Пиявка голубых кровей

– Без меня никто ничего не способен сделать, – рассердился Дегтярев, – отойди, сейчас я посмотрю.

– У тебя роста не хватит, встань на табуретку, – посоветовала Марина.

Я втянула голову в плечи. Ай-ай! Супруга владельца детективного агентства «Плаза Тюх» совершила большую ошибку. Александр Михайлович считает себя лучшим из наилучших детективов, и тут он отчасти прав. Дегтярев отличный сыщик. А еще полковник свято уверен: он молодой, кудрявый, стройный, высокий парень. А то, что зеркало отражает мужчину не первой свежести, с обширной лысиной, среднего роста, зато с красивым, объемным брюшком, так это шутка посеребренного стекла. Оно кривое, прибавляет вес, возраст, уменьшает рост и количество волос. И ни в коем случае нельзя говорить Александру Михайловичу правду про его внешность. Как большинство мужчин, толстяк громко заявляет:

– Мне плевать, как я выгляжу.

Но на самом-то деле каждому представителю сильного пола не хочется знать, что он хромоногий старый конь. Нет, он молодой резвый скакун, просто бегает медленно.

– Зачем двухметровому человеку табуретка? – фыркнул полковник, попытался заглянуть в открытую Феликсом дверь, не смог осуществить желаемое и мигом рассердился: – Идиотская идея сделать окошко в часах под потолком. Даже я не достаю.

Нина быстро притащила табуретку. Полковник встал на нее, всунул голову внутрь «замка».

– Темно!

Маневин кашлянул.

– Немедленно зажгите свет! – потребовал толстяк.

– Там нет электричества, – объяснила Нина.

– Безобразие! Почему не провели! – злился полковник. – Дайте фонарик.

Я протянула ему телефон.

Александр Михайлович начал делать странные телодвижения, но не взял айфон. Мы смотрели на него с недоумением, Хуч тихо выл в глубине часов.

– Саша, что-то не так? – уточнил Феликс.

– Не мешайте, – буркнул полковник и продолжил дергать головой.

И тут меня осенило.

– Ты застрял!

– Я не принадлежу к идиотам, попадающим в глупое положение! – вскипел полковник. – Просто… э… просто…

– Эффект глупой обезьянки, – объяснил Кузя, – их так ловят. Берут тыкву с маленькой дверцей. Ее открывают, внутрь кладут что-то удивительное. Мартышка голову засунет, чтобы рассмотреть получше содержимое, а назад ее вытащить не может. Уши мешают.

– Я бы лапу туда запустил, – заметил Сеня, – вынул и посмотрел, что вытащил.

– Так ты не обезьяна, – справедливо заметил Маневин, – кем надо быть, чтобы голову засунуть в…

Профессор прикусил язык. Я изо всех сил стиснула зубы. Главное, не расхохотаться.

– Просто я ищу Хуча, – заявил полковник, – я в полном порядке.

– У-у-у, – завыл мопс.

Маневин вздохнул, принес из кухни вторую табуретку, встал на нее, обозрел затылок толстяка и заявил:

– Голова назад не пройдет. Проблема в ушах.

– Как у обезьяны, – обрадовался Кузя, – надо расковырять отверстие пошире.

– Это трудно сделать, – оценил задачу профессор, – практически нет зазора между головой и стенками. Мда. Опасно пилить. Можно Сашу поранить.

– Надо дать ему понюхать черный перец, – предложила Нина.

– А-а-а, – взвыл Хуч.

– Зачем? – изумился Сеня. – Как перец поможет?

– Один раз мой сосед вдохнул молотый перчик, да так чихнул, что упал лбом о стол, а тот развалился, – пояснила Нина.

– Мегаидея, – объявил Леня, который до сих пор молча поглощал вкуснятину из непонятно чего, – тащите перец!

Нина метнулась на кухню.

– Один раз мне приволокли труп мужика, – мечтательно продолжал эксперт, – он засунул башку в дупло. Во! Один в лес пошел, увидел дерево, в нем отверстие. Интересно дураку стало, что там? Впихнул башку. И что?

– Что? – поинтересовался Гарик.


– Застрял! – ответил Леня.

Нина высунулась из кухни.

– Как же он вылез?

– Никак! – хмыкнул эксперт. – Помер. Прямо с куском дерева мне его приволокли. Мораль: если ты идиот, не ходи в лес один.

Феликс раскашлялся и слез с табуретки.

– Немедленно выньте меня отсюда, – потребовал полковник. – Дарья!

– Здесь, – отозвалась я.

– Все из-за тебя, – заявил толстяк.

– Я тихо сидела, никому не мешала, – оправдалась я.

– А кто сказал, чтобы я посмотрел, где Хуч? – продолжал Дегтярев.

– Я этого не говорила, – пытаясь не рассмеяться, возразила я.

– Мне тут не нравится, – сменил тему Дегтярев.

– Понятно, – задумчиво произнес Феликс, – я бы тоже заскучал в такой позе. Есть идея, сейчас вернусь.

Маневин ушел. А я открыла нижнюю дверцу и включила фонарик в телефоне.

Внутри часов оказалось много всяких деталей и почему-то веревок. Я начала водить лучом света по темным закоулкам и увидела мопса. Хуч запутался в каком-то тонком ремешке. Мопс сообразил, что хозяйка где-то рядом, и зарыдал в голос.

– Хучик, будь мужчиной, – велела я, – сейчас вытащу тебя.

– О-о-о! – застонал Хуч.

– Дорогой, тебе же не больно!

– Давай, поскорей вытаскивай, раз обещала, – сердито гавкнул пес.

Я икнула и выронила айфон.

– Ну, и долго мне ждать? – спросил Хуч.

Мне стало нехорошо, но я осведомилась:

– Ты умеешь разговаривать?

– Хватит идиотничать! Каким образом ты собралась меня освобождать? – рявкнул мопс.

Я подняла телефон, луч случайно направился вверх.

– Эй, прекрати, неприятно, когда в глаза свет бьет, – закапризничал Хуч.

И лишь сейчас я поняла, что голос раздается не слева, где находился мопс, а сверху. Я подняла голову и увидела сердитое лицо Дегтярева.

– Это ты!

– Интересно, кого ты ожидала здесь увидеть? – зашумел полковник. – Инопланетянина?

Я осторожно вылезла из той части, в которую мне удалось втиснуться, сбегала в кладовку и принесла швабру. Потом попыталась запихнуть ее в часы, потерпела неудачу и приуныла. Палка с тряпкой длинная, а часы высокие, но довольно узкие. Остается единственный шанс, залезть в них поглубже.

Задумано – сделано. Я легла на живот и, словно змея, ввинтилась в узкое пространство. Схватилась за ремешок, пальцы распутали петлю, которая держала лапу мопса. Я потянула Хуча к себе.

– Эй, эй, что ты делаешь? – закричал Дегтярев.

– Освобождаю собаку, – прокряхтела я.

– Перестань сыпать, – велел полковник, – а… а… а… пчхи!

Вы когда-нибудь находились в тесном ящике в обнимку с собакой? Как вы думаете, что случится, если в момент вашего отступления из него вверху появится голова великана и со смаком чихнет?

Буфет вздрогнул, парочка веревок отлетела от крючков, за которые они цеплялись, и повисла перед моим носом. А громовые звуки не утихали.

– А-а-а-пчхи! А… а… а… пчхи! Идиот! А… а… а… пчхи!

Потом стало тихо.