Опиум. Вечность после...#2

- Докажи! – подначиваю и продолжаю на весь бассейн вопить так бесящие его слова:

When she’s dancing ‘neath the starry sky

Ooh, she’ll make you flip

When she’s dancing ‘neath the starry sky

I kinda like the way she dips

Если она станцует под звёздным небом

Ооо, парень, ты пропал

Когда она танцует под звёздным небом,

Я вроде как тащусь, если она наклоняется…

Дамиен подхватывает и поёт вместе со мной, делая очередной шаг:

She’s my best friend’s girl

She’s my best friend’s girl

But she used to be mine

- Как бы мне хотелось с тобой потанцевать! – говорю, не подумав.

И тут же, спохватившись, прошу:

- Прости! Мои слова опережают мысли… Иногда…

- Ничего! - в его тоне и в самом деле нет ни тени обиды.

Неужели он настолько «выше» мелочей? Сумел вырасти над суетой, научился не отвлекаться на малозначимое, сосредоточившись на главном?

Вечером, вымотавшись в бассейне, мы засыпаем в обнимку в постели Дамиена. Надо заметить, моей душе́ давно не было так тепло как сейчас. Я дрейфую, плыву в безмятежности. И это ласковое умиротворение исходит от ладоней мужских рук, обвитых вокруг моей талии.

Я не могу ответить самой себе на вопрос: почему мне так хорошо? Откуда это спокойствие, уверенность, а главное, дикое желание жить?

Слушаю дыхание Дамиена: оно тихое и размеренное. Кажется, пока он дышит, мне переживать не о чем и не о чем беспокоиться. И хорошо, что у него теперь больше нет ног: если бы они были, его бы забрали у меня. Или он сам бы ушёл туда, где красивее и могут производить на свет его детей.

А так, он никому не нужен.

И я могу смотреть. Могу касаться. Слушать. Чувствовать. Дышать одним с ним воздухом. Считать улыбки. Разглаживать морщинки на лбу. Поправлять растрёпанные волосы. Стирать футболки и складывать их после сушки, расправляя и прикасаясь ладонями так, будто это не ткань, а его кожа. Прижиматься щекой к его подушке, вдыхать запах его волос и знать, что он был здесь совсем недавно, каких-то пару часов назад, а не вечность.



Глава 35. The kiss



Нет ничего прекраснее, чем звёзды. Даже если они скрыты за облаками. Особенно если смотреть на них с тем, кого любишь.

- Мне нравилось наблюдать за тобой, когда ты читал свои книги. Твоё лицо казалось «умным» в такие моменты.

- Это потому что оно и было умным.

- Нет, не было.

- Ладно, каким оно было?

- Оно было вечно ухмыляющейся физиономией. Придурковатой слегка.

- Серьёзно? Вот таким ты меня видела в детстве?

- Да. Если только ты не читал свои энциклопедии или журналы про бойскаутов.

- Странно, что ты вообще поймала меня за этим занятием.

- Я подглядывала за тобой.

- Да ладно! Как?

- Между стеной и твоей дверью была до смешного внушительная щель, если ты вспомнишь (всегда удивлялась, почему этот факт тебя не смущал), а твоя кровать стояла прямо у окна, так что мне всё было видно. Всё, чем ты занимался, думая, что совершенно один.


- Да?

- Да.

- Я тоже за тобой подглядывал.

- Как?

- В замочную скважину.

- Не ври! У моей двери не было никаких скважин!

- Не было! А зачем тебе замок, если ты никогда не закрывала свою дверь? А знаешь, каким было твоё лицо, когда ты читала?

- Каким?

- Одухотворённым. Иногда восхищённым, удивлённым или счастливым, и настолько искренним, что я воровал твои книги. Хотелось нырнуть в твой мир и узнать, что там, за высоченной стеной неприступности.

- Ну и как? Узнал?

- Дааааа! Ты только не смейся, но я тащился от твоих историй. Помню, не мог дождаться, пока ты закончишь «Первых людей на Луне»!

- Герберта Уэлса?

- Да! Ох… сейчас самому не верится, но я читал урывками, когда тебя не было, и страшно злился, когда ты возвращалась, потому что нужно же было, как воздух, узнать, что там дальше!

- Действительно! Верится с трудом!

- А знаешь, что самое смешное?

- Что?

- А то, что я тысячу раз мог бы взять эту книгу в библиотеке, но нет же, мне непременно нужно было читать именно твою!

- Это совсем не странно, по крайней мере, для меня.

Дамиен поворачивает ко мне голову и делает огромные глаза:

- Признавайся!

- Только поклянись, что не будешь смеяться!

- Клянусь! – кладёт ладонь на моё сердце.

- То есть вот так вот, да? Моё сердце тебе не жалко?

- Жалко, но на моём клясться бесполезно.

- Что? Такое лживое?

- Больное.

Что он вкладывает в это «больное»? То, о чём я хочу, но боюсь думать?

- Чем оно болеет?

- Ты знаешь.

Мягкость – вот что я вижу в его глазах.

- Ладно, - сдаюсь, - я регулярно пила из твоей чашки. Когда ты не видел.

- Правда?

- Угу. Я думала, что таким образом вредничаю. Но на самом деле…

Мне не хватает мужества признаться.

- На самом деле, ты хотела касаться своими губами того места, где до этого были мои? – шепчет.

- Каждый раз эта идиотская игра в бутылочку доводила меня до исступления. Ты твердил, что скорее удавишься, чем поцелуешь меня!

- И ты верила?