Обаятельное чудовище

— Как дела? — Спрашиваю.

— Говори с чем пришел. — Наклоняется на ограждение Ян.

Его не проведешь.

— Литровый Honda CBR. — Говорю я, глядя ему в глаза. — Черно-красный.

И наблюдаю за реакцией. Парень хмурится, неуклюже дергает плечом.

— Ты когда-то мечтал о таком. — Напоминаю ему.

Ян стискивает зубы.

— И?

— Таких явно не много в городе. Мне нужно знать, чей он.

Псих выпрямляется.

— Ты у меня спрашиваешь?

— У тебя.

Он жмет плечами. Мотает головой.

— Без понятия.

— Ян, кончай гнать. — Теперь уже я не выдерживаю. Актер из него никакой. — Девчонка. Зовут Марта. Летает, как дьявол. Обгоняет, подрезает на поворотах — твои приемчики, нет?

Он вытягивает губы, кусая щеку изнутри. Впивается в меня угрожающим взглядом, снова нервно дергает плечом.

— Что тебе от нее надо, Тим?

— Ничего. — Я поднимаю руки. — Просто хочу знать. Ты учил ее?

— Я. — Кажется, он даже не дышит.

— И ты помог ей выбрать байк?

— Да. — Ян выпрямляется, превращаясь в целую гору мышц.

— Мы с ней столкнулись недавно. Мне просто нужна кое-какая информация.

Псих тяжело вдыхает, выдыхает и затем произносит:

— Лучше отстань от нее, Левицкий. Я тебе серьезно говорю.

Мне не нравится мысль, которая вдруг приходит в голову.

— Ты что, мутишь с ней?

Его брови взлетают вверх.

— Я с Кариной, забыл?

Облегченно выдыхаю.

— Тогда, может, поделишься информацией?

— Нет. — Он швыряет мне бутылку и разворачивается.

— Эй, какого хрена происходит, Ян?

— Я ничего тебе не скажу. Нечего говорить. — Парень оборачивается. — Лучше отвали от нее.

— Да ничего такого. — Всплескиваю руками. — Мне работать с ней, у нас теперь бизнес общий с ее папашкой. Я просто хочу знать, кто она. Девчонка ведь ничего не говорит, а ведет себя странно.

Псих качает головой.

— Я ничего не могу тебе сказать, Тим. И она не скажет.

— Да что за бред… Кто она такая, что ты так ее защищаешь, что не хочешь говорить?

— Она — никто, Тим. Никто. — Его глаза сверкают яростью. — Лучше держись от нее подальше — мой тебе совет.


[1] — Ян Коренев — герой романа «Нана» Лены Сокол





14




Марта

Я принимаю душ осторожно. Горячая вода больно впивается в раны, но я почти не замечаю этого. Обходиться без врачебной помощи мне вполне привычно, терпеть боль — тоже без проблем. Когда плохое происходит с тобой в первый раз, это выбивает почву из-под ног. Твой мир рушится, и ты, желая выжить, готов на все. Когда это начинает происходить постоянно, ты вынужден приспосабливаться.

Кто-то выбирает себе новые личины и маски: представлять, что это происходит с кем-то, только не с тобой, гораздо удобнее. Другие, не имея возможности избежать страданий, пытаются покончить жизнь самоубийством. Мне удобнее было отключаться. Полностью абстрагироваться от происходящего. Отказаться от чувств, ощущений, вкусов, запахов, слов, от себя самой.

Я понимала, что сражаться бесполезно. Что придется терпеть до того момента, пока не получится вырваться. Я отключала сознание, становилась безвольной, послушной куклой — так работал мой инстинкт самозащиты. Я не была собой. Я была никем все это время.

Раны распариваются, и я страдальчески морщусь, подставляя их под воду. Мне просто необходимо чувствовать боль, чтобы помнить, что я еще жива. У меня еще есть цели, которые нужно достичь. Навязчивые мысли звучат у меня в голове все сильнее, и никто не в силах уменьшить их громкость. Они буквально грохочут.

Я наклоняюсь под горячие струи и трясу головой, точно собачонка, пытающаяся вытряхнуть воду из ушей. Яростно колочу ладонью по скользкой стене, а затем, обессилев, медленно веду по ней пальцами, сползаю вниз и беззвучно стону. Это такая привычка — не издавать ни звука. Терпеть молча. Сжав зубы. Игнорировать слезы, ненавидеть себя и собственное тело.

Мне нельзя чувствовать ничего, кроме боли. Иначе, я забуду. Забуду, почему я здесь, и зачем это все. А этот парень, Тим, он смешал мне все планы! Забыть про него. Мне нельзя отвлекаться. Нельзя привязываться. Нельзя оживать. А именно это и происходит, когда его руки касаются меня. В его глазах лишь желание, в голове распутные мысли, но отчего-то каждое его прикосновение рождает во мне ощущение жизни, вкус которой я давно позабыла.

Я не должна так реагировать. Мне нельзя. Это все не настоящее. Я чувствую желание только потому, что я испорчена. И мой разум травмирован настолько, что не получается сопротивляться этому. Этот яд, он затуманил мой разум настолько сильно, что мне инстинктивно хочется повторения этого ада. Вот и все.

Вот и все.

Нет никаких чувств. Никакого влечения. Есть только я — испорченная. Поврежденная. С изуродованной душой. Не достойная ничего человеческого.

Я выхожу из ванной, прислушиваясь к звукам. Сушу волосы, аккуратно заново бинтую руку, прослушиваю автоответчик.

— Привет, шлюшка. — Раздается знакомый голос из динамика. Меня будто сотни холодных гвоздей прибивают к полу, когда я его слышу. — Узнала? — А затем увереннее. — Узна-а-а-ла. Как же иначе?

Фоном раздается треск, будто кто-то захлопывает дверцу машины.

— Я вернулся, и ты знаешь, зачем я звоню. — Скрипит он. — Ты отдашь все, что забрала, стерва! Я приду за тобой!

Я бью по аппарату и выдергиваю из розетки шнур. Меня колотит. Страх опускается в желудок и собирается тугим ледяным комком.

«Все нормально. Все хорошо. — Уговариваю себя. — Он до тебя не доберется. Это все пустые слова, как и обычно. Ты же предвидела, что это произойдет. И ты знаешь, что он тебя не тронет».

Дрожащими руками натягиваю на себя белье, кофточку, юбку. Оглядываю собственное бледное отражение в зеркале и сглатываю. Медленно расчесываю непослушные волосы, пытаясь одновременно успокаивать себя мыслями о том, что бояться мне пока нечего. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, крадусь к заветной комнате.

Вхожу и сразу натыкаюсь на его взгляд. Боже, эти глаза… Наверное, если встретить в лесу голодного волка с таким взглядом, то сердце забьется бешено, а ноги попросту откажутся бежать. В этих глазах безумие и ненависть. В них все то, что он сделает со мной, когда его тело обретет утраченные функции. В них моя смерть.

Для меня посмотреть в них — это как воткнуть себе в руку шприц с ядом. Но я здесь, и я смотрю. Наверное, я сумасшедшая. А, может, просто слабачка…

— Знаешь, почему ты еще жив? — Спрашиваю я, наклоняясь к нему.

Глаза сверлят меня презрением.

— Ты еще жив, потому что у меня не хватает духу, чтобы задушить тебя. Как когда-то не хватило духу, чтобы убить себя. — Я стойко выдерживаю его взгляд. Только под этим взглядом мне не удается притворяться нормальной. — А еще ты здесь, потому что я хочу, чтобы ты сполна насладился своим новым положением. Чтобы ты, как следует, прочувствовал каково это — быть беспомощным.

В моем сердце стучит отчаяние. Я звучно сглатываю, и он слышит это. Его глаза сверлят меня, а я делаю над собой усилие, чтобы сдержать слезы, которые предательски прорываются наружу.

— Это просто отсрочка, папочка. Можешь быть уверен, что, как только придет время, я отниму твою жизнь. — Я улыбаюсь. Мне хочется напугать его своим сумасшествием. Хочу, чтобы он боялся меня. Чтобы понял, что это такое — жить страхом. — Ты больше не причинишь вреда. Никому. И никогда. Больше никаких сломанных кукол, папочка.



Тим

Я приезжаю в клуб ближе к вечеру.

Паркую байк на привычном месте и замечаю, что мотоцикла Марты нет на парковке. Неосознанно поднимаю взгляд на окна. Ищу ее силуэт в окне. Злюсь на себя: «Какое тебе дело до этой девчонки?». И тут же сам себя успокаиваю: «Как какое? Конечно — она же та самая заноза в заднице, которая в любой момент может отчебучить что-нибудь эдакое, а мне потом разгребать».

Все дело только в этом. Других причин не стоит и искать.

Здороваюсь с охранниками, приветственно машу всем встреченным на пути сотрудникам, жму руку бариста, подмигиваю официантке. Прохожу по коридору и врываюсь без стука в кабинет — он ведь и мой тоже. К чему расшаркиваться?

Но внутри пусто. Снимаю солнцезащитные очки, бросаю их на ее стол. Усаживаюсь в ее кресло, поднимаю ноги и кладу их друг на друга прямо на столешницу.

Откидываюсь назад, и спинка кресла послушно отклоняется, удерживая мой вес. Раздумываю, не закурить ли от скуки, пока жду ее, но вместо этого шарю по ящикам. Ничего интересного не находится. Ни ее блокнота, ни каких-нибудь женских штучек, вроде косметики или зеркальца. Ничего. С улыбкой думаю о том, что Дашка давно закидала бы все здесь своими помадами, бусами, духами. Кстати, о духах…