянно вам напоминают, что «ЭТА ГОРА НЕ СРАВНИТСЯ НИ С ЧЕМ, ЧТО ВЫ РАНЬШЕ ИСПЫТЫВАЛИ», и если вы не умеете отлично кататься, то «ВЫ МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ». А на внетрассовых спусках стоят знаки «ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ЗОНА ВЫСОКОГО РИСКА, ГДЕ МОЖНО ВСТРЕТИТЬ МНОЖЕСТВО ОПАСНОСТЕЙ, В ТОМ ЧИСЛЕ ЛАВИНЫ, СКАЛЫ И СКРЫТЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ. ПРИСТУПАЯ К СПУСКУ, ВЫ ОБЯЗУЕТЕСЬ ОПЛАТИТЬ ВСЕ РАСХОДЫ, ЕСЛИ ВАМ ПОТРЕБУЕТСЯ ПОМОЩЬ». Нет, спасибо, меня это не прельщает. Я выбираю жизнь.

Интересно, девушка, которая сейчас обедает с Такером, – его партнер по внетрассовым спускам? Я делаю несколько шагов в их сторону, чтобы увидеть ее лицо. Это Ава Питерс. Мы ходим с ней вместе на химию. Она определенно из красавиц с большой грудью и невероятно светлыми волосами, которые кажутся почти белыми. Ее отец владеет компанией по организации сплавов по бурным рекам. Я уже не в первый раз вижу Такера с популярными девушками, хотя он сам относится к Беднякам. Я не раз замечала в школе, что он один из тех парней, которые ладят со всеми. Ну, со всеми, кроме меня.

На глазах Авы чересчур много косметики. Интересно, ему это нравится?

Прежде чем я успеваю отвести взгляд, Такер поворачивается ко мне и ухмыляется. Я ухмыляюсь в ответ, а затем пытаюсь как ни в чем не бывало подойти к прилавку. Но у меня ничего не получается. В лыжных ботинках ходить просто невозможно.



Я стою в толпе зрителей у спуска «Варнер» и смотрю, как Кристиан проходит ворота, иногда задевая их плечами. Он грациозно склоняется то в одну, то в другую сторону, его лыжи скользят у самого древка, а колени почти касаются снега. Его движения кажутся невероятно отработанными и выверенными. А губы сосредоточенно поджаты.

Когда он проносится через финишную черту и встает на место, где участники ожидают итоговых результатов, я подхожу к нему и здороваюсь.

– Как думаешь, ты выиграешь? – спрашиваю я.

– Я всегда выигрываю. Когда не проигрываю. К сожалению, сегодня как раз второй случай.

Кристиан пожимает плечами, будто это не имеет значения, но по его лицу заметно, что он недоволен своим спуском.

– По-моему, ты хорошо проехал. Ну, то есть быстро.

– Спасибо, – благодарит он.

Он теребит номер с цифрой «девять», приклеенный на груди. И я тут же вспоминаю номер на его машине: «99СХ».

– Ты, наверное, мечтаешь попасть на Олимпиаду?

– Нет, – покачав головой, отвечает Кристиан. – Я лишь в лыжной команде, не в клубе.

Видимо, у меня на лице отразилась растерянность, потому что он улыбается и объясняет:

– Лыжная команда – это официальная команда школы, которая участвует в соревнованиях с другими командами Вайоминга. А в лыжный клуб ходят крутые ребята, которые ищут себе спонсоров, признание на национальном уровне и все такое.

– Но разве тебе не хочется завоевать золотые медали?

– Какое-то время я тоже тренировался в клубе. Но это оказалось чересчур для меня. Слишком много давления. Я не хочу становиться профессиональным горнолыжником. Я просто люблю кататься по склонам. И участвовать в соревнованиях. – Внезапно на его лице появляется улыбка. – Скорость очень затягивает.

Это точно. Я улыбаюсь.

– Ну, я пока еще учусь спускаться с горы целой и невредимой.

– И как, получается? Освоила горные лыжи?

– С каждым днем все лучше и лучше.