Оттенки моего безумия

– Здесь сразу в трёх местах прогремели взрывы, а потом ворвались какие-то люди и открыли стрельбу.

– Почему именно в этом районе?

– Полиция успела оккупировать остальную часть города. А здесь находится въезд в Нью-Йорк. О нем мало кто знает, потому что это место никогда не пользовалось популярностью.

– Почему тебе тут так нравится?

Мне кажется, или она действительно задаёт слишком много вопросов?

– Потому что здесь безлюдно, а я люблю одиночество.

– Почему?

Маленькая почемучка!

– Потому что одиночество не причиняет боль.

– Зато оно сжирает, – тут же говорит Хейли.

– В каком смысле?

– Прямом. Одиночество опустошает.

– Оно делает человека сильным.

– С чего ты взял? – выгнув бровь, смотрит она на меня.

И снова: мне кажется, или наш разговор зашёл не в то русло?

– Когда человек одинок, он приспосабливается ко всему, учится добиваться всего без чужой помощи. Одинокий человек полагается только на себя.

– Можно быть не одиноким, но все равно обходиться без чужой помощи.

Я машу рукой:

– У каждого свое мнение на этот счёт.

– Может быть.

Тишина опустилась на гипермаркет. Я смотрю вперёд, Хейли тоже. Молчим. О чем ещё можно поговорить? Даже если мы чем-то похожи, это не значит, что у нас есть много тем для обсуждения.

Я поглаживаю кожаный браслет на запястье, потом мне это надоедает, и притрагиваюсь к цепочке на шее. Нет, так дело не пойдёт, надо завязать диалог, не то даже я впервые за долгое время почувствую неловкость.

Мама говорит, если ты не знаешь, что спросить у девушки на свидании (хоть мы сейчас и не на нем), спроси о её любимых цветах. Узнай, какие ей нравятся больше всего.

– Какие цветы ты любишь? – интересуюсь я.

– Лизиантусы.

– Впервые слышу.

Хейли достаёт телефон, что-то в нем ищет, а после показывает мне экран. На нем картинка с цветами, чем-то похожими на розы. Цветы довольно незатейливые, они напоминают саму Хейли. Наверное, тем, что она такая же простая. По крайней мере, сейчас, этой ночью.

– Они… красивые, – говорю я.

– Какой твой любимый цвет? – спрашивает она, засовывая телефон обратно в карман.

– Чёрный.

– Почему?

– Теперь ты официально стала не просто салагой, но еще и почемучкой! – дразню её я. – Чёрный – цвет мрака, тьмы, ночи.

– Любишь мрак?

– Обожаю.

– Я тоже, – к моему удивлению, отвечает она. Я смотрю на неё недоверчиво. Заметив мой взгляд, она фыркает: – Я серьёзно! Разве по мне не видно?

Я медленно и нескромно осматриваю её с головы до ног.

– Сегодня ты выглядишь лучше, чем когда впервые приехала к Дезу.


– Для тебя старалась, – саркастично отвечает она.

– Мне приятно, – слегка улыбаясь, я кладу руку на сердце.

Хейли снова фыркает.

Следующие полчаса мы катаемся на эскалаторах, носимся друг за другом по магазину. Ломаем доски прогнивших прилавков и играючи деремся ими. Хейли смеётся во все горло, я иногда тоже. Я впервые чувствую себя так легко и свободно, и в какой-то момент меня это удивляет. Мне уютно в компании Хейли.

– Лови! – кричит она и бросает мне банку консервов. Упаковка грязная и липкая, сморщившись, кидаю ее в сторону.

– Где ты её нашла? – подойдя к Хейли, спрашиваю я.

– А, на полке стояла.

Проверяю время в телефоне.

– Нам пора. Я заметил, что после трёх часов ночи сюда приходят всякие отбросы типа наркоманов, насильников, возможно, даже маньяков.

– Правда, что ли? – интересуется Хейли, шокированно смотря на меня. Я киваю. – Ладно, идём.

Когда мы выходим из гипермаркета, я снова задвигаю дверь и бегу за Хейли, которая торопится к машине. Видимо, я её слишком сильно напугал.

В пути я не перестаю думать о том, что произошло в магазине. Мне никогда не было так свободно в компании девушки. Если бы мне предложили провести с ней ещё денек, я бы не отказался. Что-то необычное есть в Хейли. Может быть, дело в ее скрытности, а может, она просто не пытается произвести на меня впечатление.





Оттенок седьмой

Хейли




– На вас поступила жалоба, мисс Фейз, – говорит мне миссис Денвурт – самый главный и самый неприятный человек нашего университета.

Сидя на жестком стуле, я пытаюсь понять, что происходит. На меня никогда не поступало жалоб, я пыталась быть идеальной студенткой. Мне важно, что обо мне думают профессора, и я всегда стараюсь завоевать их симпатию, расположить их к себе.

Так что же произошло? Где я успела налажать?

– Какая жалоба? – неуверенно спрашиваю я. Мои коленки дрожат.

– От Ланы, вашей соседки, – спокойно отвечает она.

– От Ланы? – Мои глаза расширяются.

Это шутка? Я ведь ничего плохого ей не сделала, что могло случиться?

– Вы не ослышались, мисс Фейз. Речь идет о вещах, за которые мы выселяем студентов из общежития. Вам перечислить их, или вы сами знаете, что на этом листке? – спрашивает она, подняв белую бумажку.

Сжав кулаки под столом, я отвечаю:

– Перечислите.

– Наркотики в виде марихуаны, таблетки, алкоголь и бесчисленное количество парней. Также рукоприкладство…

Дальше я уже не слышу, потому что погружаюсь в раздумья. Все это похоже на бред. Мы с Ланой живем вместе с самого начала, и, несмотря на наше холодное отношение друг к другу, мы все равно ладили, а в последнее время даже начали больше общаться. Это какое-то недоразумение. Она не могла написать все это, не могла написать жалобу.

– …Лана предъявила доказательства, – завершает миссис Денвурт, а я выхожу из оцепенения.

– Доказательства?

– Под матрасом вашей кровати найден пакетик с марихуаной и наркотическими таблетками, а также бутылка виски. С отпечатками ваших пальцев.

Меня трясёт все сильнее. Голова кружится, перед глазами все расплывается. Я пытаюсь понять, как там оказались мои отпечатки. Но мозг не хочет переваривать информацию, вместо этого он трещит по швам.

Я начинаю потирать виски, чтобы хоть немного притупить боль.

– Вы должны освободить комнату до полуночи, – говорит она.

– Но как? Вы же… Но вы же… – Я не могу ничего ответить и сдерживать слезы тоже не получается. Они стекают с моих щек и собираются на подбородке, после чего падают мне на руку.

– Ты знаешь правила, Хейли, – говорит миссис Денвурт, как мне кажется, мягче.