Обаятельное чудовище

— Мы, наверное, пойдем… — Крадется спиной к выходу Никита.

Через пару секунд они скрываются за дверью, и я начинаю об этом жалеть, потому что чудовище приближается ко мне все ближе и ближе. Я вижу, как его пальцы сжимаются в кулаки, как перекошенное от ненависти лицо наливается краснотой.

— Вот, значит, как… — Раздается у самой моей макушки.

Я медленно поднимаю взгляд. И сглатываю.

— Просто… я быстро нахожу общий язык с персоналом. — Говорю срывающимся голосом. — Они сразу почувствовали во мне стержень руководителя. Минус тебе, что ты так и не смог организовать здесь дис-цип-ли-ну…

Последнее слово я произношу прямо ему в лицо. О, Боже… Он что, кусок от меня откусить собрался?

— Быстро ставь все, как было! — Рявкает он, крепко хватая меня за руку и подтягивая на себя. — Кому сказал!

— Разбежалась! Прикрути сначала подножку к моему мотоциклу. — Тихо говорю я, упираясь второй рукой в его твердую грудь и осторожно пытаясь высвободиться из цепкой хватки.

— Ни за что. — Сдавленно шипит он.

У меня по спине табуном несутся мурашки.

— Ну и все. Не буду я ничего двигать. — Я все-таки выкручиваю руку, освобождаясь из его захвата. — И не подходи больше ко мне так близко! Одеколон у тебя… мерзкий. Как окружающие его выносят? Брр! — Трясу головой. — Фу!

Спешу вернуться за стол, чтобы отдышаться, и краем глаза замечаю, как он в недоумении принюхивается к себе. Так тебе и надо, вонючка! Этот раунд в мою пользу.





7




Марта

Плюнув на бардак в своей половине кабинета, парень садится на диван, вытягивает длинные ноги, достает мобильник и молча копается в нем, время от времени бросая на меня неприязненные взгляды из-под бровей.

Я изучаю документы и делаю вид, что не замечаю, как он косится на меня. «Непокладистая и ершистая» — так было записано в моем личном деле. И даже не верится, что эта девчонка, готовая противостоять целому миру, еще жива где-то глубоко внутри меня, ведь я давно похоронила ее и почти не вспоминала. Забыла, когда в последний раз видела в себе ту, что когда-то давно не лезла за словом в карман. Но это так, и она здесь — готова в любой момент дерзко ответить любому, чтобы достойно постоять за себя.

Черт побери, да я до сих пор не верю, что мне больше не нужно притворяться! Что больше не нужно затаиваться и молчать, ждать чьего-то одобрения, стыдливо и покорно опускать взгляд и до искр в глазах зажмуриваться, чтобы не выдать себя. И кто знал, что столкновение с этим грубияном словно по щелчку выпустит наружу ту колючку, которой я когда-то была?

Нет, это невероятно…

Сама не понимаю, почему так взъелась на весь свет. И точно не знаю, к какой цели иду — я как слепой котенок в огромной комнате. Действую интуитивно, почти на ощупь. Не понимаю, что хочу доказать этому миру, но чувствую, что должна это сделать. Нужно хоть что-то делать, чтобы не сойти с ума окончательно. И останавливаться нельзя!

Да взять хотя бы этого холеного лодыря. Разве он заслужил того, чтобы я являлась, влезала в его бизнес, дерзила и наводила здесь свои порядки? Может, и нет… Но я не виновата, что получаю от этого какое-то странное, давно забытое удовольствие! Как ему объяснить, что я таким способом приспосабливаюсь к новым условиям, прощупываю людей, смотрю на их реакцию и кайфую от того, что никто не видит того, что у меня внутри?

— Очуметь… — Произношу я вслух, вдруг осознав, что впервые за последние пять лет почувствовала себя по-настоящему живой.

— Что? — Отрывается от телефона парень.

Сверлит меня недовольным взглядом.

— Что? — Хлопаю ресницами. — А-а… — Беру себя в руки. — Очуметь, какие цифры… С такой слабой стратегией это заведение не окупится никогда!

— Ну, да. А ты, стало быть, эксперт в области рентабельности? — Взрывается он, откладывая в сторону телефон.

— Да. — вру я.

Ему не обязательно понимать мои мотивации. Заведения открылись не так давно и пока далековато плавают от точки безубыточности, моя задача — сделать все, чтобы они начали приносить доход. Для чего это мне, и каким способом я планирую этого добиться — не его ума дело. Ровно, как и то, что я нигде не обучалась и действую почти интуитивно — а значит, либо потоплю его хлипкий кораблик, либо мы вместе научимся сопротивляться волнам.

— Закончила университет? — Хмурится парень. — Кто ты по специальности?

— А ты? — Парирую я.

— Я в процессе.

— Я тоже.

Он удобнее устраивается, ерзая на кожаном диване. Все его отношение ко мне написано в брезгливом выражении лица.

— Значит, папочка прислал свою девочку поупражняться в финансовом менеджменте? Отдал то, что было не жалко, чтобы она могла почувствовать себя пафосной бизнес-леди?

От его слов мои внутренности сворачиваются узлом.


— А ты выпросил у своего папочки денег на клуб, чтобы не платить каждый раз за вход?

— Да. — Спокойно и без стеснения говорит он.

— Ну, теперь хотя бы этот кабинет будет использоваться по назначению. — Я бросаю многозначительный взгляд на стринги, красным знаменем реющие на спинке стула.

— Тебя смущает красивое белье? Или то, что оно оказалось здесь? — Наглец и не думает отрывать от меня взгляда.

— Если ты планируешь делить со мной это помещение, — замечаю я, — то не советую заниматься здесь сексом со своими подружками. Как бы тебе это не нравилось, Тимофей, — делаю акцент на его имени, — но мне придется навести здесь свои порядки, потому что клуб и ресторан должны приносить мне деньги.

— О, — улыбается парень, словно что-то поняв, — папочка больше не дает тебе на карманные расходы? В этом дело?

При улыбке по его лицу расползаются мелкие морщинки. Солнечный свет ложится на его кожу так, что я могу видеть даже упавшую на его щеку ресницу. Не знаю почему, но мне хочется подойти и убрать ее.

— Лучше тебе не знать моих причин. — Отвечаю, сглотнув.

— Почему?

— Они тебе не понравятся.

— Такие же никчемные, как и ты сама?

— Все понятно. — Устало отвожу взгляд.

— Ну, конечно. — Уголок его рта злобно подрагивает. — Сначала ты бросаешь мне вызов, понтуешься там, на перекрестке, а потом, когда тебе бьют по башке, возмущаешься. Вламываешься в мой бизнес, захватываешь мой кабинет и удивляешься, что не вызываешь ничего, кроме раздражения! Да ты меня бесишь! Да. Бесишь до изжоги! Кто ты такая, вообще? Иди, скажи своему папашке, чтобы прислал кого-то поумнее! Или я сам скажу.



— Извини, что съездила тебе тогда по роже. — С виноватым видом говорю я. — Искренне надеялась, что это вставит тебе мозги на место, но увы… — Развожу руками.

— В какое же дерьмо я влип… — Рычит он.

Нервно нащупывает в кармане джинсов пачку сигарет, встает и направляется к выходу.

— Вот именно. — Говорю я ему вдогонку. — Еще не поздно отказаться. Я даже увеличу на десять процентов ту сумму, за которую ты мог бы продать мне свою долю.

— Хрена с два! — Выпаливает он, показывая мне кукиш. — Ты будешь меня терпеть здесь, гаргулья! Потому что я не позволю развалить свой бизнес какой-то мажористой сикухе, возомнившей себя черт-те кем!

— От мажора слышу!

— Дура…

— Хам!

И я вздрагиваю от хлопка двери.

Через пару часов Дарья знакомит меня с сотрудниками и показывает все помещения.

— Эту комнату мы выделили под репетиционную. — Улыбается она, открывая ключом дверь. Включает свет. — На самом деле, пригласить известную группу выступать в нашем клубе, было самым верным решением.

Я вхожу и оглядываю чехлы, в которых спрятаны музыкальные инструменты и аппаратура.

— Группа «The Diverse», вы, наверное, знаете. — Смущается Даша.

Ей явно не уютно, она не знает, каким образом лучше общаться со мной.

— Нет, не знаю. — Улыбаюсь я, понимая, что расположение этой девушки мне пригодится. — Давай на «ты», хорошо? Мы ведь с тобой примерно одного возраста.

Даша радостно кивает, и я продолжаю с интересом оглядывать каждый уголок комнаты.

— Тим договорился с ребятами, и мы совместили открытие клуба с их выступлением. — Сообщает она с воодушевлением. — Было здорово. Вряд ли бы новое заведение с первых же недель собрало столько народа…

— Это была его идея? — Оборачиваюсь я.

Девушка пожимает плечами:

— Да. Тим вообще-то неплохой. Грубоват немного только…

Я понимающе киваю:

— Это да. Но я тоже бываю хороша… Так вы с ним друзья?

— Да. — Даша поджимает губы. — Вообще-то, у него много друзей. Кто-то любит его, другие ненавидят. С ним… не просто. Но мы хорошо ладим.