Корона из ведьминого дерева. Том 2

– Если их величества мне позволят, я объясню, – сказал Тиамак. – Членами Ордена манускрипта являются ученые, объединенные клятвой оберегать мудрость и знания. Это великая честь, но также и тяжелая обязанность, часто смертельно опасная, ведь иногда сохранить мудрость можно, только вступив в сражение с теми, кто хочет снова погрузить мир во мрак. Несколько членов нашего Ордена погибли во время войны Короля Бурь. Но, несмотря на все опасности, нельзя взять и попросить о вступлении в Орден, как люди просят о королевской милости. Место в Ордене может быть даровано лишь нынешними Хранителями манускрипта – так мы сейчас называем себя, – нередко такое происходит, когда один из хранителей понимает, что его жизненный путь подходит к концу. Если возможно, такая же сияющая эмблема, какую вы сейчас видите, передается новому члену Ордена. Вы видели эмблему, принадлежащую Бинабику, дар его магистра. Я получил свою от доброго эйдонита, отца Динивана из Наббана, когда тот погиб от рук самого Прайрата, Красного священника, защищая Ликтора.

– Отец Диниван? Секретарь Ликтора Ранессина? – Джервис был удивлен, когда узнал, что к Ордену имеет отношение еще одно духовное лицо. – Я его хорошо помню!

– Да, Диниван. А Стрэнгъярд получил свою эмблему от Ярнауги из Тунголдира, когда этот достойный и мудрый человек остался и отдал свою жизнь, чтобы Джошуа и остальные могли спастись из Наглимунда, когда все казалось потерянным.

– Подождите минутку, – сказал герцог Осрик. – Вы сказали «Ярнауга»? Но того, кто отправил стрелу, зовут Ярнульф, очевидно, он также риммер. Быть может, родственник того человека, которого вы знали?

Тиамак покачал головой:

– Я никогда не встречался с Ярнаугой, потому что не бывал в Наглимунде, в замке Джошуа, когда туда пришел Ярнауга. Однако Стрэнгъярд был о нем очень высокого мнения, в особенности если учесть, как мало времени они провели вместе. Что касается вашего вопроса, эта мысль приходила в голову и мне, и Бинабику. Но у нас нет ответа. Возможно, у Ярнауги имелись родственники, но никаких записей о них не сохранилось. Стрэнгъярд никогда о них не упоминал, а собственный кулон Ярнауги с эмблемой Ордена висит у меня на шее. – Тиамак засунул руку под мантию, достал еще один кулон, аккуратно снял его с цепочки и положил на стол рядом с первым. – Однако, судя по письму, Ярнульф принадлежит к племени риммеров, очень давно порабощенных норнами. Ярнауга из Тунголдира происходил из свободных риммеров, наших союзников, которых возглавлял герцог Элвритсхолла и которые находились под управлением Верховного Престола.

– Если Ярнульф является членом вашего Ордена, кто его туда принял? – спросил Осрик. – Кто дал ему кулон?

– Прошу прощения, милорд, но вы слишком спешите. Тут имеются и другие странности. Вы видите, что кулоны почтенного тролля и мой из золота? А этот – нет. Откровенно говоря, я никогда не слышал, чтобы Орден делал эмблемы из серебра, даже в самые ранние периоды своего существования. Но меня удивляет и кое-что еще, – сказал Тиамак. – Мы с Бинабиком тщательно изучили кулон Ярнульфа и сделали интересное открытие. – Он взял собственную цепочку и ту, что находилась в послании Ярнульфа, и протянул их герцогу. – Посмотрите внимательно и расскажите, что вы видите.

Осрик поднес их к глазам и прищурился.

– Я ничего не вижу. Возможно, новый сделан не так тщательно.

– Вы правы, милорд. А теперь переверните его.

Осрик приподнял бровь и сделал то, о чем его попросил Тиамак.

– Я не вижу ничего существенного.

– Совершенно верно. А теперь посмотрите на мой кулон. Переверните его.

Некоторое время герцог разглядывал цепочки и кулоны, а потом нахмурился.

– На твоем кулоне есть надпись, но такая мелкая, что ее невозможно прочитать.

– На нем надпись, потому что на кулоне члена Ордена она должна быть, – сказал Тиамак. – Это крошечные буквы «POQM», которые соответствуют словам на языке Наббана: «Podosorbiem, quilmeminit» – «Тот, кто помнит, может заново создать мир».

– Но на эмблеме, которую нам прислал Ярнульф, такой надписи нет, к тому же она из серебра, а не из золота. Что все это значит? – спросил Саймон.

– Больше всего мы боимся, что письмо прислано не истинным членом Ордена манускрипта, герцог Осрик, – объяснил Бинабик. – Или кулон не является настоящим.

– Девиз восходит к предку короля Саймона, Эльстана, Короля Рыбака, – сказал Тиамак. – Того, что основал Орден. Таковы наши убеждения, и вы найдете эти буквы на кулоне Бинабика, а также у Джошуа, где бы он ни находился, и у леди Файеры из Пердруина. Мы последние члены Ордена манускрипта.

– Последние? – спросил архиепископ Джервис.

Казалось, он испытал облегчение.

– Мы потеряли многих самых мудрых, а те из нас, кто все еще верен Ордену, ищут новых достойных кандидатов. Я должен признать, что мы, члены Ордена, позволили себе отвлекаться на другие вещи в мирные годы. Но сейчас… пожалуй, достаточно сказать, что нужда в существовании Ордена снова не вызывает сомнений.

– Но почему? – резко спросил граф Роусон. – Я не все могу понять, но нападение дюжины проклятых Белых Лис и одного гиганта еще не конец света. Почему вы ведете себя так, будто небо готово обрушиться на ваши головы? И что за чушь вы несете про какой-то орден, хранителей манускрипта и все такое?

– Из-за того, что написано в послании Ярнульфа, милорд. – Лорд Эолейр долго молчал, и даже для Мири его слова оказались неожиданными. – Некто утверждает, что он как-то связан с Орденом, или намекает на это и говорит, что королева норнов пробудилась и хочет нам отомстить. Но мы имеем дело не только со словами! Есть еще кое-что, о чем мы не успели вам сообщить, – нечто важное, рассказанное нам нашим старым другом и его женой. – Шепот в зале моментально стих. Эолейр посмотрел на короля и королеву, испрашивая разрешения говорить дальше. Королевская чета обменялась взглядами, и Мириамель кивнула. – Благодарю вас, ваши величества, – сказал Эолейр и снова обратился к членам совета.

– Наш старый союзник Слудик из Энгби и его жена обнаружили, что Белые Лисы снова начали появляться на их землях в восточном Риммерсгарде после нескольких десятилетий отсутствия, а норны, похоже, начали войну со своими родственниками ситхи. Норны также атаковали солдат Верховного Протектората – солдат наших короля и королевы! – совсем рядом с границами Эркинланда, в то время как могли без особых усилий от нас спрятаться. Так что мы имеем сразу два очень серьезных исключения из правил, и они произошли почти одновременно. Разве это не повод для тревоги, милорд? – Эолейр редко выказывал гнев, но сейчас не сумел скрыть раздражение. – Король и королева вместе сражались в войне Короля Бурь. Как и я. Мы собственными глазами видели, на что они способны – и чего едва не добились. Король Сеоман и королева Мириамель стали свидетелями того, как этот замок был объят неземным пламенем и отброшен на сотни лет в прошлое. Разве не так, ваши величества?

Саймон кивнул.

– О да, звучит, конечно, как песня или легенда, но это правда. Мы видели собственными глазами.

– Вот почему мы так встревожены, добрый лорд Роусон, – закончил Эолейр. – Если бы нам не сопутствовала удача в сражениях с норнами, никто из нас не дожил бы до сегодняшнего совета.

Жесткий тон Эолейра заставил замолчать даже лорда Роусона. Мириамель догадалась, что частично граф расстроен из-за того, что новая угроза не позволяла ему помочь родной стране и ее сердцу, Эрнистиру.

– Но что мы можем сделать? – спросил герцог Осрик. – Даже если ваши страхи оправданны, лорд-камергер, как мы должны действовать, получив столь невнятные предостережения? Если фейри выступят против нас открыто, мы будем сражаться, но этого не произойдет, они могут прятаться внутри своей горы до Судного дня, но нам не удастся до них добраться, как в свое время обнаружил Изгримнур.

Эолейр посмотрел на короля и королеву. Саймон погрузился в размышления, а Мириамель кивнула и сказала:

– Пока мы не планируем никаких действий, ясно лишь, что нам необходимо узнать больше и что это тревожные знаки. Конечно, когда большая часть проблем связана с севером, мне представляется, что еще слишком рано собирать армию, но разумно позаботиться о том, чтобы подготовить новых солдат. – Она помолчала, собираясь с мыслями. – Тиамак и Бинабик, если он будет так добр, пока является нашим гостем, постараются выяснить как можно больше о Черном риммере Ярнульфе и о том, что означают его слова про «корону из ведьминого дерева». Нам прекрасно известно, что такое ведьмино дерево, – норны используют его для мечей и доспехов, – но мы никогда не слышали о сделанной из него короне. И все же, чем бы она ни оказалась, если Утук’ку ее хочет, это наверняка не сулит нам ничего хорошего. На данный момент, полагаю, это все, потому что нам предстоит заняться текущими проблемами, в особенности если вспомнить, что король и я отсутствовали в Хейхолте столько месяцев. – Она повернулась к Саймону: – Следует ли сказать еще что-то?

Саймон вздрогнул:

– Извини, любовь моя. Я задумался о Джелой и Моргенесе. Бог на небесах, я бы все отдал, чтобы двое мудрецов были сейчас с нами… – Он замолчал.

– Мы не знали этих людей, мой король, – сказал архиепископ Джервис, так и не дождавшись, что король продолжит.

– Нет, – сказал он, и Мириамель уловила печаль в голосе Саймона, которая никак не отразилась на его лице. – Нет, вы их не знали.


Он понимал очень многое, ее муж.





Глава 27. Полдень в «Безумной девице»




Вернувшись в привычное окружение, Морган испытал огромное облегчение, ведь он снова оказался в сердце империи, где ему ничто не угрожало. И все же он не чувствовал полного удовлетворения, что стало для него неожиданностью.

В открытое возле двери окно в таверну вливался полуденный жаркий воздух, пропитанный зловонием, или запахи таверны выходили наружу – пусть этот вопрос решают философы. Морган лишь знал, что было невероятно тепло, и после долгих месяцев, проведенных в дороге, главным образом в диких областях, запахи цивилизации казались ему особенно кричащими. На улицах валялся мусор, оставшийся после вчерашней королевской процессии, когда он проехал по городу вместе с бабушкой, дедушкой и их свитой. Его тоже приветствовали, но совсем не так, как короля и королеву.

«Могу спорить, они уже рассказывают сказки обо мне, – подумал он. – Говорят, что я прятался в лагере во Фростмарше, пока другие сражались с норнами – даже мой дед! Словно я не пытался присоединиться к солдатам. А бабушка приставила ко мне охрану, чтобы помешать мне сбежать на поле боя».

– Если вы опечалены, ваше высочество, – заметил сэр Астриан, – о чем говорит мрачное выражение вашего лица, я рекомендую вам посвятить свою жизнь служению людям, искупив тем самым свою вину. И еще одна чаша эля станет отличным первым шагом в новой жизни.

– Я и сам не против еще одной чаши эля, – сказал сэр Порто. – Но едва ли будет правильно посылать за элем принца. – Он нахмурился и погрузился в размышления. – Ольверис, ты пойдешь.

Сэр Ольверис лишь приподнял одну бровь и одарил сэра Порто пристальным взглядом.

– Ну, раз уж никто не хочет проявить инициативу и сделать то, что необходимо, – заявил Астриан, – я возьму на себя этот труд. – Он повернулся к дальней стороне зала, где хозяин таверны бранил мальчишку. – Хэтчер, еще кружку пива на стол принца!

Хозяин недовольно посмотрел на него и погрузился в подробный анализ достоинств предка мальчишки, который показался занимательным даже для слегка захмелевшего Моргана.

– Так он принесет нам эль? – наконец спросил Порто.

– Отказ обслуживать престолонаследника равносилен оскорблению Высокого Престола, – сказал Астриан. – Общество окажется в руинах, а Эркинланд будет захвачен ордами варваров, которые не склонны платить владельцам таверн за эль, потому что они могут легко получить его с помощью оружия. Конечно, Хэтчер принесет нам выпивку.

– Когда мы были на севере, – сказал Ольверис, – я надеялся, что Астриан замерзнет, хотелось узнать, станет ли он говорить то же самое, когда наконец оттает.

– Ты только послушай себя, Ольверис. – Астриан с отвращением посмотрел на собутыльника. – В действительности все, что я говорю, пронизано сиянием мудрости – и чем больше я говорю, тем ярче становится день для окружающих меня людей. А ты произносишь десять слов за два года, и ни одно из них не стоит того, чтобы дожидаться, когда ты его скажешь.

Морган не особенно прислушивался к их перепалке; что-то грызло его изнутри, точно мышь стену дома.

«Это все проклятые тролли, – думал он. – До того, как Сненнек затащил меня на гору посреди ночи, со мной все было в полном порядке. А сейчас я чувствую себя так, словно влюбился в девушку, а она сбежала с другим».

– Что вас тревожит, ваше высочество? – спросил Астриан. – Честность вынуждает меня сказать, что у вас лицо человека, страдающего от запора.

Моргану совсем не хотелось становиться предметом шуток, хотя в большинстве случаев он не возражал против дружеского поддразнивания. Однако что-то изменилось, он чувствовал, что должен разгадать эту головоломку, и у него возникло ощущение, что предстоящая выпивка может быть испорчена.

– Ничего. Меня ничего не тревожит.

– Смело сказано, мой принц, и смело солгано. Перестаньте, вы должны нам рассказать. Где вы найдете такие же сочувствующие уши, как у меня и Ольвериса, хотя у него они расположены слишком высоко, и ему придется наклониться, чтобы вас услышать.

– А как же я? – проворчал Порто, ставший похожим на капризного ребенка, который не выспался. – Разве мои уши нельзя назвать сочувствующими?

– Лишь всемогущий господь знает, для чего предназначены твои огромные лоскуты кожи, – заявил Астриан. – Слушать? Нет, скорее поймать ветер и отплыть в Арчу.

– Я отращиваю волосы, чтобы их скрыть, – печально сказал Порто. – Они большие, это правда.

– Большие? С тем же успехом можно назвать великий океан «слегка мокрым». Или льва бродячей кошкой.

К ним подошел владелец таверны Хэтчер и поклонился Моргану. В течение всего разговора он неловко мял в руках грязную тряпку, точно набожный человек, перебирающий четки.

– Прошу прощения, ваше высочество, – сказал он. – Как всегда, я приветствую ваше традиционное появление в «Безумной девице»…

– Как тебе и следует поступать, – перебил его Астриан. – Какое еще второсортное заведение – прошу меня простить, но я говорю откровенно – может похвастать такими особенными клиентами? А теперь иди и принеси нам эля.

– Послушайте. – Хэтчер был волосатым мужчиной с сиплым голосом, но сейчас выглядел так, словно готов заплакать. – Никак не получится. На чем вы сидите? Скамья, и очень хорошая скамья. А как вы называете это? – Он наклонился вперед и постучал костяшками пальцев по дереву. – Стол. Первое место на всей улице Барсука или поблизости от Рыночной площади, где есть настоящий стол. Я не заставляю ваше высочество сидеть на полу, не заставляю держать чашу на коленях. У меня все великолепного качества.

Морган бросил взгляд на посетителей таверны, которые сидели вокруг досок, лежавших поверх бочек, они тут же оторвались от своих кружек и уставились на принца и его друзей, как всегда, радуясь новому развлечению.

– Качество, – сказал Морган.

– Да, ваше высочество. И, прошу прощения, мой принц, но обратите внимание на то, что все ножки у стола одинаковой длины. Здесь вы не найдете старой разбитой мебели.

– Если не считать Порто, – заметил Астриан.

Морган не выдержал и рассмеялся. Старый рыцарь расправил плечи – он и в самом деле слегка заваливался в сторону – и постарался изобразить справедливое негодование.

– Но качество стоит мне денег, – сказал Хэтчер, полный решимости не отвлекаться. – И тут мы подходим к деликатному вопросу, ваше высочество, если мне простят мою дерзость.