Неземная

Я невероятно медленно оборачиваюсь. Мужчина стоит в метрах трех и с любопытством смотрит на меня.

Он безумно привлекательный. И мне не верится, что я не заметила этого в нашу прошлую встречу в торговом центре. Я всегда читала, что все чистокровные ангелы должны быть потрясающе прекрасными, но не осознавала, что это действительно так. Если и существует форма для идеальной мужской фигуры, то этот экземпляр явно отлит из нее.

Только он не тот, кем кажется. На вид это мужчина среднего возраста, без единой морщинки или изъяна, а его угольно-черные волосы блестят на свету. Вот только он, вероятно, ровесник скалы под моими ногами. И так же, как камень, неподвижно стоит передо мной. Скорбь, которая пронзает каждый мой нерв, не отражается на его лице. Там виднеется лишь слабая улыбка, которую он пытается выдать за сочувственную. Если бы я не знала ничего о нем, то посчитала бы его голос заботливым и решила бы, что мужчина искренне хочет мне помочь. Словно он не большой плохой ангел, который может убить меня одним своим мизинцем, а просто обеспокоенный прохожий.

Мне не убежать. Это просто невозможно. Да и не улететь тоже. Скорбь поглотила всю мою легкость, как облако, закрывшее солнце. Наверное, я скоро умру. Мне хочется позвать маму. Но я пытаюсь пробраться сквозь скорбь Чернокрылого, которая давит на меня, словно мокрое одеяло, и напомнить себе, что по ту сторону тонкой завесы существует рай. И хотя этот человек, этот самозванец, притворяющийся человеком, может убить мое тело, он не коснется моей души.

До этого момента я и не понимала, что действительно верю в это. И эта мысль мгновенно придает мне храбрости. Я старюсь не думать о Такере, Джеффри и других людях, которых покину, если встречу сейчас свою смерть. А вместо этого пытаюсь выпрямиться и посмотреть ему в глаза.

– Кто вы? – требовательно спрашиваю я.

Он поднимает бровь.

– А ты смелая малышка, – говорит он, еще на шаг приближаясь ко мне.

Когда он двигается, то воздух вокруг него словно расплывается, но стоит ему остановиться, как все тут же оседает. Чем больше я смотрю на него, тем менее похожим на человека он кажется. Словно передо мной какое-то непонятное существо, пульсирующее от едва сдерживаемой скорби и ярости, которое решило надеть с утра человеческое тело как костюм.

Он делает еще один шаг ко мне.

А я отступаю на шаг назад. Это вызывает его тихий смешок, от которого все мое тело с ног до головы дрожит от страха.

– Меня зовут Сэм, – представляется он.

В его голосе слышится легкий акцент, но я не могу определить какой. К тому же он старается говорить низким мелодичным голосом, чтобы успокоить меня.

На мой взгляд, это совершенно неподходящее имя для существа, окруженного холодной и темной силой, которая расходится от него волнами, как антинебесный лик. И я еле сдерживаюсь от того, чтобы засмеяться. Не знаю, то ли из-за ужасной боли в плече, то ли из-за тяжести его эмоционального багажа, но в голове у меня все начинает расплываться. Мне уже хочется выложить ему любую информацию, а ведь пытка только началась. Я чувствую, как постепенно немеют части тела, словно оно не может справиться с происходящим и по кусочкам отключается от действительности. И это приносит мне огромное облегчение.

– Кто ты? – многозначительно спрашивает он.

– Клара.

– Клара, – повторяет он, словно пробуя мое имя на вкус, и кажется, оно ему нравится. – Думаю, оно тебе подходит. И какой же у тебя уровень?

В этот момент я благодарна маме за то, что она держала меня в неведении, потому что я даже понятия не имею, о чем он говорит. Наверное, я выгляжу такой же невежественной, какой ощущаю себя сейчас.

– Кто твои родители? – уточняет он.

Я так сильно прикусываю губу, что чувствую вкус крови. И странное давление в голове, словно он пытается вытянуть из меня нужную информацию. Но стоит мне это позволить, как всех, кого я знаю, постигнет смерть. Перед глазами всплывает мамино лицо, и я отчаянно стараюсь думать о чем-то другом. О чем-нибудь еще.

«Думай о белых медведях, – говорю я себе. – Белые медведи живут на Северном полюсе. Детеныши белых медведей бегут за своими мамами по снежной глади. Белые медведи пьют кока-колу».

Он смотрит на меня.

«Белые медведи ломают лед, чтобы добраться до детенышей тюленей. У них длинные и острые зубы. А лапы и морды окрашиваются в розовый цвет», – продолжаю я.

– Я могу заставить тебя все рассказать, – говорит Чернокрылый. – Но мне будет приятнее, если ты сама это сделаешь.

«Белые медведи умирают от голода. Они плавают и плавают в поисках суши. Но все же тонут, и их тела покачиваются на волнах. Их мертвые глаза остекленели. Бедные мертвые белые медведи», – не сдаюсь я.

Он делает еще один медленный и неторопливый шаг ко мне. А я беспомощно наблюдаю за ним, мое тело не реагирует на приказ бежать отсюда.

– Кто твои родители? – терпеливо повторяет свой вопрос он.

Сказка про белых медведей закончилась. А давление в голове усиливается. Я закрываю глаза.

– Мой отец человек, а мама – Димидиус, – выпаливаю я в надежде, что это удовлетворит его.

В голове тут же проясняется. И я открываю глаза.

– Какая большая сила для того, кто обладает такой слабой кровью, – говорит Чернокрылый.

Я пожимаю плечами, радуясь, что он не пытается захватить мой мозг. Но где-то в глубине души осознаю, что просто так он от меня не отстанет. Ему нужны имена. Адрес, где мы живем. И все остальное. Ну почему я не могу предупредить маму?

Постойте-ка, у меня же есть телефон.

– Да, я слишком незначительная. Почему бы тебе не отпустить меня? – интересуюсь я, а сама в это время медленно тянусь к карману куртки.

Хорошо, что мой мобильник в левом кармане, потому что я все еще не могу пошевелить правой рукой. Я нащупываю кнопку с цифрой «два» и долго жму на нее, внутренне съеживаясь от короткого звукового сигнала. Раздаются тихие гудки. А я искренне молюсь, чтобы Чернокрылый не услышал их. И зажимаю пальцами динамик.

– Я просто хочу побеседовать с тобой, – ласково говорит он.

В его речи, как и у мамы, встречаются то вполне привычные слова, то старомодные, словно он сошел со страниц викторианского романа.


– Алло? – доносится мамин голос из трубки.

– Не бойся, – просит он, подходя ближе. – Я не собираюсь причинять тебе боль.

– Клара? – зовет мама. – Это ты?

Мне нужно передать ей сообщение. Нет, не для того, чтобы она бросила все и прилетела сюда спасти меня. Я понимаю, что ей не одолеть падшего ангела. Поэтому собираюсь предупредить ее об опасности.

– Я просто хочу убраться отсюда, – говорю я максимально громко и четко, чтобы это не вызвало подозрений Чернокрылого. – Убраться отсюда и никогда не возвращаться.

Он делает еще один шаг ко мне, и я внезапно оказываюсь в радиусе его темного венца. Онемение тут же исчезает. И я чувствую такую всепоглощающую и сильную печаль, что становится больно, будто в грудь воткнули нож.

Как говорила мама? Предназначение ангелов – угождать Богу, а если они идут наперекор, то это причиняет им невероятную эмоциональную и физическую боль?

Видимо, этот мужчина сильно провинился. Да и сейчас замышляет недоброе.

– Ты вывихнула плечо, – замечает он. – Стой спокойно.

Его холодные, твердые, как камень, пальцы сжимают мое запястье прежде, чем я успеваю отодвинуться. А затем раздается громкий щелчок, и я кричу, так громко кричу, что лишаюсь голоса. Глаза застилает серая пелена. А ноги подкашиваются, но падший обвивает меня руками и прижимает к своей груди.

– Все хорошо, – поглаживая мои волосы, успокаивает он.

И я позволяю небытию утянуть меня.



Когда я прихожу в себя, то постепенно осознаю две вещи. Во-первых, боль в руке почти прошла. Во-вторых, я обнимаю Чернокрылого. И прижимаюсь лицом к его груди, а его тело такое непоколебимое и твердое, как будто он из мрамора. Он прикасается к моей коже. Одна его рука поглаживает мою шею, а вторая прижимается к пояснице. Под рубашкой. Его пальцы холодные, как у трупа, отчего по моей коже бегут мурашки.

Но хуже всего то, что я ощущаю его разум, словно плаваю в ледяном бассейне его сознания. Он явно заинтересовался мной. Считает прелестным ребенком и жалеет, что моя кровь оказалась настолько разбавленной. К тому же я кого-то ему напоминаю. От меня приятно пахнет лавандовым шампунем, кровью и облаками. А еще добротой. Он чувствует, что от меня пахнет добром, и жаждет этого. Как жаждет и меня. И возьмет меня.

«Еще одна, – думает он, и ярость прорывается сквозь похоть. – Как это просто».

Я застываю в его объятиях.

– Не бойся, – повторяет он.

– Не надо.

Я упираюсь руками в его каменную грудь и толкаю изо всех сил. Только он не сдвигается даже на сантиметр.

Вместо этого он опускает меня на землю.

Я беспомощно колочу его руками. И кричу. Мои мысли разбегаются. Я готова на все: обоссать, облевать, искусать и исцарапать его. Конечно, мне не отбиться, но раз он собирается изнасиловать меня, то я сделаю все возможное, чтобы дать отпор.

– Сопротивляться бесполезно, птичка.

Его губы касаются моей шеи. И я проникаю в его мысли. Он совершенно одинок. Отрезан от мира. И никогда не сможет вернуться на небеса.

Я кричу ему в ухо. Чернокрылый с сожалением вздыхает и зажимает мне рот одной рукой, а второй хватает мои руки и прижимает их к земле над моей головой. Его пальцы, словно холодный металл, впиваются в мою кожу.

Я чувствую на языке его вкус, который напоминает пепел.

И все мои смелые мысли о рае меркнут под грузом реальности происходящего.

– Остановись! – командует голос.

Чернокрылый убирает руку с моего рта. Затем встает быстрым плавным движением и поднимает меня на руки, словно тряпичную куклу. Перед нами кто-то стоит. Женщина с длинными рыжими волосами.

Мама.

– Привет, Мэг, – говорит он так, будто она пришла к нему на чашку чая.

Мама стоит под деревьями в метрах трех от нас, расставив ноги на ширине плеч, словно готовясь к сражению. На ее лице застыло такое свирепое выражение, что она выглядит совершенно по-другому. Я никогда не видела, чтобы ее голубые глаза, которые сейчас устремлены на Чернокрылого, полыхали таким яростным огнем.

– А я все гадал, что же с тобой случилось, – говорит он. И вдруг меняется, становясь моложе. Совсем мальчишкой. – Значит, мне не показалось, что я видел тебя несколько месяцев назад. В торговом центре.

– Здравствуй, Самджиза, – отвечает она.

– Полагаю, это твое?

Он смотрит на меня сверху вниз. А я все еще ощущаю его мысли. Его желание обладать мной исчезло, как только Чернокрылый увидел маму. Он считает ее невероятно красивой. И он понимает, что именно ее я ему напоминаю. Ее нежную душу. Ее смелость.

И это так напоминает ее отца.

– Ты меня удивляешь, Мег, – дружелюбно говорит он. – Я бы никогда не подумал, что ты станешь такой заботливой мамочкой. И к тому же так поздно.