Отшельник

Но понять времени не было, а вот осознать, что Огинский в дикой ярости и даже не может ее скрывать, вышло мгновенно.

Когда они въехали в поместье, там царил хаос, светили прожекторы, бегали ротвейлеры и охрана с оружием и фонариками. Такое впечатление, что разыскивали преступника. Огинский даже ни с кем из них не заговорил, зато они, едва его заметив, вытянулись и замерли. Воцарилась тишина.

— Мы искали… мы облазили весь дом, ребята прочесывают местность и…

Огинский поднял на Антона взгляд из-под тяжелых век, и тот нервно сглотнул слюну, словно вдруг даже стал меньше ростом и вот-вот возьмет пушку и застрелится.

— До утра не найдете — потом не найдут вас.

Очень тихо, едва слышно. Но Антон побледнел до синевы. Все знали, что это не угроза — это предупреждение.

А Марк последовал за Романом. Тот вошёл в дом, не снимая пальто, и быстрым шагом направился в комнату своей гостьи. Марк за ним.

Огинский обошел все помещение, осматривая каждый угол. Взял подушку и долго держал в руках, потом бросил обратно на кровать. Лейбовичу совершенно отказали мозги, и он нервничал, как и тогда в горах.

Роман подошел к окну и ловко вылез наружу. Лейбович вскарабкался следом. Огинский присел на корточки и разглядывал что-то в снегу. Следов не было — их припорошило снегом, иначе собаки давно бы ее нашли, но Роман смотрел не вниз, а на ветки голых колючих кустарников. Протянул руку и поднял вверх кусочек светлой ткани. Осмотрелся по сторонам с тем же хищным прищуром. Марку даже начало казаться, что он принюхивается, словно зверь.

— Она здесь. Она не вышла за периметр усадьбы.

Сказал словно себе и пошел вперед. А потом присмотрелся к стене и снял с кирпича длинный белый волосок. Ухмыльнулся.

Медленно огляделся по сторонам. Лейбович понятия не имел, где можно было спрятаться в такую холодину. Если на улице, то она точно уже околела, и тогда здесь настанет апокалипсис. Огинский прикопает в снегу всех, кто не досмотрел за девчонкой.

Роман быстрым шагом прошелся вдоль стен и дернул дверь склада.

— Кто дежурил сегодня? — крикнул Антону.

— Вовка, кажется.

— И где он?

— Ищет. Все ищут. Они лес прочесывают.

— Открой мне склад.

— Он с обеда закрыт. Как провизию на выходные привезли, так и заперли его.

— Где Вовка? Если он дежурил, пусть все камеры еще раз просмотрит. Давай его сюда. Я сам допрошу.

— Да, я сейчас его наберу.

Огинский снова осмотрелся по сторонам и нахмурился.

— Где ж ты спряталась, Надя? Выходи, малышка. Поигрались и хватит.

Марк от удивления распахнул шире глаза — Надя? Он запомнил ее имя и называет ее Надя? Лейбович ни разу не слышал, чтобы Роман называл своих шлюх по имени. Максимум — игрушка. Где-то рядом раздражающе пиликал чей-то сотовый.

Огинский, как животное, весь подобрался и прислушался, а потом крикнул.

— Отключись.

Антон отключился.

— Набери еще раз.

Снова затрещал сотовый за дверью склада.

— Никто с обеда не заходил, говоришь?

Отошел назад и с разбегу вынес дверь.

Дальше происходило что-то немыслимое. Марик вообще с трудом верил, что все это видит. Огинский бросился к девушке, лежащей на полу, тряс ее, хлопал по щекам, звал по имени и как-то лихорадочно заворачивал в свое пальто, поднимая с пола на руки.

— Петра Аркадьевича поднять. Сейчас же! Плевать, где он! Пусть берет хоть вертолет и будет здесь через десять минут со своей бригадой.

Прижал к себе девчонку, вглядываясь в ее лицо… и Марику стало не по себе. Странный взгляд у Огинского. Он смотрит на нее с какой-то дикой одержимостью. С каким-то страшным блеском в зрачках. Словно сожрать хочет. И это даже не похоть. А нечто более глубокое. Животное. Когда зверь свое в берлогу тянет и никому отдавать не хочет. В дом Огинский ее сам на руках понес, своим людям не отдал. Едва Антон сунулся, рявкнул так, что у всех задрожали колени.

— Пошел вон! Я сам!

И несет, как хрустальную, и пальцы пряди волос на спине перебирают. Он, видимо, и сам этого не заметил. А Марк увидел и глотнуть воздух не мог. Похоже, у Монстра появилась слабость. Впервые за все время, что тот его знал.

Роман занес девушку в гостиную и положил на диван, накрывая пальто, усаживаясь рядом, растирая тонкую руку и выдыхая на синеватые пальцы, согревая их.


— Одеяла несите. А ты проверь — кому она звонила, и вытащи запись разговора. Слышишь, Марик?

— Да, конечно.

— И, как только Петр приедет, сюда веди, а пока скажи этому кретину на улице, пусть несет коньяк и растопит камин пожарче.

Марк думал, хозяин хочет выпить, но он ошибся. Огинский откинул одеяла и, стянув с ног девушки туфли, начал растирать ступни, наливая себе в ладонь коньяк.

— Давай, Надя, просыпайся… ты все равно проиграла, и я нашел тебя.

Псих… просто чокнутый псих. Девчонка синяя от холода, а он про игру… а может, храбрится и испугался за неё. Хотя слово «испугался» меньше всего подходило Роману Огинскому. Да и сколько он ее знает… пару дней?





Глава 13




Дурное и хорошее — их нет.

Есть то, как мы решим назвать их сами.

Уильям Шекспир



Гоша мне напоминал шакала Табаки. Только заплывшего свиным жиром. Лебезил он примерно так же и хвост поджимал чуть ли не каждую секунду. Он мог бы слить меня в два счета кому-то более сильному, но пока что на горизонте продюсера и владельца трех бюро по трудоустройству Игоря Александровича кого-то сильнее и могущественнее (а по большому счету, страшнее) не нарисовалось. Но, как только нарисуется, он встретит его с хлебом-солью. Как его дед в свое время встречал немцев. Яблоко от яблоньки.

Да, я знал о нем все. Всю подноготную его семейства и даже породу собаки его мамы. Я всегда все и обо всех знал. Иначе играть неинтересно. Не люблю вслепую. Мне нужно изучать и противников, и второстепенных персонажей, которые в любой момент могли стать противниками. И Ларису я его тоже изучил. Ничего из себя не представляющая шавка, которую уволили с нескольких рабочих мест за чрезмерную говорливость и козни. Гоша подобрал, когда мадам Возняк, отчаявшись, пыталась устроиться в местную газетенку писать статейки для таких же тупых куриц, как она сама. Игорь устроил ее косметологом-визажистом для своих девочек, а потом женился и приобщил к своему бизнесу. Мадам Возняк тут же облагородилась. Обкололась силиконом, легла на пару пластических операций и стала чем-то похожа на конвейерных красоток Гоши. Как ей удалось убедить Надю с ней поехать, оставалось для меня загадкой века. Как, впрочем, и все, что касалось этой девчонки.

— И как часто происходили такие ошибки?

— Я предлагал вам все исправить.

— Что исправить?

— Заменить девушку и забрать эту.

— И дальше что? Она сдаст тебя и твою контору в первом же отделении полиции, а я буду платить взятки за твою тупость, безалаберность? Ты гарантировал мне полную конфиденциальность. Какого хера я вообще должен об этом думать? Я покупаю у тебя женщин. Повторяю, ЖЕНЩИН легкого поведения, которые знают, что за те бабки, что я им плачу, им придется не только раздвигать ноги, а и терпеть мои странности, а может быть, и ходить по психиатрам. А ты мне привел девочку! Она не только не в теме. Она вообще, бл*дь, не понимает, что я от нее хочу.

— Она будет молчать. Лара с ней поговорит, припугнет ее пацаном параличным и..

Я сам не знаю, как сгреб его за шкирку и приподнял на вытянутой руке. Во мне вдруг поднялась черная и неконтролируемая ярость. Потом она начнет меня захлестывать при каждом упоминании о НЕЙ. Упоминании, которое мне не понравится. Гоша тут же очень быстро заморгал и часто задышал, как закипающий чайник, кровь прилила к его толстым щекам, и задергались веки.

— Пацана и семью ее не трогать! Носа туда не совать. Чтоб Ларка твоя на километр к ним не приближалась. Духу чтоб вашего не было в городе том. Ясно?

Закивал, похрюкивая, и на лбу выступили бисеринки пота. Я даже запах уловил и скривился.

Трусливая мразь. Всегда презирал трусов. Это те, кто предадут вас в первую очередь.

— Где ее документы?

— Я все привез. Все, как вы просили. Все у меня.

— Вот и отлично. А теперь смените все номера телефонов, и пусть Ларка твоя туда не ездит.

— У нее там тетка.

— Мне по хер. Я достаточно тебе плачу, чтоб вы тетку в другое место перевезли. А если спросит кто — нету никакой Надежды Владимировны Самойловой, и ты никогда ее не знал. Ясно? В глаза не видел и не помнишь.

— Ясно, да. Ясно. А кто спросит?

— Не важно кто. Кто угодно. Никаких денег никому не переводить. Понял?

— Ддда, я понял. Ларка собиралась как раз…

— Повтори, что ты понял?

— Никакой Нади не знаю, и денег не переводить, и туда не ездить.

— Вот и чудненько, что понял. Вы ее в базу не вносили?