Окно напротив

Филатов устало смотрел в одну точку. В его груди поселилось что-то тяжелое, гнетущее, не дающее облегченно выдохнуть даже после окончания многочасовой операции.



- Почему не разговариваешь? – не унималась Женя.



Дима продолжал гипнотизировать глазами стены. Сознание раз за разом прокручивало перед ним шокирующие картинки с операции. Такого прилива адреналина ему не доводилось ощущать никогда прежде.



- Все еще воспринимаешь меня, как соперника? – девушка в очередной раз прервала ход его мыслей, усевшись рядом.



Все эти попытки поддеть Филатова, язвительные комментарии и передергивания были в ее руках лишь инструментом. Она ужасно переживала, что он не замечает в ней женщину. И этот факт совершенно не добавлял ей уверенности в себе.



- Эй, обиделся? - Она с тоской заглянула в его глаза. – У меня есть пончик. Вкусный, свежий. Хочешь?



- Ты издеваешься?! – выпрямившись, гаркнул Филатов.



Женя обиженно прикусила губу. Она была единственной в больнице, кто не называл его Доктором Вазелином, и смела надеяться на ответную вежливость. Вместо этого ей впервые пришлось столкнуться с темной стороной Димы. Кажется, он был не просто раздражен, а находился почти на грани истерики.



- Жень, - вдруг окликнула ее доктор Донских. Марьяна только вышла из операционной и выглядела сильно измученной. – Не трогай его пока, хорошо?



- А что случилось? – удивленно спросила девушка.



- У нас была тяжелая операция. Железнодорожная авария. Совсем молоденький паренек.



- Выжил?!



- Да, - подавленно произнесла она, - но лишился ног.



- И почему такой интересный пациент опять достался тебе? – толкая в бок Филатова, возмутилась Женя. – А мы с Одоевским всего лишь удаляли аппендицит! Если бы я только знала! –Она повернулась к наставнице. – Марьяна Викторовна, а вы откуда здесь? Мы Вас ждали только к утру.



- Была рядом. – Прежде, чем удалиться, доктор Донских потрепала Филатова по плечу. – Ты молодец. Спасибо.



Глядя, как она идет по коридору, девушка покачала головой. Ее наставница могла похвастаться аккуратной, стройной фигуркой, легкой походкой и, чудом сохранившейся, девичьей свежестью. Среди ординаторов ходило много слухов о ее романах.



- Хоть бы рот захлопнул, - возмутилась Женя, поправляя очки. – Мало того, что вечно смотришь ей в рот, как щенок, еще и провожаешь взглядом так, что слюни по полу текут.



- Дура ты! – вздохнул Филатов. – Она человека спасла! Просто с того света вытащила!



- Мы все для этого сюда и пришли. Спасать людей.




- Смерть… Она словно стояла возле нас и ждала. Я чувствовал ее кожей. И парнишка дважды умирал сегодня. На этом. Самом. Столе!



- Дима, мы каждый день видим такое. Смерть уходит, но всякий раз возвращается вновь.



- Ты просто не видела.



- Что там такого, что могло бы так поразить меня? – Хмыкнула Женя. Она искренне считала его эмоциональность серьезной помехой работе. - Ты просто еще молод и слаб духом.



- Дура, она и в Африке - дура!



Филатов вскочил и на всех парах понесся прочь.



***



Марьяна умыла лицо холодной водой и вытерла наспех бумажным полотенцем.



- Отстала твоя просительница?



- Нет. – Маша встала к стене и погладила себя по округлившемуся животику. – Я ей и так, и так. Женщина, так положено. Каждого, кто умер в стенах больницы, необходимо отправить на вскрытие к патологоанатому. Она ни в какую: воет, кричит, все начальство уже оббегала.



- Представляю, как тебе тяжело.



- Нет. Что я? Это ей тяжело. Мамочке кажется, что мы намеренно терзаем ее умершего младенца.



- Деньги уже предлагала?



- Ага.



- Психолога к ней отправила?



Маша просто кивнула в ответ и, молча, вышла из уборной. Доктор Донских поспешила за ней.



- Держись, Мурзя. – Стараясь ободрить беременную подругу, сказала она. Девушки взялись за руки, как когда-то в юности, и пошли по коридору в направлении приемного отделения. - Что я могу еще сказать?



- Что мы никогда не постареем. Смотрю я, как расплывается моя татуха, и мне становится страшно.



- А я всегда говорила, что татухи на животе – извращение. Мне через день приходится собирать мозаики на операциях. Эту букву сюда, другую туда. А если иероглифы! Их я люблю особенной любовью!