Он, она и пушистый детектив

— Засекайте время.

Я положила трубку и пошла в свою спальню, натянула джинсы и свитер, чуть подкрасила губы и взяла небольшую сумочку. Папа вышел в прихожую и поинтересовался, куда это я направляюсь на ночь глядя.

— Прогуляюсь, — уклончиво ответила я, но папу не проведешь.

— Хорошо. Но пусть это «прогуляюсь» проводит тебя до дома.

Я рассмеялась и поцеловала его в щеку:

— Папуль, я взрослая уже.

— Ну и что? Это не значит, что мужчина не должен проводить тебя до дома.

— Не беспокойся, проводит. Можешь в окно выглянуть, чтобы посмотреть, с кем пойду.

Я была уверена, что широкие плечи, высокий рост и спортивная фигура моего нового знакомого убедят папу в том, что за безопасность волноваться не стоит.

Олег ждал меня у входа в отель, так как не знал точно, откуда я появлюсь. Я перебежала улицу и подошла к нему, украдкой бросив взгляд на окно, за которым угадывался папин силуэт:

— Ну что? Я уложилась в норматив?

— Более чем, — удовлетворенно кивнул он. — Ну что — куда мы направимся?

— Вы же города не знаете? — полуутвердительно сказала я и, получив подтверждение, предложила: — Тогда давайте поедем в центр. Можно, конечно, пешком, но холодновато.

Олег согласился, и мы благополучно запрыгнули в подошедший как раз к остановке трамвай.

Папа успел снабдить меня билетиками, я отметила оба и протянула один Олегу:

— Вот это называется забавным словом «изденки», видите — тут указано «30 минут»? Это значит, что полчаса мы можем ездить по этому билету, вот тут контрольное время.

Олег повертел билетик в пальцах и хмыкнул:

— Язык интересный.

— Это вы еще не все слышали. Вот, кстати, проезжаем заведение с надписью «HERNA», видите? — я показала на большое темное окно с красной надписью, звучавшей как не очень приличное слово. — Это казино.

— Казино? Что — так называется?

— Да. Так будет «казино» по-чешски.

Олег рассмеялся:

— А ведь суть отражена верно.

До остановки «Площадь Республики» мы развлекались, читая названия пивниц и кафе, я переводила, а Олег пытался повторить. Выйдя и повернув направо, мы оказались в довольно плотной толпе, окружавшей импровизированные ярмарочные лотки с жарящимся мясом, шпикачками, трдельниками и прочими вкусностями. Была суббота, народ гулял, вокруг море туристов, смех, веселье, музыка… Нас тоже захватило ощущение всеобщего праздника, и мы с удовольствием окунулись в толпу.

— Мы вполне можем не пить кофе, а погулять здесь, — предложила я.

— Тогда угощу вас глинтвейном, а то прохладно. — Олег шагнул к палатке, где высокая брюнетка в скоморошьей шапке наливала умопомрачительно пахнущий клубникой и яблоками глинтвейн в большие картонные стаканы, и вынул деньги.

— А себе? — удивилась я, принимая от Олега свою порцию.

— А я не пью спиртного.

— О, я забыла, что вы спортсмен. А кстати, какой вид? — поинтересовалась я, делая глоток и чувствуя, как мне сразу становится тепло.

— Айкидо Айкикай, ен-дан, или четвертый дан.

— И что это значит?

— Это значит, что я свободно владею техникой и при сдаче экзамена писал эссе, — улыбнулся Олег. — Самый высший дан — десятый, но его практически никому не присуждали.

— А сюда вы зачем?

— Соревнования. Трое из моих учеников сдают на второй кю, или ни-кю, а четверо — на третий, или сан-кю. Непонятно? — снова улыбнулся он, глядя на мое недоуменное лицо, и я потрясла головой:

— Вообще непонятно.

— Хорошо, объясню, только пойдем по улице, в толпе трудно разговаривать.

— Да, давайте выбираться.

Мы свернули на Прикоп и пошли в сторону Вацлавской площади. У меня в сумке вибрировал мобильный, но я не хотела брать трубку — у папы вряд ли что-то срочное, а больше звонить некому. Олег рассказывал о системе классов, принятых в айкидо, о схеме проведения экзамена, о техниках, используемых в этом виде спорта. Он говорил так увлеченно, что я практически видела перед собой картинки поединков и предтурнирную подготовку.


— Я вас совсем заболтал, — вдруг остановился он и показал на сумку, — а у вас там телефон надрывается. Может, ответите? Я отойду, чтобы не смущать.

Я вынула трубку — это оказался папа.

— Да, папусик, что-то случилось?

— Наташка, ты далеко от дома? — взволнованным голосом спросил папа, и я занервничала:

— Нет, я на Прикопе, а что?

— Если можешь, срочно вернись домой.

— Что случилось?

— Домой вернись, это не телефонный разговор.

У меня затряслись коленки — что могло произойти за тот час, что меня нет? Папе плохо? Но он бы не мне звонил, а другу Брониславу, он терапевт. Я растерянно посмотрела на Олега, стоявшего метрах в пяти, и шагнула к нему:

— Олег, вы извините меня, но прогулка закончилась. Позвонил папа, мне срочно надо домой. Вы, если хотите, оставайтесь, остановка там же, где мы выходили…

— Нет, я провожу вас. Догуляем в другой день.

Мы поспешили к трамвайной остановке, и весь обратный путь до Таборитской я терялась в догадках, что же могло случиться у папы. Попрощавшись с Олегом, я бегом понеслась в подворотню, кое-как открыла входную дверь и, не дожидаясь лифта, побежала на третий этаж, перемахивая через ступеньки. Запыхавшаяся, в расстегнутой куртке, с шарфом в руке, я вломилась в квартиру и истошно заорала:

— Папа, ты где?!

— Я в кабинете. Ты что так кричишь? — но в его голосе я услышала тревожные нотки и растерянность.

Сбросив ботинки, я, на ходу стягивая куртку, пошла в кабинет. Папа сидел в кресле, перед ним лежал телефон, рядом — пепельница и сигарета. Папа бросил курить восемь лет назад, это что же должно было случиться, чтобы он вновь схватился за сигарету?!

— Папа, что?!

Он поднял на меня глаза и тихо спросил:

— Ты во что меня втравила, Наташка?

Я не могла взять в толк, о чем он говорит:

— Ты нормально объясни?!

Он подтолкнул ко мне телефон и нажал пальцем на дисплей. Открылось сообщение из банка, в котором я увидела зачисленную на счет сумму с шестью нулями. В евро.

— Не поняла… откуда у тебя такие деньжищи?

— Это не у меня. Это, как ты понимаешь, твоему Антону перевели. Скажи, откуда у бухгалтера такие средства в валюте?

Я опустилась прямо на пол и сжала руками голову. Эта сумма объясняла и нервозность Антона, и его странно большой для командировки багаж… Ничего он не забывал дома, никаких кредиток. Он сбежал, рассчитывая прикарманить деньги, которые какая-то фирма заплатила его фирме за оборудование, только и всего. И тут ему так удачно подвернулась я — не нужно даже открывать счет на какого-то левого человека, можно попросить моего папу… Ах ты, урод… да к отцу же первому наведаются — докажи потом, что ты этих денег не видел… И я развесила уши, дура. Как же теперь быть?

— Он тебе не звонил? — охрипшим от волнения голосом спросила я, и папа отрицательно покачал головой:

— Наверное, завтра позвонит.

— Что мы можем сделать до завтра?

— Сейчас ничего — разве что заблокировать карточку как потерянную. Пока перевыпустят…

— А что это даст?

— Я смогу снять деньги только по паспорту в отделении банка.

— И тебя тут же сдадут в полицию, да? Такую сумму тебе никто сразу не выдаст наличными-то.

— Будем думать… — беспомощно отозвался папа, и я почувствовала укол вины — ну, зачем я пожалела Антона, неужели не могла догадаться?

— У тебя есть какие-то знакомые юристы?

— Есть адвокат, у него офис в том же доме, что и мой. Думаешь, уже надо?

— Пап, я не знаю… я врач, а не следователь. Но нужно как-то себя обезопасить. Я догадываюсь, откуда деньги… Никогда бы не подумала, что Антон — вор.

— Ладно, — произнес папа более решительно, — давай-ка пойдем спать, утром будет лучше думаться, сейчас все равно ничего не сделаешь, ночь на дворе.

Мы разошлись по комнатам, но какой там сон, когда такое происходит… Вот тебе и удовольствие от поездки в любимый город, вот тебе и тихие посиделки в Клементинуме за старинными книгами, вот и прогулки по Карлову мосту и Летенским садам… И все Филька, паразит! Не утащи он мобильник — и все могло пойти иначе, Антон бы просто не заметил меня, не подошел с просьбой, я бы ничего не знала…