Опиум. Вечность после...#2

- Простил?

- Скорее, провёл переоценку ценностей и воспоминаний. Я ведь рядом всегда была. Почти всегда. Как и положено матери, - вздыхает.

Мы затихаем на время, каждая пытается справиться со своей собственной болью.

- Слушай, а он такой, оказывается, ласковый! – на её глаза наворачиваются слёзы. – Даже не верится … Никогда не видела его таким, никогда… даже с Меланией.

Удар под дых.

- Ты его больше любила и любишь, я знаю, - выдвигаю претензию, чтобы скрыть свои истинные эмоции.

Мне больно. Мне со всех сторон больно!

- Нет, Ева. Не больше. Никогда не больше, но перед ним чувствовала вину, и она заставляла меня совершать, порой, жестокие по отношению к тебе поступки. Если приходилось делать выбор, то он заведомо был в пользу сына, потому что однажды я его бросила. Нет более страшного преступления в жизни женщины, чем бросить своё дитя! – слёзы скатываются с её щёк одна за другой. – Мужчины – они другие, хотя Дэвид выпил своей горечи, но мы, женщины, привязаны к детям пуповиной. Страсть прошла, а боль и ужас содеянного остались.

- Я так любила отца, мам…

Мать обнимает, целует в лоб, чего не делала никогда раньше.

- Я знаю! Знаю! Жизнь полна парадоксов и странностей. Она жестока и многогранна, непредсказуема. Дэвид сдержанный, с виду холодный человек, но такие, как он, способны любить ещё сильнее. И он тебя любит, как и я. Мы оба любим, Ева!

И я вонзаю в её сердце нож справедливости:

- А ты его любишь, мам? Дэвида?

Но она с достоинством держит удар:

- Любовь бывает разной и по-разному рождается, дочь. Чаще её появление спонтанно, пронизано страстью и сумасшествием, даже одержимостью, но иногда она приходит тихо, возникает из, например, благодарности, как это вышло у меня. И она совсем не слабее, нет, она просто… другая! Не горячая, но глубокая, не страстная, но пронизанная взаимным уважением и доверием, не дикая-сумасшедшая, а мудрая, светлая, настоящая.

- Настоящая?

- Да, дочь. Настоящая. Много всего произошло в нашей жизни, прежде чем я сама это поняла. Дэвид - лучший мужчина, лучший человек, опора, которая всегда рядом. Он отец моих любимых детей и всегда был им, всегда оставался, что бы ни произошло! Именно это в мужчине главное - его надёжность!



Год назад

Моя жизнь утекала сквозь пальцы, пролетала мимо, не оставляя отметин. Как бы банально это ни звучало, но да: я не жила, я существовала, даже не заметив, как в моих никчёмных буднях появился мужчина.

- Ева, я думаю, нам нужно пожениться, - вкрадчиво ставит меня в известность Вейран о своём желании, будучи на пике душевного подъёма после очередного секса, который никогда не бывает таким, какой был с ним… с братом.

Так давно это было. Два года прошло, а кажется, будто целая вечность. Бесконечная, вялая, унылая вечность.

Это был скоропостижный брак, почти дикий в обществе, где теперь женятся одни только китайцы. Потому что в Канаде в случае развода всё имущество подлежит справедливому разделу, даже если вы просто жили вместе. Парни стали требовать от девушек расписки об отсутствии претензий на жилплощадь и счета в банке. Честь, галантность и щедрость больше не в моде и заменены брачными контрактами. Или договорами о сожительстве.

Мир сходит с ума, подавившись собственной материальностью.

Да, мой муж китаец. И мне это нравится. Никаких взрывных эмоций, стресса и мозгополосканий. Он не засматривается на других, другие не смотрят на него. Мир, покой, тишина. И общая квартира-кондо в новой высотке с видом на город.



Глава 3. Состоявшаяся первая встреча «после»



Стрелки часов неумолимо двигаются к страшной цифре «5».

Первым появляется Вейран и с перекошенным озадаченным лицом сообщает мне на ухо:

- У меня проблемы с животом, где можно уединиться?

- Что случилось?

- Попробовал новый японский ресторан во время ланча, - кривится.

Да-да, конечно. Японская кухня никогда не сравнится с китайской, где уж ей тягаться с 4000 лет теории и практики. Эта песня мне давно известна.

- Поднимись наверх в мою комнату, помнишь, где она?

- Нееет, - стонет, прижимая ладонь к животу.

- Первая дверь слева. Синие стены только в ней, не ошибёшься. Может, тебе принести чего-нибудь? Воды? Коньяка?

Я иногда подтруниваю над ним: «Добродушное чудовище» – так называю собственного мужа. Вейран – программист в крупной компании, занимающейся созданием компьютерных игр. Когда-то он только тестировал работу других, но уже при мне получил повышение, а с ним и достойную зарплату. Благодаря ей я могу не работать и тянуть с грехом пополам вторую часть своего юридического образования, которое, чувствую, скорее добьёт меня, чем я его. Учусь я из рук вон плохо, наука мне не даётся.


Не успевает Вейран исчезнуть на втором этаже, как входная дверь являет нам родню: сестру Дэвида, а значит, мою родную тётку Грэйс с дочерью Триш семнадцати лет и пузатым, облысевшим мужем в вечно поношенной одежде, хотя они никогда не бедствовали. Тётка холодно приветствует мою матушку, затем удостаивает вниманием и меня:

- О, Ева! Ты похорошела! Располнела немного, но тебе это к лицу, детка. В женщине должна быть женщина! Ха-ха! Мужики не волки, на кости не бросаются! Хе-хе!

- Гм-гм, - прочищает горло её супруг Джеймс. – Энни, пока суд да дело до стола дойдёт… в горле совсем пересохло… - намекает.

Мать молча открывает бар, вынимает бутылку виски.

- Энни, голубушка, глянь внимательнее, там, кажется, должен быть коньяк – мы в прошлый раз не допили.

Мать покорно отыскивает нужную бутылку, наливает в полнейшей тишине, пока Грэйс нагло усаживается в гостиной перед телевизором, включает его, перебирая каналы и охая, что пропустит вечерний выпуск своего любимого ток-шоу.

- Одержимая женщина! – комментирует это представление Джеймс, слащаво улыбаясь моей матери.

Да, теперь мать много мне рассказывает: они не приняли её, ни свекровь, ни сестра мужа. Никто из семьи. Ни в юности, полной ошибок, глупости и эгоизма, ни в зрелости, когда пришла пора пожинать плоды. «Дэвиду всегда было наплевать на их мнение, и это – главное!» - с гордостью подытожила мать свой рассказ о семейных перипетиях.

Дверь снова открывается, и я вижу Дэвида, его лицо озабочено, но при виде меня губы растягиваются в улыбке:

- Здравствуй, Ева, - негромко приветствует. – А где Вейран?

- Эм… он занят по срочному делу… ненадолго. А что такое?

- Там Дамиен приехал, и мы с твоим мужем хотели расспросить его кое о чём. Это по поводу машины.

Я ощущаю биение своего сердца везде – в мозгу, ушах, висках, даже во рту.

- Позови его, пожалуйста. Лучше решить этот вопрос пока не стемнело.

Да, Дэвид и Вейран водят одну и ту же модель, и теперь это - главная тема их общения и обсуждений.

Подрываюсь наверх, чтобы поторопить мужа, мысленно благодаря Дэвида за мудрость: лучше познакомить этих двоих вдали от любопытных глаз. Проблемы с машиной, конечно, всего лишь предлог, повод сгладить эту встречу.

Мне везёт: Вейран уже моет руки.

- Вейран, отец ждёт тебя снаружи: Дамиен приехал. Сказал, вы хотели спросить его о чём-то?

- А да: долбаная японка жрёт слишком много масла!

«Ну ещё бы! Купи китайскую и забудь о неприятностях!» - хмурюсь.

- Я собирался в автосервисе решить эту проблему, но Дэвид настаивает, что твой брат разбирается в Хондах лучше.

Что и требовалось доказать.

- Может, он и прав. Эти индийские автомастера… те ещё мастера! – сплёвывает воду.

Интересно, думаю, зачем он вечно полощет свой рот?

Мужской разговор длится так долго, что я напрочь извожусь. С утра руки просто тряслись, теперь их бьёт припадочный тремор. Мать это замечает:

- Ева, всё будет хорошо. Успокойся! – кладёт тёплую ладонь на мои ледяные сцепленные руки.

- У тебя есть что-нибудь от нервов? – спрашиваю.

Она задумывается на мгновение.

- Да, есть. Пойдём.

В их с Дэвидом спальне достаёт из ящика комода далеко спрятанный пакет, вынимает банку с незнакомой надписью.

- В Европе купила, там получилось без рецепта, - сознаётся, вынимая для меня одну капсулу.

- Давай две! – требую.

- Их по одной принимают, - сообщает нерешительно, но посмотрев ещё разок на мои руки, меняет мнение. – Возьми ещё одну, они всё равно не настолько сильнодействующие.

Я проглатываю, запивая водой из крана в ванной.

- Ева! – морщится мать. – Могла бы и на кухне!

Да уж, конечно, повеселить тётку и её муженька. Зачем вообще было их приглашать? Но тут палка о двух концах: с одной стороны, посторонние, а с другой, в массовке неловкость всегда сглаживается.

Мы возвращаемся в гостиную, но мужчин всё ещё нет.