Осенний Лис
Часть 94 из 146 Информация о книге
– Я не для этого прошу. – Ладно, – кивнула та. Нащупала завязки юбки. – Ты выйдешь? – Нет. – Жуга покачал головой и пояснил. – Так надо. Обострившееся обоняние травника ещё на рынке уловило исходящий от девушки едва заметный характерный острый запах. Теперь же ясно можно было разглядеть и прочие признаки надвигающейся болезни. Огнёвка-сыпь. Жуга ругнулся про себя, недобрым словом помянув дуру-повитуху, вздохнул и молча вывернул мешок. Достал и развернул тряпицу. Мелко нашинкованная смесь сухой травы с шорохом посыпалась на воду. Влана насторожённо покосилась не неё. – Зачем это? – Так надо. Ты мойся, мойся. И запоминай. Вот это, – он вытащил другой свёрток, поменьше, – будешь дважды в день запаривать и пить. Щепоть на кружку. Я сам готовил, можешь не бояться. – А что это? – Чтоб молоко скорее высохло. Болит небось в груди? Влана покраснела. – Н-да. – Жуга взъерошил волосы рукой. – Вот. Это тоже заваривай и растирайся на ночь. Боль… ну… которая там, тоже пройдёт. Не перепутай только. – Жуга. – Девушка потупилась. Закусила губу. – Ты… Я хочу сказать, это был не твой… не твоя… – Знаю, – отмахнулся тот. – Знаю. – Откуда? – Оттуда, – буркнул травник. – Я, может, неуч и дурак, но до девяти считать умею. Ладно, вылезай. Я отвернусь. Жуга дождался, пока Влана не залезет под одеяло, раскрыл окно, с натугой приподнял бадью и вылил позеленевшую воду на улицу. Снаружи заругались. Жуга захлопнул раму, погасил свечу и тоже забрался на кровать. Улёгся спина к спине. – Жуга, – позвала девушка негромко. – Мм? – Зачем ты нянчишься со мной, коль знаешь? Жуга пожал плечами. В постели это получилось плохо. – Бог знает зачем. – Ты вспоминал обо мне? – Нет. – Я… Наверное, мне нельзя было так. Но как растить ребёнка одной, без дома, без семьи, без денег? Холера тут ещё… Жуга промолчал. – Злишься на меня? – Нет. – Жуга, я… – Влана вдруг повернулась лицом к нему. – Что? – Я… Нет, ничего. – Она вздохнула. – Спи, Лис. Спи. * * * Истошный крик взвился в полночной тишине, гвоздём буравя уши. Жуга вскочил, отбросил одеяло, одним движением натянул штаны и с посохом в руках метнулся к двери. – Запрись и никуда не выходи! – крикнул он Влане. Перепуганная девушка сумела лишь кивнуть в ответ. Кричала женщина, откуда-то снизу. Кричала, долго не умолкая. Корчма шумела, просыпаясь. Захлопали двери. В нижнем зале было пусто. Жуга, едва касаясь ступеней, сбежал по лестнице, где у дверей столкнулся с Ладошем. – Кто кричит?! – Что? Ладош был в одном носке, в вязаной жилетке поверх ночной рубахи. В одной руке он держал горящую свечу, в другой – мясницкий длинный нож. – Кто кричит, спрашиваю?! – рявкнул Жуга, теряя терпение. Хозяин указал ножом на дверь: – Там, в комнате… Дверь, запертая изнутри, не поддавалась. Жуга ударил раз, другой – с разбегу, расшиб плечо и выругался. За дверью притихли. Меж тем сбегался народ – большинство постояльцев, разбуженные криками, спешили вниз. Кто мог, пришёл с оружием. – Что тут творится? – Кто кричал? – Эй, господин Кинкаш, откройте! – позвал хозяин. Свеча в его руке дрожала. – Чего за шум у вас там, а? – Кинкаш? – внезапно вскинулся Жуга. – Ну да. Он поздно заявился, с девкой. А комнату всегда внизу снимает. Там, значит, и просторней, и теплей, хоть и дороже… – О, чёрт… Ломайте дверь! – Травник обернулся. – Огня! Свечей несите! Ударили. Ещё. Засов слетел со звоном, дверь рухнула, толпа ворвалась в комнату и замерла, притихнув. Ладош наклонился, посветил свечой и спешно отступил. – Силы небесные… Девчонка на измятой и разбросанной постели была жива, лежала без чувств в чём мама родила. На шее и груди темнели ссадины. Второе тело было на полу – высокий молодой мужчина лежал ничком, сжимая меч. Кровь растекалась тёмной лужей. «Эй, рыжий! – донеслось из толпы. – Там, справа! Осторожнее! Не двигайся!» Жуга замер и медленно встал. Обернулся. Посреди комнаты, щетинясь ломаными досками, темнел неровный провал подземного хода. И в этот миг раздался смех. В толпе заоборачивались. Хохотал Бертольд. – Не… не меня! – выдавил он сквозь истеричный смех. – Перепутали! Ха-ха! Они перепутали! – Дайте ему кто-нибудь по зубам, – хмуро бросил Жуга. Смех сам собой умолк и перешёл в икоту. Жуга присел и повернул лежащего на спину. То был Кинкаш. Кабатчик повернулся к людям. – Бегите за стражей. * * * – Зовут? – Жуга. – Откуда родом? – С гор. – Чей сын? – Родителей не знаю. – Так… Чем занимаешься? – Странствую. – Нищий? – Травник я.