Оттенки моего безумия

Когда Хейли выглянула из-за угла и застала нас с Дезом, безумное желание побежать к ней овладело каждой клеточкой моего тела. Но вместо этого я причинил нам обоим боль. Целовать студентку при виде той, чьи губы я хочу ощущать на своих целую вечность, – самое ужасное, что вообще может быть в этом мире. Я готов броситься под поезд.

Естественно, дальше поцелуев и легких ласк не зашло. Мне было противно прикасаться к блондинке, которую, кажется, звали Кэрри. Ее кожа казалась грубой, а губы – сухими. До встречи с Хейли я не обращал внимания на это. Но после… казалось, что я будто целую труп. Деза же ничего не смущало. Он целовал ее с большим энтузиазмом и бродил руками по ее телу, не думая ни о чем. Если бы он заметил Фейз, почувствовал бы то же, что и я?

Случившееся в коридоре – огромная ошибка. Я дурак. Безмозглый дурак, который тоже нуждается в покупке новых мозгов. И сейчас, сидя на лекции, я сжимаю ручку так, что слышится хруст. Нужно сосредоточиться на учебе, несмотря на все проблемы, но ничего не получается. Мысли гуляют далеко за пределами аудитории. Не дай бог вылететь из университета на последнем курсе. Я опозорю маму, ведь она надеется на меня и мое будущее, я должен стараться ради нее.

Подняв голову, я смотрю на профессора, который что-то объясняет. Но ничего не слышу. Не могу собраться. Досчитав до десяти, я успокаиваюсь. Слова мистера Линдона просачиваются в мозг. Он просит переписать небольшой текст с доски, однако сломанная ручка не слушается меня, и я начинаю психовать. Я прошу у Деза запасную и быстро все записываю.

Концентрируюсь на тексте, не думаю больше ни о чем. Вывожу буквы так же тщательно, как делал это, только придя в школу. Тогда я старался для родителей и пытался быть лучше Джеза. Он был отличником, одним из лучших учеников престижной нью-йоркской школы. Я тоже жаждал быть лучшим, но некоторое время родители замечали только его успехи. До тех пор, пока он не покатился по наклонной. У Джеза рано проявились проблемы с психикой.

Тогда родители и обратили на меня внимание. Нет, они меня любили и все такое, просто не проявляли особого интереса к моим успехам в школе. А когда мама осталась одна, Джезу уже нельзя было помочь, и ей ничего не оставалось, как оберегать меня, чтобы я не повторил его участь. Когда старшего сына посадили, она сама чуть не сошла с ума. Никто не думал, что Джез станет еще и преступником. С ним и так бед было немало, а тут еще и это.

В тот переломный момент мы с мамой поменялись местами, и заботиться о ней пришлось мне. Из-за Джеза мое детство и подростковый период прошли не как у всех. Я редко гулял с друзьями, не дружил с девочками, как делали это мои ровесники. Тогда я не курил и не пил. А уж поверьте, искушений было полно, как, в принципе, и у многих юношей. Я ненавидел брата за то, что он отнял у меня лучшие годы жизни.

Сейчас же я позволяю себе многое. Когда наступила университетская пора, мама уже более-менее поправилась, и я смог уделить время себе. Эти несколько лет без Джеза были прекрасны, поэтому я хочу, чтобы мой безумный брат исчез. Хочу вдохнуть полной грудью, не чувствуя удушающего запаха проблем. Хочу быть счастливым.

Как только раздается звонок, я поднимаюсь, складываю тетради и жду, когда соберется Дез. После того как я оттолкнул Кэрри, он со мной не разговаривал. Я знаю, что друг недоволен моим поступком. Он пытался отвлечь меня от мыслей о Хейли. Но и тут я его подвел – не дал развлечься ни себе, ни ему. Сейчас Дез напряжен так же сильно, как я.

Я не решаюсь заговорить с ним, пусть он немного успокоится. Мы молча ходим из кабинета в кабинет на протяжении всего учебного времени. На лекциях мы не шутим, как обычно, не издеваемся над преподавателями. Мы словно две темно-серые тучи, которые держат все в себе. Мне не нравится такой расклад, я скучаю по прошлому, когда нам было максимально комфортно в компании друг друга. Но ничего поделать не могу. Хейли все перевернула вверх дном. Не знаю, сколько раз я уже об этом упоминал. Может, все-таки хорошо, что она ушла из братства по-тихому? Сейчас немного помучаюсь и остыну, а потом все постепенно встанет на свои места. Было бы куда проще, если бы перед всеми нами не маячил сам дьявол, а по совместительству и мой брат.





* * *


Вечером, когда на город уже опустились сумерки, ко мне в спальню без стука заходит Ник. Он медленно подходит к подоконнику, достает сигарету из пачки, лежащей недалеко от пепельницы, и закуривает. Молчание. В последние два дня Ник стал частым гостем в моей комнате. Хотя обычно он никогда не беспокоит по пустякам.

И он действительно начинает не самый приятный разговор. Как бы мне ни не хотелось говорить на поднятую им тему, придется себя перебороть. Я – закоренелый врун, но слишком многим обязан друзьям.

– Итак, сегодня ты поступил как настоящий сукин сын, – говорит Ник, выдыхая густой дым в открытое окно.

Вдалеке раздаются раскаты грома, небо прорезают ослепительные молнии. По крыше колотит мелкий дождь, набирающий силу.

– Да, именно так, – отвечаю я, понимая, что сегодня не только Хейли видела меня с той девушкой.

– Почему ты это сделал? – спрашивает Ник, по-прежнему не смотря на меня.

– Это не твое дело.

Я затягиваюсь все быстрее и быстрее, начиная нервничать. Главное, не сорваться. Не хочу, чтобы еще и Ник сказал мне, какой я придурок. Хватает угрызений совести.

– Ты ведь понимаешь, что зашел слишком далеко? Сегодня Хейли подробно рассказала о том, что случилось. Ты поцеловал ее, хуже того, ты украл у нее первый поцелуй! И как же ты теперь себя ведешь? Блейн, чувак, я знаю, ты – сложный человек, но прошу, остановись. Не надо быть гением, чтобы понять, как ужасно ты поступаешь. Либо отпусти ее, либо завладей.

– Завладеть Хейли? – ошарашенно спрашиваю я, тушу сигарету в пепельнице и достаю еще одну.

– Почему ты так удивлен?

Может, потому что я знаю – Хейли со мной будет плохо? Она слишком чиста и невинна, а я невыносимо порочен. Я теряю голову рядом с ней, поэтому безопаснее держаться на расстоянии, избегать с ней встреч. Но опять-таки, мой брат все портит.

– Я не тот, кто имеет право присваивать ее себе. Пусть ты и не знаешь меня очень хорошо, но как никто другой понимаешь, что со мной Хейли пойдет на самое дно.

– Что плохого в том, чтобы тонуть вместе? – не выдерживая, резким тоном интересуется он.

– Ник, Хейли – не Амелия! Очнись! Она – маленький запуганный зверек, который боится каждого шороха. Большую часть жизни она провела с двумя придурками, которые подавили, затоптали в ней страсть к жизни. Хейли ничем не лучше маленького ребенка. Мне такая не нужна!

– Тогда какого черта ты лезешь к ней? Зачем целуешь ее? Она нравилась Дезу, который ради нее был готов порвать с Нелли.

Я теряю контроль и, выкинув сигарету в окно, бью Ника по лицу. Он рычит и кидается на меня, сбивая с ног. Мы оба падаем, я задеваю рукой лампу, которая с грохотом падает на пол, рассыпаясь на мелкие осколки. Но до нее никому нет дела. Ник бьет меня наотмашь по лицу, я чувствую кровь во рту, ручеек которой стекает по подбородку.

В долгу я не остаюсь и в ярости скидываю с себя Ника одним движением. Он отлетает и уворачивается от моего удара. Дурачиться с друзьями – это одно, а драться с ними как со злейшими врагами – совсем другое. И вот сейчас Доминик Даниэль Крамберг – мой враг. Ему удалось вывести меня из себя, и он должен за это поплатиться.

Где-то в самом дальнем уголке мозга я понимаю, что надо остановиться, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но тело словно больше мне не принадлежит, и я не могу остановить кулаки, которые то промахиваются, то врезаются в тело Ника.

– Остановись! – его бас эхом проносится по комнате.

Я знаю, что если мы не прекратим, то сюда сбегутся все парни, и потом начнется разбирательство.

– Не смей говорить, кто ее достоин! – Но я не могу найти в себе выключатель, который заставит тело замереть.

– Что же ты только сейчас так заговорил? – хрипло смеясь и еле стоя на ногах, ехидно спрашивает Ник. – Не нравится слышать правду? Завидуешь, что твой лучший друг способен позаботиться о той, которую ты хочешь просто трахнуть, а, Блейн?

– Заткнись! – кричу я и опять на него кидаюсь. – Закрой свой поганый рот немедленно, гребаный кусок дерьма!


Я замахиваюсь, но Ник уворачивается и бьет меня по почкам. Не так, чтобы я вырубился, но ощутимо. Что бы я ни сказал, Ник себя контролирует. И это невероятно бесит! Не хочу, чтобы он нянчился со мной, пусть выбьет из меня всю дурь. Я не достоин того, чтобы со мной церемонились, неужели он не понимает?

– Давай, друг, кидайся на меня, как дикий зверь на мясо. Покажи, чего ты стоишь! Покажи, насколько ты хуже своего брата!

Вот он – выключатель. Последние слова мигом приводят меня в чувство. Ноги словно врастают в пол, руки безжизненно повисают вдоль бедер, взгляд полностью прикован к лицу Ника. Я как будто перестал дышать, и легкие болят от нехватки кислорода. Но воздух – последнее, что меня сейчас волнует.

Мне послышалось. Другого объяснения нет. Я никому не говорил о Джезе, а значит, Ник не может знать о существовании этого засранца. Если только… Хейли. Нет, нет, нет! Я отказываюсь верить в то, что она меня предала. Может, она решила отомстить? Что ж, похвально, она очень сильно ударила по мне. Молодец девчонка, ничего не скажешь.

– Да, Блейн, – уже спокойно произносит Ник, смотря в мои глаза, – я знаю.

На его щеке красуется небольшая кровоточащая царапина. Губы и нос – целы, чего не скажешь обо мне. Мой рот похож на одно кровавое пятно. Но это все неважно. Я должен что-нибудь сказать, но словно онемел. Голова раскалывается. Я пуст внутри и снаружи. Все благодаря Хейли.

– Я знаю, – снова говорит Ник, – и надеюсь, что сегодня узнают и остальные. Хватит, Блейн, это конечная. Пора во всем признаться.

Спустя час я сижу в комнате Ника в компании Деза, Джареда и, собственно, самого Ника. Ребята смотрят на меня, и я чувствую себя провинившимся малышом. После моего ступора друг позвал остальных парней и потребовал объяснений. Увидев наши разбитые лица, Джаред пытался выяснить, что случилось. Но Ник отмахнулся и сказал, что это последнее, из-за чего стоит париться.

Я понятия не имею, с чего начать. Теперь понимаю, что действительно не стоило держать все в себе, надо было сразу во всем признаться.

– Блейн, мы ждем, – грубо говорит Дез, который до сих пор злится из-за случившегося в университете.

Глубоко вздохнув, я опускаю голову, прикрываю глаза и медленно выговариваю каждое свое слово:

– У меня есть старший брат. Его зовут Джез. – Дез фыркает. – Несколько лет назад он сел за убийство и должен был провести за решеткой больше десяти лет. Его отпустили досрочно. Мы с мамой узнали об этом за месяц. Когда он угодил в тюрьму, я пытался сделать вид, будто у меня вообще нет брата, и никому о нем не рассказывал… почти никому, – поправляю себя я. – Когда мы были подростками, он начал сходить с ума. Думаю, это случилось из-за наркотиков. Сначала Джез увлекался простой травкой, потом стал нюхать, а затем подсел на иглу.

Я останавливаюсь, пытаясь успокоиться. Даже подумать не мог, что буду так сильно волноваться. Облизнув пересохшие губы, продолжаю:

– Когда его крыша начала съезжать, он стал издеваться надо мной. Когда отец еще не умер, мы жили в доме, который теперь прозвали «Смертником». В квартире была одна пустая комната, изредка папа складывал там не нужные дому вещи. В один из вечеров, когда родители вышли в магазин, брат предложил мне поиграть.

Я снова замолкаю, эта часть истории самая болезненная. Несмотря на то что я уже не был маленьким ребенком, я все равно был беззащитен. Джез старше. Джез сильнее.

– Я согласился. Зная, что с братом не все в порядке, я тем не менее поверил, что игра будет безобидна и невинна, – я ухмыляюсь, – никогда так не ошибался. Я зашел в ту злосчастную комнату и, обвязав глаза маминым платком, считал до пятидесяти. После этого я должен был искать Джеза по квартире на ощупь, не снимая платка. Вы можете подумать что угодно, но я любил брата, и мне было плевать, какой он. Конечно же, я одновременно и ненавидел его. Любовь просто спрятана где-то очень глубоко в сердце, и ее даже скальпелем не вытащишь оттуда. Она живет там по сей день.

– Черт, Бл… – начинает Джаред.

Но я перебиваю его, продолжая изрыгать из себя горькую, словно желчь, правду.

– Досчитав до пятидесяти, я пошел искать брата, вытянув руки вперед, чтобы не упасть или чтобы почувствовать тепло его тела. Но я не успел выйти за порог, как Джез придавил мне пальцы дверью. До крови. Я мог остаться инвалидом, если бы не вовремя пришедшие родители.

Меня пробирает дрожь от кошмарных сцен прошлого.

– Он давил все сильнее, не обращая внимания на мои крики и рыдания. – Я смотрю на свои пальцы и шевелю ими, пытаясь убедиться, что они работают. – Это было чертовски больно. Это лишь малая часть того, что он делал со мной. Какие извращения творил. Я не сразу сумел посмотреть ему в глаза во время мучений. И знаете, что я в них увидел? Наслаждение. Мой брат – безумец, который тащится от крови и боли! Хренов садист.

Подняв голову, я наблюдаю за тем, как мои друзья морщатся, будто видят перед собой картину того, как брат выжимает из меня по капельке кровь, как медленно ломает мою психику.

– День, когда его посадили, стал праздником для меня. Я знал, что все те годы, что он проведет среди бетона и железных кроватей, буду дышать спокойно. Но мама страдала. Папы уже с нами не было, и поэтому единственным, кто мог позаботиться о ней, был я. Было некогда думать о том времени, когда он выйдет. Я жил одним днем до тех пор, пока мама не сказала про освобождение Джеза. После этого словно наступил конец света, и я закрылся в себе сильнее, чем прежде.

– Чувак, мне так жаль, – шепчет Дез, и при приглушенном свете я вижу, как блестят его глаза, наполненные слезами. – Чувствую себя так, словно это надо мной измывался старший брат.

– Подожди, – бросаю я и, вновь опустив голову, добавляю: – После того что ты сейчас услышишь, тебе захочется убить меня, ты возненавидишь меня.

– Мы слушаем, – бесцветным голосом старается приободрить меня Джаред.

– Когда он вышел… – Я зажмуриваюсь. – Когда он вышел… – Опять запинаюсь. Боже, как сложно. – Когда он вышел, то выследил Хейли. Мы с вами были в баре, а она возвращалась поздно вечером с работы. Боже, – втягиваю в себя кислород, но воздуха в комнате как будто не хватает, я ощущаю, как каждый присутствующий напряжен.

Подняв голову, я вижу, как Джаред выпрямился и больше не опирается поясницей на подоконник, и Ник, который на протяжении всего рассказа подпирал шкаф, тоже стоит прямо. А глаза Деза сверлят во мне дыру.

– Продолжай, – рявкает он грубо.

– Он избивал ее, мучил, истязал. Она звонила мне, пытаясь сбежать, а у меня телефон стоял на беззвучном. На беззвучном! Я понятия не имел, что Джез выйдет раньше на несколько дней, и палец о палец не ударил, когда получил сообщение от мамы.

– И ты не мог рассказать об этом раньше? – спустя минуту молчания спрашивает Ник.

– Извините, что из меня получился такой дерьмовый друг.

– Спорить не буду, – начинает говорить Дез, поднимаясь со стула, – иногда ты реально бываешь придурком. Но будь так добр объяснить, почему ты решил, что я тебя возненавижу после истории о Хейли?

Я просто пожимаю плечами. Почему-то после признания на душе стало легче. Как будто я исповедался. Когда-то, в далеком прошлом, я действительно так делал. Ходил в церковь, молился за маму. Но это все в прошлом, и сейчас я вообще не уверен, что Бог мне помогает. Если бы Он услышал меня, то не позволил бы Джезу творить зло, ведь так? Или так специально задумано: после череды проблем нас всех ожидает счастливый конец?

– Знаешь, что я тебе скажу? – положив руку мне на плечо, произносит Джаред. Он сжимает пальцы, заставляя меня посмотреть на него. – Не зря нас называют братьями. Запомни, Блейн Телтфорд, мы за тебя всегда горой, и если у меня потребуют отдать за тебя жизнь, то я это незамедлительно сделаю.

Вместо ответа я поднимаюсь и обнимаю его. Спустя секунду к нам присоединяются Дез и Ник, и мы все дружно обнимаемся. И несмотря на то что я рассказал парням свой секрет, внутри все равно остается осадок. Есть еще одна часть этой истории. Она произошла пять лет назад, и о ней никто не узнает.

Никто и никогда.