Опасная ложь

На его лице промелькнула тень неловкости и неуверенности: и как его угораздило оказаться со мной в этом странном доме, где явно произошло что-то плохое? В голове у меня завертелись картинки из прошлого. Я вспомнила его лицо, когда мы падали. Его слова, когда он забрался ко мне в машину. Но еще я вспомнила, как он поддерживал меня и обещал, что все будет хорошо. Как он думал, что из нас двоих это я смелая.

Думай, Келси. Если бы мама заметила, что меня нет, она бы попыталась меня найти? Это возможно? Стала бы она пытаться?

– Передняя будка, – прошептала я. – И двор. Надо там проверить.



Деревянная будка у ворот выбивалась из общего стиля дома. От дождя и времени белая краска немного потрескалась. На двери не было замка. Несмотря на маленький размер и стены, безопасной она не казалась. Даже от пола отскакивало эхо. В детстве я боялась в ней играть.

Тонкие оконные стекла спереди и сбоку задребезжали, когда я открыла дверь. Внутри никого не было. Пахло бензином, плесенью и сырым деревом. Все было покрыто толстым слоем пыли. В будке помещался только один человек – раньше там стоял стул, но теперь его не было. Под приборным щитком находились красные пластиковые контейнеры с топливом для генератора – сколько себя помню, они всегда там стояли. Сюда явно давно никто не заходил. Хорошие ответы закончились. Я надеялась, что мама пошла за мной, но у ворот испугалась, но я ошиблась.

Я захлопнула дверь и уставилась на Райана. Видимо, мое состояние было написано у меня на лице, потому что он сказал:

– Еще целый двор.

Как будто мама спряталась от нас в кустах и только и ждет, когда мы ее найдем. Как будто слова могли превратиться в надежду. Он протянул мне руку, и я ухватилась за нее. Я пошла за ним в темноту и ощутила, как называла это мама, необъятность. Все опасности и все, что могло произойти в местах, которые только можно представить.

– Мама! – звала я, пока мы шли вдоль ворот, но в итоге стало ясно, что прятаться больше негде.

На ночном воздухе меня пробрала дрожь, и я вдруг почувствовала, насколько я уязвима. Как чувствовала бы себя мама, стоя на этом же месте. Я судорожно всматривалась в тени в темноте. Из каждого уголка леса за нами могли наблюдать. Кровь стучала в висках.

Внутрь. Внутри было безопасно.

– Пойдем, – прошептала я.

Я повела Райана обратно в дом и инстинктивно заперла двери. Я брела по коридору, пытаясь сориентироваться. Все казалось таким незнакомым.

Сигнализация отключена, мама пропала. Что, черт возьми, происходит? Я села на кухне и уставилась на свой телефон, надеясь, что он вдруг даст какие-то ответы. Райан запрыгнул на столешницу, как обычно делал в «Хижине». Как будто два мира пересеклись. Как будто я могла быть сразу двумя людьми.

– Может, надо куда-нибудь позвонить?

Райан совершенно не волновался, потому что не понимал всю невероятность происходящего. Этот огромный страх. Безграничный. Проникнув во все уголки нашей жизни, он привязал маму к дому. Как плющ, обвивавший чугунные ворота. Наши страхи, как его ветки, переплелись так крепко, что их нельзя было представить друг без друга.

– Келси?

Райан Бейкер, который позвал тебя на свидание, сидит в твоем доме на кухне в метре от тебя, с темными, спадающими на глаза волосами, и ждет, что ты что-нибудь придумаешь. Проснись, Келси.

Мне не хотелось объяснять, насколько шатким было мое положение в этом доме. В любой момент меня могли отсюда забрать. Один звонок от Джен, один звонок в полицию, и все может зайти слишком далеко, а моя жизнь рассыпаться, как песок.

– У нее нет машины, – наконец сказала я.

И тут я дала волю мыслям, которые появились еще в моей комнате, когда я писала сообщение Джен. Они проникли глубоко внутрь, крутились и не собирались уходить.

– Что, если кто-то забрался в дом и сделал ей что-то плохое?

Молния ударила дважды в одно место. Ее самый большой страх. Райан спрыгнул на пол. Осмотрел кухню.

– Что-нибудь пропало?

– Нет, – ответила я. – Вроде нет.

Потому что в дом обычно залезали грабители, чтобы ограбить, – в мире Райана. А не похитители. Чтобы закрыть тебя в подвале, причинить боль и разрушить твою жизнь. Он посмотрел вокруг – на закрытые двери и запертые окна:

– На взлом не похоже.

Я кивнула. Если только… если только замки, сигнализация и комната страха были у нас не просто так. Что, если все это были не беспочвенные страхи? Что, если мама знала, что нам грозит реальная опасность? Что кто-то ищет ее и ждет подходящего момента. Страхи завертелись у меня под кожей, и я подумала, что сейчас меня накроет. Я хотела им сдаться. Залезть в кровать и смотреть на стену в их окружении.

Райан взял меня за плечо, присел рядом со мной – лицо в нескольких сантиметрах от меня, глаза широко распахнуты, взгляд взволнованный.

– Ты как? Ты такая бледная. Как будто сейчас потеряешь сознание.

У меня пересохло во рту и перехватило горло, будто воздух не мог проникнуть внутрь и я, как шарик, улетала все выше и выше…

– Келси, – позвал меня Райан, но его голос, казалось, доносился с другой планеты.

Разве он не видит? Мама пропала. Мама пропала.





Глава 13





Джен появилась в нашей жизни, когда мне исполнилось девять лет. До этого мы вполне неплохо справлялись, не привлекая лишнего внимания. Не привлекать лишнего внимания было маминой целью номер один. Кроме меня и Джен, никто не знал, кем мама была раньше. Джен она рассказала только потому, что пришлось. А мне – потому что мы всегда были вдвоем против целого мира. А то, что она не могла рассказать мне сама, я могла легко найти в интернете.

Аманда Сильвиано прославилась на всю страну. Из-за ужасной истории. Из-за громких заголовков. Из-за кошмара, который с ней произошел, и из-за того, к чему он привел. Ее имя было на слуху. Как Элизабет Смарт. Или Джейси Ли Дугард. Девочки, которых похитили и держали в плену, как многих других. Но она была среди тех немногих, кого чудесным образом нашли. Правда, в отличие от остальных, ей больше некуда было возвращаться.

Аманда Сильвиано из новостных заголовков выросла в семье без матери. Они с отцом жили на ферме со светло-коричневым домом и белой оградой рядом с точно такими же домами. Я видела фотографии в старых статьях. Ее отец сообщил о пропаже – точнее, о похищении – после того, как однажды утром вернулся после ночной смены и обнаружил, что дочери нет, а дом ограблен. Кто-то разбил окна. Соседи слышали крик.

Мама была красивая, ей тогда было семнадцать, и она всегда жила по правилам. Три компонента идеальной истории для прессы. Из-за внимания прессы полиция занялась делом с особым рвением, и к истории подключилось много людей. Пошли обвинения. Люди стали рассказывать про длительные издевательства. Сигаретные ожоги. Синяки. Заговорили ее одноклассники. Соседи рассказали, что часто слышали крики. Но никто ничего не говорил. Никто не защитил ее ни тогда, ни потом. Все переживали за нее только задним числом.

По мнению толпы, такое прошлое говорило только об одном: он виновен. Возможно, это все была маскировка. Возможно, он сам убил дочь, закопал труп и инсценировал похищение. Из него сделали монстра. Его стали допрашивать. Отправили на детектор лжи, который он провалил. Его почти объявили виновным, но прямо перед судом, на фоне слухов о том, что его скоро арестуют, он наглотался снотворного. Неизвестно, случайно или нет. «Самоубийство из-за чувства вины», – гласил один из заголовков.

Но вдруг в конце года мама вернулась – живой. Она сбежала от человека, который действительно ее похитил. Ее нашли бегущей вдоль шоссе рядом с лесом где-то в Пенсильвании – она бредила, пропахла бензином и была на четвертом месяце беременности. В больнице ее узнали, и вместе с полицией буквально одновременно приехали журналисты. Она была жива, и ей рассказали о том, какая трагедия случилась с ее отцом. Какая трагедия случилась по их вине.

Неудивительно, что она поменяла фамилию. Как только ее выписали из больницы, она уехала. Наследство, доставшееся ей от отца, она потратила, чтобы купить и обустроить наш дом. Учитывая шумиху в прессе по поводу ее возвращения, ей не составило труда добиться, чтобы информация о том, что она изменила фамилию, была засекречена.

Она не помнила свое похищение, а я не помнила, чтобы мама хоть раз выходила из дома. Хотя, учитывая, что она никогда не говорила и о своей жизни до похищения, думаю, она была рада забыть о существовании Аманды Сильвиано. Стать новым человеком. Начать все сначала. Она прошла онлайн-курс и в итоге нашла работу бухгалтером с частичной занятостью. Постепенно мама организовала жизнь, в которой могла обеспечить нас обеих без необходимости когда-либо покидать стены дома. Я играла на заднем дворе, за забором, а мама наблюдала за мной из кухни. Иногда я поворачивалась и видела, как она смотрит на меня через окно и улыбается. Я была здорова и любима, я росла и развивалась.

Мама оформила меня на домашнее обучение. Я сдавала государственные экзамены. И получала хорошие оценки. Я никогда не была у врача, и мне не делали прививок, что тогда не нарушало никаких законов, однако вызвало обеспокоенность социальных работников. Но когда мне было примерно семь лет, что-то произошло. Я точно не знаю, что именно. Но однажды к нам пришли из службы опеки и стали задавать мне вопросы отдельно от мамы, и, видимо, я сказала что-то, что им не понравилось… что-то про детей из телевизора, как опасно для них играть в лесу. Они поняли, что мы обе не выходили из дома примерно с тех пор, как я родилась.

Меня забрали – временно, всего на сорок восемь часов, но мама просто слетела с катушек. Воистину, не лучшая реакция. Я хорошо это помню, потому что до этого никогда не покидала дом. Иногда, когда я оказываюсь где-то впервые, меня охватывает то же чувство, и я вспоминаю, как замыкаюсь в себе – хочу закричать, но не хватает воздуха. Но даже тогда, даже когда у нее отняли дочь, и она не знала, где я, даже тогда мама не вышла из дома. Она не пыталась меня найти.

Она дождалась, чтобы меня вернули, а затем сделала все возможное, чтобы я осталась. Но именно из-за той истории я понимала, что она бы не вышла из дома просто потому, что меня нет. Она не могла этого сделать. Это было невозможно.

Райан хозяйничал на кухне – налил мне сока, смотрел на меня краем глаза и усаживал обратно на стул, когда я вставала и начинала ходить туда-сюда. Я будто онемела и находилась где-то далеко, как бы над собственным телом. Не так я себе представляла свое первое свидание с Райаном.

Помнишь наше первое свидание? Как мы молча сидели у меня на кухне, пока я пыталась сообразить, куда исчезла моя мама? Точно. Отлично провели время, опять.

Райан залез в буфет, съел печенье, а затем положил одно передо мной. Он взял свой телефон, и я тут же вернулась в реальность.

– Надо позвонить в полицию, – сказал он, – если ты считаешь… что что-то случилось. Надо позвонить.

Что-то случилось. Да, что-то стряслось. Но что? От того, что именно случилось, зависело все, и я не могла решить, пока это было неизвестно. Вопрос был очень деликатный, и мне нужно было, чтобы Райан это понимал. Но это было похоже на признание, а я привыкла держать такие вещи при себе ради себя самой. Но он ждал, постукивая пальцами по столу, готов был слушать. Я глубоко вздохнула:

– Если я позвоню в полицию, то больше не смогу здесь жить. А я ей нужна. – И она нужна мне. – Просто… Надо осмотреться. Надо сначала понять, что вообще произошло.

Он положил телефон на столешницу, как бы уступая, не задав ни одного из тысячи вопросов, которые мог бы задать. Вместо этого Райан провел пальцами по волосам, убирая их со лба.

– Хорошо, – сказал он. – Кроме выключенной сигнализации, ты заметила еще что-нибудь необычное?

– Нет, – ответила я, и тут мои глаза округлились, а в ушах зазвенело. Нет, нет, нет.

Когда я уходила, все двери были заперты, но вот окно… Я вскочила из-за стола так, что стул скрипнул на плитке, и побежала в свою комнату, задевая руками стены. Я поняла, откуда шел тот холод, почему в моей комнате было холоднее, как будто что-то там произошло. Это не мамина злость. Это окно. Оно было приоткрыто, а решетка отодвинута, хотя я точно закрыла ее, когда ушла.

– О боже, – прошептала я.

Кто-то забрался в дом. Что бы ни произошло, все началось с моей комнаты, потому что я не закрыла окно.

– Что такое? – спросил Райан, стоя в дверях и упершись рукой в косяк – мое напряжение передалось ему.

Но я заметила что-то еще, опять начиналось что-то знакомое, чему я почти обрадовалась, потому что только это и была в силах понять. Волоски на руках вставали дыбом, по ногам забегали мурашки, желудок стиснуло. Поэтому Джен и написала обо мне ту статью.

Случившееся с мамой – химические ожоги на спине, похищение… Джен решила – и написала, – что именно поэтому я не переношу резкие химические запахи. Мое тело будто распознает угрозу. Могла ли мама передать мне свой страх при рождении? Некоторые страхи приходят с опытом, другие мы наследуем от родителей. Естественный отбор. Бежать ото льва. Отпрыгивать от крошечных, но ядовитых насекомых. Страхи существуют не просто так – они помогают нам выжить.

Так что же было в этой пустой комнате? В чем источник страха? Ночной воздух, запах сосны – все знакомое. Шрамы на ее спине, похититель – это изменило ее. Я помню, как мама могла несколько дней кряду смотреть новости, читать статьи, зацикливаясь на страданиях, которые люди причиняют друг другу. Она зачитывала заметки вслух и спрашивала меня: «Тебя заперли в кузове грузовика. Что будешь делать?» Или: «Ты в эпицентре стрельбы. Как будешь выбираться?» Она научила меня искать страхи. Видеть их повсюду. Это был наш самый основной инстинкт.

Чего же я должна бояться прямо сейчас? Не Райана, не ночи и не холода. Ничего из этого. Источник страха был глубже. Проще. Пустая комната. Пустой стерильный дом. Пустота. Теперь я была одна. Самое ужасное, что я сама во всем виновата.

Я шагала по комнате, как будто лишившись опоры, смутно понимая, что Райан ходит за мной. Я посмотрела на комнату с другого угла. Беспорядок, открытые шкафы… Представила, как кто-то пробирается через незапертое окно. Это не мама меня искала, а в дом кто-то пробрался. Я потянулась за решеткой через окно – оно было приоткрыто. Не совсем так, как я его оставила.

Райан взял меня за руку:

– Поговори со мной.

– Я убежала, – начала я. – И оставила незапертым окно. Это все из-за меня. – Так или иначе, все упиралось в это решение.

Я думала, мама зря перестраховывается. Ну что такого в незапертой решетке на окне. Молния не бьет дважды в одно место. Но я ошибалась. Как же я ошибалась. Райан подошел ближе, положил руку мне на плечо и на мгновение закрыл глаза, как бы набираясь сил:

– Слушай, Келси, я скажу это еще раз. Если ты думаешь, что в дом кто-то забрался, надо звонить в полицию.

Сказал тот, кого никогда насильно не забирали из собственного дома. Я замотала головой, не зная, какое решение принять. Раньше мне и не нужно было ничего решать. Я делала то, что мне говорили мама или Джен. Боялась того, чего боялась мама. Любила то, что любила она. Единственный раз, когда я сама приняла решение – уйти тайком из дома, – закончился очень плохо.

Я хотела утонуть в постели, защищенная стенами, под своим одеялом, с пауками, ползающими по моей коже. И чтобы мама была дома.