Нежное безумие

Я разворачиваюсь, чтобы убежать, но вдруг Виа хватает меня за запястье и возвращает назад. Она делает вид, что обнимает меня, но я ощущаю улыбку на кончике уха, когда она шепчет:

– Попросить семью не рассказывать о том, что ты уезжаешь, было плохой идеей. Это заставило меня сказать Гасу, что нам нужно поскорее привести план в действие. Теперь мы квиты, Дарья. Теперь, когда я забрала у тебя все, я смогу жить дальше. Теперь ты наконец-то чувствуешь, каково это – быть полностью разрушенной.

Я пытаюсь вырваться, закапываясь лишь ногами в землю, как вдруг рука Пенна – теплая и большая – хватает меня за другое запястье. Виа немедленно отпускает меня.

Я хочу ударить его, накричать за то, что он останавливает меня от побега, но я беззащитна против его прикосновений. Я срываюсь у него на груди, а он закрывает меня сильными руками, защищая от всего мира. Слезы капают, а его грудь грохочет от слов о том, что он тоже сорвался. И каким-то образом этого момента было достаточно. Целый мир против нас – все знают каждую мелкую, отвратительную вещь, которую я когда-либо совершала, – а он остался со мной…

Пенн оборачивается к сестре, все еще удерживая меня в руках.

– Ты можешь убежать, но ты не спрячешься, Сильвиа. И когда я поймаю тебя – а я поймаю тебя, – ты пожалеешь о том дне, когда я родился, всего на пять минут раньше тебя, – потому что я собираюсь сделать своей основной работой уничтожение твоей жизни, да я даже возьму сверхурочные.

У меня занимает немало времени, чтобы оторвать голову от груди Пенна и посмотреть на выражение лица Вии после того, как брат официально отрекся от нее. Его голос низкий и угрожающий, у меня даже мурашки по спине пробежали. Виа выглядит бледной и взволнованной напротив него. Ее губы бесцветны; все тело обмякло. Видимо, она не ожидала, что Пенн настолько выйдет из себя. Она думала, что он снова попытается вернуть ее, что он найдет ей оправдания. Что он защитит ее, как обычно – как было, – безоговорочно.

– Пенн, я…

– Заткнись, мать твою! – командует он, пробираясь к другой стороне поля со мной. Он держит меня за руку. Не знаю, зачем я ему позволяю это делать. Мы не вместе и никогда не будем. Не потому, что он выбрал свою сестру, а потому, что он разбил не только наш роман, но и мое сердце. Он пошел самым худшим путем. Он специально сделал мне больно. А я официально не общаюсь с теми, кто не выбирает и не замечает меня.

Пенн останавливается напротив Гаса. Я заставляю себя посмотреть на парня, потому что это моя реальность и я должна столкнуться с ней. Вся футбольная команда, кроме Найта, вся группа поддержки стоят вокруг Гаса. Его подбородок задран кверху, он хмурится, на нем спортивная куртка. Когда он смеется, до меня доносится запах водки, хотя мы стоим в нескольких метрах.

– Посмотрите, какую добычу притащил котик.

– Который собирается положить конец твоим бабским поступкам. – Пенн вытаскивает зажигалку «Зиппо» из кармана и зажимает ее между указательным и большим пальцем. Прежде чем я успеваю осознать, что он собирается сделать, Виа становится позади Пенна со слезами на лице. Парень из его команды – Кэннон, кажется, – появляется рядом с нами. И Джош. И Малькольм. И Нельсон…

– Виа, – рычит Гас, – тащи сюда свой сладкий зад!

Виа качает головой и смотрит на землю, которая стала влажной от ее слез.

– Сейчас же! – Гас топает ногой.

Пенн делает шаг к Гасу. Затем еще один. Теперь они стоят грудь к груди, обе команды стоят на пределе и нетерпеливо наблюдают за ними, умоляя о драке. Я оглядываюсь и вижу Адриану в нескольких шагах от меня. Она топчется с ноги на ногу, явно переживая о реванше между нами. Я устало улыбаюсь ей и машу рукой, приглашая подойти ко мне. Когда она подходит, то я неосознанно хватаю ее за руку и сжимаю так сильно, насколько позволяет слабое состояние.

– Прости меня, – шепчу я. – Мне так жаль. Я не должна была говорить тебе такие вещи. Я была ослеплена ревностью и отчаянным желанием удержать то, что мне никогда не принадлежало.

Моя популярность. Пенн.

– Ты тоже меня прости. – Она смотрит в другую сторону, ее подбородок дрожит. – Я не должна была удерживать его со всем своим грузом. Он никогда не был моим.

Я ощущаю легкое касание рукой там, где секунду назад стоял Пенн. Это Найт. А рядом с ним стоит Воун.

– Коул? – Гас сжимает губы в негодовании. – Что за фигня?

Найт кладет руку на мое плечо, пока зажигает сигарету.

– Фигня в том, что ты ни во что не ставишь мою семью и честность и ты полагаешь, что у тебя получится выйти сухим из воды. Ну, ты знаешь, совсем.

Пенн толкает Гаса в грудь, и тот падает прямо в руки Колина.

– Ты провел последние четыре года, делая ставки на этом поле, и никогда при этом не марал своих рук. Я думаю, что пришло время это исправить. Но для начала давай проясним, что ты пытался разрушить жизнь Дарьи по той причине, что сам просасываешь. Ты выдал все ее секреты. Ты бросался камнями, хотя твой замок построен из стекла. – Пенн цокает, качая головой. – Когда твой замок сделан из ничего. Плохое решение, Байер. Просто ужасное.

Пенн начинает бесстрастно обходить Гаса вокруг, отделяя его от остальной команды. После того как игроки Всех Святых увидели, что Найт и Воун с нами, они сделали несколько шагов назад. Они пока не покидают корабль в панике, но уже заметно сомневаются в том, стоит ли поддерживать своего капитана.

– Ты любишь секреты, урод? Тогда у меня есть одна сочная тайна, которая всех повеселит. Мать Гаса – шлюха. Самая настоящая шлюха, которая занимается сексом за бабки. – Пенн отпускает злую улыбку, а Гас вздрагивает и отводит взгляд. Я открыла рот от удивления. Что?

– Я хранил эту информацию четыре года, никогда не опускаясь до его уровня, пока он вел нечестную игру, я пытался держать рот на замке. Но сейчас, когда он прикоснулся к единственной святыне для меня, он узнает, что даже самые крепкие стволы деревьев могут ломаться. Вы всегда удивлялись, почему это Бауэр никогда не устраивает вечеринки в своей кроватке? Почему он никогда не дает свой адрес? Да. Потому что он поступил в школу Всех Святых по стипендии. Он спит в своей долбаной тачке. Он бы спал у себя дома, да вот только там довольно шумно из-за приходящих и уходящих каждый час днем и ночью. Ах да, забыл сказать – Гасси мой сосед. Мальчик с трейлеров, прямо как я. Именно поэтому он начал принимать ставки. Именно поэтому он начал платить командам, чтобы выигрывать игры. Он, как и я, отчаянно желал стипендии. Только вот есть заметная разница – у одного из нас есть талант и будущее. А другой уничтожил все свои шансы, придя сегодня сюда.

– Оооооо, – начала вопить толпа Лас-Хунтас, в центре которой я стояла, поворачивая большие пальцы вниз в сторону Байера. Гас густо покраснел, и я, несмотря ни на что, испытываю жалость к нему. К себе. Ко всем нам. Тщеславие слишком дорого обошлось нам, мы расплатились всем, чего достигли. Спортивной карьерой. Друзьями. Семьей. Любовью.

Гас поднял взгляд, быстро восстановившись.

– Может быть, незнакомцы и трахают мою мать. Но ты, Скалли? Ты поимел свою сестру. Во всевозможных позах.

– Не мою сестру больше. – Пенн сплевывает на землю, продолжая ходить по кругу и играться с «Зиппо». – Моя сестра была злой. – Он поднимает взгляд на Вию и кисло улыбается. – Но она не была бездушной.

Как же я хочу, чтобы он перестал говорить подобные вещи. Хочу, чтобы он перестал играть с зажигалкой.

Если в первом действии на стене висит ружье, то во втором оно должно выстрелить.

– Пенн. – Виа бежит к нему, но останавливается в нескольких шагах, когда его тело напрягается, а челюсть сжимается в идеальный квадрат. – Пожалуйста. Ты не понимаешь. Выслушай меня. Мне жаль, ясно? Ты хочешь секрет? Хочешь грязи? Я дам тебе кое-что мерзкое, что порадует Дарью. Четыре года назад, когда я убежала, мое сердце было разбито из-за того, что мне пришлось бросить балет, тебя. Но также сердце разбилось из-за того, что мне пришлось оставить Гаса. Мы любили друг друга! – закричала Виа, толкая Гаса в грудь и поворачиваясь к брату. – Я думала, что он любовь всей моей жизни. Глупо, знаю, но я была так молода. Мы ходили в одну и ту же среднюю школу. Он был моей первой любовью, моим первым поцелуем, мы первый раз вместе тайком убегали из дома и лазили по крышам, бросая вызов смерти. Когда я вернулась, я отчаянно хотела вернуть все назад. Получить назад Гаса было не простым делом. Я никогда не понимала, насколько сильно он изменился с тех пор. Он ходил в старшую школу для богатеньких и хотел влиться в тусовку. И я догадывалась, что тоже изменилась. Но была слишком сфокусирована на том, чтобы подставить Дарью. Я делала это за счет приобретения семьи, друга и брата.

Ее плечи опустились вниз, впервые с тех пор, как я ее встретила, она оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и кажется, что в ее взгляде нет ненависти. Она выглядит уставшей, разрушенной – такой же, как и я.

– У каждого из нас есть постыдные секреты. Абсолютно у каждого. Мы просто счастливы, что страницы не наших дневников у всех на виду. Мой секрет? Я всегда завидовала тебе, Дарья Фоллоуил, и пыталась доставить тебе такую же боль, какую ты доставляла мне. Есть лишь одна маленькая разница – ты сделала только одну плохую вещь мне. Я же совершила кучу ужасных поступков, и сейчас я еще более изолирована, чем была даже на Миссисипи. Месть на вкус как дерьмо. Жаль, что я не узнала об этом раньше, когда поставила все на кон.


Колин делает шаг вперед. Он пробегает пальцами по волосам, резко вздыхая.

– Гас приказал мне потоптаться по ноге твоего квотербека, – сказал он. – Это мой секрет. Извини. Я облажался. Я не спал два дня. Я даже не ел, возможно, это объясняет мое паршивое состояние на поле. Дело в том, что мой брат попал в высшую лигу, я тоже обязан быть на должном уровне. Но мои родители даже не удосужились прийти на игру. Мне не нужна была победа в чемпионате по факту. Я просто хотел, чтобы они посмотрели на меня хоть раз в жизни.

Эсме выступила вперед. Все это выглядит как избавление от секретов и грехов. «Змеиная нора» никогда не была более переполненной… или наполненной ядом. И единственный антидот – честность.

Вздохнув, она сняла туфли на высоких каблуках и выбросила их на поле, оставаясь босой.

– Дерьмо. Фу. Ненавижу их! – Она рассмеялась. – Господи, я ненавижу высокие каблуки. И эту мини-юбку. – Она потрясла задом, пытаясь опустить подол ближе к коленям. Блис стоит рядом с ней, во взгляде читается страх.

– Мой секрет? Ха. С чего же начать? Моя мама лет с пяти говорила мне, что я толстая, с тех пор я почти не ем углеводы. Ну, ее это мало волнует. Она занята тем, что путешествует по миру с мужем номер три. Я ненавижу всех и каждого с полноценной семьей, и поэтому я начала ненавидеть Дарью еще до того, как она открыла рот. А потом она начала говорить гадости про свою маму, которая пекла кексики для нас на вечеринки, которая заплетала волосы Дарьи перед школой, она давала ей с собой домашнюю еду на занятия – так что у меня есть реальная причина, чтобы ненавидеть Дарью. Я хотела, чтобы все почувствовали боль, какую чувствую я. Все. Всегда. Может, поэтому я трахалась с Воуном Спенсером с самого начала семестра. Прости, Бли…

Пощечина прилетела еще до того, как она успела закончить предложение. Блис зарычала ей в лицо и бросилась ко мне с распростертыми объятиями. Я замерла.

– Прости, Дарья. Эсме никогда не следовало забирать твое положение в группе. Мне жаль, что я встала на ее сторону. Мой секрет в том, что я неуверенная в себе, даже слишком. Я не могу сопротивляться унижениям. Я не могу говорить людям прямо о своих чувствах. – Она хныкает, бросая мимолетный взгляд на Воуна. – Я не знаю. Иногда мне кажется, что я боюсь жить.

Эсме подняла голову и нерешительно посмотрела на меня, я покачала головой, сильнее прижимая к себе Блис. Чувствую себя ужасно из-за обеих девочек, но это не значит, что я готова простить их так быстро.

– Я… эм… – Адриана сделала шаг, вытирая потную ладонь и джинсы. – Вероятно, я пожалею об этом, как только правда сорвется с моих губ, но я слишком сильно переживаю за Пенна, чтобы не сказать это сейчас, когда у меня есть смелость. Харпер не его, ясно? Я не могу сказать больше, но Пенн был рядом со мной, потому что он хороший, ответственный и мой лучший друг. Не потому, что он обязан был быть со мной. Я злоупотребила его появлением в моей жизни, даже когда осознала, что его сердце желает того, что я не могу дать ему. – Она посмотрела на него и усмехнулась про себя. – Прости, Скалли. Надеюсь, что для вас еще не поздно.

Она еле заметно кивнула, когда посмотрела на меня.

– Эй, ребят, я тоже хочу исповедаться. – Найт вышел вперед, потирая затылок. – Мой член не шесть дюймов в длину. Он почти семь с половиной. Это когда он не стоит. И это не очень удобно, потому что мои причиндалы болят каждый раз, когда на поле кто-то касается моей ноги. Это очень тяжело.

Все разразились смехом, кроме Гаса. Он просто продолжает стоять и смотреть так, словно его жизнь кончена. Думаю, что когда вскрылась правда о купленных играх, так оно и есть.

– Ты забыл поделиться своим секретом, Бауэр. – Пенн скрестил руки на груди.

– Он касается нас обоих. – Он вздернул подбородком.

– Рассказывай ты первый, и если он достаточно хорош, то мы договоримся, что ты уйдешь отсюда без сломанного носа. Если Дарья, конечно, разрешит мне не убивать тебя. – Пенн оборачивается, и я киваю.

Гас делает глубокий вдох.

– Хочешь секрет? Тот, который спасет мою шкуру? Хорошо. – Он смотрит на Вию с сожалением в глазах. Она замечает это и готовится к удару. – Когда я родился, моя мать оставила меня на ступенях местной церкви. Священник знал, что я откуда-то отсюда, и вместо того, чтобы сделать правильную вещь и передать меня полиции, он вернул меня ей. Думаю, что она постеснялась не брать меня назад. Он сказал, что церковь и он лично будут помогать нам, но, конечно, ничего подобного так и не случилось. Твой, эм, отчим, Рэтт… – Он кашлянул и начал ходить по кругу. Маркс, неудивительно, что мы все так ужасно относились друг к другу. – Он часто приходил навещать нас. Он постоянно рассказывал про Пенна так, будто он будущий Джерри Райс[7]. И именно это привело меня в футбол. Он рассказывал, что Пенн разбогатеет и купит своей семье огромный особняк, и я хотел этого же. Я начал мутить с Вией, чтобы быть ближе к Пенну, но Пенн никогда не сближался ни с кем, кроме Кэма и Кэннона. Годы шли. Мы пошли разными путями. А когда Пенн пришел в «Змеиную нору» несколько месяцев назад пьяным в стельку… – Он замолчал. – Я поставил его против моего лучшего бойца, Воуна, потому что надеялся – молился, – что он убьет его. Мне не нужно было соревнование. Мне нужна стипендия, черт ее подери. Мне нужно вырваться из этой дыры, прежде чем я стану помощником для тех людей, с которыми вырос в средней школе.

Наступила тишина, все пытались уложить его слова в головах.

– Твоя очередь, Скалли, – улыбнулся Найт рядом со мной, сильнее сжимая мое плечо.

Пенн повернулся и посмотрел на меня, все повторили за ним. Вроде бы мне следовало смутиться из-за того, что вся правда выплыла наружу, что все знают мои секреты, но я на удивление спокойна.

– Я должен тебе два секрета. Один я дам тебе сейчас, глазастик. Но второй… – Он делает глубокий вдох. – Второй я отдам, если ты решишь задержаться. Если Леди останется с Бродягой.

Он подходит ко мне и поднимает подбородок пальцами. Я перестаю дышать. Все смешалось, лица и фигуры вокруг размыты. Он единственное, что я замечаю, а может, так было всегда. Может, мне нужно было искать его и требовать, чтобы он забрал все первые разы, как будто я в долгу перед ним.

– Правда о дырках на моих футболках в следующем: мое последнее воссоединение со Станом, моим отцом, было, когда он ушел от нас. Мне было пять, и я лазил по деревьям в саду на заднем дворе и пытался построить шалаш. Я был просто без ума от шалашей. И крепостей. И песочных замков. Оглядываясь назад сейчас, я понимаю, что просто хотел настоящий дом, то, чего у меня никогда не было. Короче, я закончил тем, что упал с дерева, но пока я падал, одна ветка зацепилась за футболку и продырявила ее как раз на месте сердца. Я был на волоске от смерти, реально. Моя мама была уже почти зависима, поэтому просто сказала мне быть аккуратнее следующий раз. Мама моего папы пришла в ярость. Иоанна Скалли сочетала в себе все оттенки безумия. Она верила в проклятья, заговоры и сказала, что я непослушный мальчик, а я назвал ее старой ведьмой, потому что моя мать так называла ее. Конечно, я не понимал, что мама не просто так говорила это только у нее за спиной. Короче, Иоанна наложила на меня проклятье. Она сказала, что мое сердце будет разбито до тех пор, пока я не найду свою единственную. Что я должен ходить с дырками в футболках – символом того, что я не испытывал настоящей любви. А до тех пор я буду ничтожеством. Конечно, я не поверил во все это. Но потом начали происходить странные вещи, когда я не надевал футболки с дырками. Однажды меня чуть не задавила машина. Потом деньги, которые я украл у матери, исчезли. Собака укусила, велосипед украли… так что я начал вырезать дырочки каждый раз как талисман. У меня не было выбора. Я наслушался всякого на этот счет, но это работало.

– А когда ты играешь в футбол? – спросила я очевидный для всех вопрос. Я не могла поверить, что он поделился этим со мной. С обеими школами. Пенн всегда был таким скрытным. Его даже трудно заставить сказать, какой сейчас час.

– У меня всегда дырочки под экипировкой.

– А почему иногда они меньше, а иногда больше? Что это означает?

– Эти дырочки всегда были одного размера. Как раз до возвращения Вии. Потом я начал делать их чуть меньше. Это потому… – Он поднял голову и улыбнулся мне, но то была грустная улыбка, как та, что разбила мне сердце. – Мы подобрались к секрету номер два, который ты получишь, если останешься. Так что? Ты останешься, Дарья? Лететь или бороться?

Бороться. Всегда бороться.

Так я ответила ему, когда мы разговаривали последний раз, но сейчас целый океан пролегает между Дарьей и той, кем я являюсь сейчас. Я не смогу понять, кто я, пока не сделаю шаг назад. Он и Виа никогда не исцелятся, пока я буду на горизонте.

Я делаю глубокий вдох и прижимаю указательный палец к его губам.

– Спасибо, что поделился со мной.

– Дар…

Я встаю на носочки и целую его в губы. Это целомудренный, нервный поцелуй, но он расскажет ему о том, что ему нужно знать. Что он прощен. Надеюсь, что он простил меня. И что сейчас время двигаться вперед.

– И? Что дальше? – спрашивает Гас позади нас.

Пенн закрывает глаза и качает головой, заставляя себя повернуться лицом к лицу к Бауэру.

– Мы выиграли чемпионат. Ты спас свою задницу, и пора начинать молиться за стипендию. Я объявлю перемирие на нескольких условиях, – сказал Пенн, держа руки на талии.

Гас опустил подбородок.