Никто не уйдет живым

– Зачем мне куда-то с вами идти?

– Боже, боже, у кого-то денек не задался, только не надо на мне срываться, ага, когда я тебе услугу оказать пытаюсь.

Стефани закрыла глаза. Она провела еще одну ночь в страхе и без сна, а потом очередные восемь часов простояла возле кофейни с подносом, полным кусочков кекса, и чувствовала, будто что-то внутри нее окончательно надломилось и теперь это не починить. Она открыла глаза, а когда заговорила, в ее голосе не осталось ни яда, ни силы:

– Услугу? Мой залог – это единственная услуга, которая мне нужна.

– Ты прям как пластинка заевшая. – Драч перешел на противный фальцет, передразнивая ее голос, в отместку, как она полагала. – Залог. Залог. Залог.

Потом он ухмыльнулся и показал ей пеньки зубов:

– Есть штуки, за которые стоит просить деньги вперед, ага? И залог брать. Не смотри дареному коню в зубы, сестренка. Иди за мной, посмотрим, што ты об этом думаешь. Никакого давления. Я тебе ничего продавать не собираюсь. Я тебе услугу оказываю. Не понравится – я тебе даже сумки на улицу вынести помогу, потому што это же у тебя единственный выход, ага? Иначе зачем ты здесь?

Ей захотелось стать мужчиной, захотелось врезать ему по лицу. Но она была девушкой, и даже грубость была ей недоступна, потому что Драч был опасен.

– Пойдем, пойдем. Сюда, милая. – Драч отступил в коридор, улыбаясь ей. С этого нового расстояния его глаза казались странными, как будто сидели слишком близко друг к другу и двигались на долю секунды позже, чем нужно, словно он провел значительную часть жизни, поджаривая себе мозг травкой или клеем.

Лампы погасли, снова погрузив его в темноту.





Четырнадцать




– Ну как тебе?

При виде комнаты Стефани почувствовала себя более проснувшейся, чем за весь предыдущий день. Эта спальня располагалась на втором этаже и, казалось, не была частью того же дома, в котором находились комната Стефани, кухня или ванная. Последняя была так ужасна, что Стефани не смогла заставить себя зайти туда этим утром; перед выходом из дома она просто сделала свежий макияж у себя в комнате и напялила вчерашнюю одежду.

И, словно предыдущее утро проигрывалось заново: направляясь к выходу, она услышала мужчину, шаркавшего по паркету первого этажа; должно быть, он там и жил, потому что она была уверена, что никого не слышала на лестнице, пока спускалась с третьего этажа на второй. Должно быть мужчина два дня подряд выходил из квартиры на первом этаже и покидал дом в одно время со Стефани. Только этим утром паранойя нашептывала, что он не убегает от нее, а готовит засаду.

Стефани замерла на лестнице, услышав шаги, и не двигалась, пока не захлопнулась входная дверь. Если это выходивший из дома мужчина набросился на русскую девушку минувшей ночью, то Стефани не желала видеть даже его затылка. Потому что в таком случае это был тот же человек, что стоял и подслушивал около двери в ее комнату после того, как закончил с соседкой.

Пока Стефани пережидала на лестнице уход жильца, она заметила полоску желтого света под дверью ванной на втором этаже. Видимо, еще одна съемщица готовилась там к рабочему дню. Это не могла быть русская девушка, потому что за свое почти бессонное утреннее бдение Стефани ни разу не слышала, чтобы дверь напротив открылась.

Прошлой ночью, когда мужчина стоял возле ее комнаты, она просидела спиной к двери часа два, а потом, около часа ночи, ее сморил сон. И за все эти два часа напряженной, настороженной бессонницы она не услышала, как он уходит. Не услышала ни звука в коридоре рядом со своей дверью. И, слава богу, внутри комнаты тоже.

Когда небо просветлело с зарей, когда Стефани вскинулась, едва ли не контуженная нехваткой сна, когда наконец приоткрыла дверь, в коридоре не было ни души и ни следа запахов или ощущений, с которыми она столкнулась ночью. В комнате русской было тихо и темно.

Драч стоял, ухмыляясь, у изножья кровати в комнате на втором этаже, которую он так жаждал ей показать.

Стефани так и не вошла внутрь.

– Я не понимаю.

Большая гиенья улыбка Драча переросла в противный, булькающий мокротой смех.

– Она твоя, девочка. Если хошь. За ту же цену, все дела. По крайней мере, пока весь дом не доделаем. Подумал, што тут тебе будет удобнее, типа. Ну, знаешь, может поможет с твоей нынешней дилеммой.

– Что… – Она не знала, что сказать, как относиться к этому предложению или к комнате. Такие можно было увидеть в фильмах восьмидесятых. Две люстры с тремя лампочками в каждой роняли ледяной свет на черные стены и холодную белизну ковра и потолка, но комнату целиком не освещали. Зеркальные дверцы шкафа создавали ощущение, что комната больше, чем на самом деле.

– Я ж говорил тебе, што ремонтирую это местечко, комнату за комнатой. Для такой работы нужно время, милая. Я ее сегодня закончил. Што угодно могу сделать этими руками. «Дорчестер» знаешь, на Парк-лейн? Я там все отремонтировал. Такое мастерство и стоит недешево.

Он продолжал говорить, но Стефани едва слышала его голос, оглядывая комнату. До нее доносились обрывки фраз: «Парень сказал… сколько стоит… да хорош, говорю, за кого ты меня держишь?»

Кровать была огромной, железные спинки – декоративными, выкрашенными белой краской. Под окном стоял зеркальный столик с хромированными краями, одолженный, казалось, у парикмахера, считавшего, что у него утонченный вкус. Напротив кровати располагался громоздкий телевизор с корпусом из серого пластика. Такие, помнилось ей, были в моде многие годы назад.

– Потом я подумал о старом домишке мамы и папы… Куча работы, но мы с кузеном… как они всегда делали, пустим жильцов, типа…

Стефани чувствовала, как ароматы средства для чистки ковров и освежителя воздуха мешаются с запахом старой комнаты. Потому что это она и была: непроветренная пыльная комната с устаревшим декором, долгое время, похоже, простоявшая запертой, не используясь и не меняясь. Драч, может, и пытался тут прибраться, но краска была старой, потолок местами пожелтел. Не было ни запаха, ни признаков недавнего ремонта или переоборудования. Драч лгал. Но комната все равно была многократно лучше той, которая ей досталась; той, в которой она не могла провести больше ни ночи.

– Не обязательно решать прям сразу, но телефон у меня трезвонит весь день. Много кто здешними комнатами интересуется. Эту захапает первый, кто увидит. Но я подумал, што раз ты уже здесь и оплатила первый месяц…

Если она сможет перетерпеть еще одну ночь по этому адресу, в этой комнате, и сходить на работу в пятницу, тогда завтра вечером она сможет съехать, получив зарплату за три дня. И ей не придется сегодня звонить Райану.

Она может жить в страхе здесь, тревожиться за свою безопасность в окружении как минимум двух мужчин – или попытаться сегодня вечером уехать в Ковентри, где никогда не находилось работы даже на один день, не чувствуя ног от усталости, без денег, и очутиться под иным психологическим давлением – бывшего парня. Вот такие варианты.

«Еще одна ночь?»

По крайней мере, это была другая комната. Не та комната. Они не могут быть одинаковыми.


«Правда же?»

Драч был манипулятором, но хотел он – в этом Стефани не сомневалась – исключительно денег. С другим мужчиной ясности не было, но он даже на глаза ей не попадался, а отношения имел с русской девушкой с третьего этажа. А эта комната находилась на другом этаже.

– Хорошо. Спасибо. – Сказав это, она немедленно забеспокоилась, что ее отчаянное согласие может оказаться еще одной ошибкой, за которую придется дорого заплатить в самом ближайшем будущем.

– Так и знал, што ты одумаешься. Такой молоденькой девчоночке не стоит все время переезжать и ночевать на полу, как…

– Кто здесь жил раньше?

– Да какая разница? Ее тут больше нет. Место свободно.

– Другая комната. Которую я сняла. Там…

Он быстро повернул к ней костистое лицо, задрал подбородок:

– Что там?

Стефани не знала, что сказать. «Я не хочу жить в той комнате, потому что там привидения» – не вариант. Тем утром, как только между ней и домом появилось какое-то расстояние, слово «привидения» покрылось слоем абсурда, оно не хотело даже срываться с ее губ, иначе она бы почувствовала себя дурой.

Стефани изучающе посмотрела на Драча, и ей показалось, что после ее вопроса в выражении его лица появилась толика опаски. А может быть, это была его готовность защищать дом. Но, уставшая и запутавшаяся, она не была уверена, что может доверять своему восприятию. Возможно, ей не мог помочь никто, кроме священника или психиатра, но потребность обсудить комнату хоть с кем-нибудь, вырваться из параноидальной темницы, в которую превратился ее рассудок, стала непреодолимой.

– Она… комната. С ней что-то не так.

– Э? Ты чего несешь? Местечко старое. Подновить надо, может, но ничего серьезного, типа. Весь дом крепкий, как…

– Нет, я не об этом. Я что-то слышала. В своей комнате. Ночью.

Драч усмехнулся.

– Перепугалась, да? – Он собирался над ней посмеяться.

Она оборвала его:

– Я не просто перепугалась. Было гораздо хуже.

Драч сузил глаза, как будто скрывал их, чтобы она ничего не могла в них прочитать. Он шмыгнул:

– Не уверен, што мне нравятся твои намеки.

– Почему?

– Я такого говна не терплю.

– Но я слышала голос у себя в комнате. Две ночи подряд.

Он засмеялся:

– Ты слышала телек. Может даже и мой. Я его, кажись, включал.

– Это не было похоже на телевизор. И звуки… под кроватью. Я думала, это мыши, но я не уверена.

– Да что за херня, девочка. Прыгаешь, заслышав мышей. Не то штобы я говорил, што они тут есть. Я их всех вывел. Дом постоял пустым, вот и все.

Они забираются в пустые дома, видишь ли. Из-за холода. Может, одна и осталась.

– Но это не объясняет…

– Ты мне голову морочишь, вот што. Чего тебе надо, оплату понизить? Теперь я слышал все.

– Кто-то был у меня в комнате.

Драч перестал смеяться и шмыгнул носом. Он выглядел настороженным.

– Я кого-то слышала. Дважды. В обе ночи. Но когда я включала свет, никого не было. Кто жил в той…

– Я говорил уже, што был бы благодарен, ага, очень благодарен, если бы ты не наговаривала на дом моих мамы с батей, ага? У меня нет времени на такую фигню. Так што это не ко мне.

– Извините. – Она сказала это на автомате, хотя виноватой себя вовсе не чувствовала.

– Как бы тебе понравилось, если б я пришел к твоей мамке в дом и начал такое нести, а? Так што я попросил бы об этом больше не говорить. Это место станет просто закачаешься, уж поверь мне, когда я его подлатаю, так што и слышать ничего не хочу, ага, о своем доме. Репутация и все такое. – Он громко шмыгнул и расслабил плечи. Драчу было важно добиться своего.

Ей показалось странным, что он не называл имени съемщицы, но Стефани заставила себя сосредоточиться только на том, чтобы перетерпеть сегодняшнюю ночь. Даже если спать придется всего несколько часов. «Завтра получишь зарплату. Соберешь вещи и свалишь. Ты сможешь». Если она сейчас разозлит Драча, он оставит ее в прежней комнате или выставит на улицу, и она проведет следующие несколько часов, донимая Райана и пытаясь сесть на поезд в другой город, чтобы поселиться там, куда ей не хотелось. И не было никакой гарантии, что она вообще сможет переночевать у Райана. Он до сих пор ей не ответил.