Пираньи Неаполя

– Да я и не собирался воровать. Я бы подержал его у себя, а потом положил бы на место, – оправдывался Дрон. Он стоял перед Николасом, остальные – вокруг. Как трибунал.

– Ну да, черта с два положил бы на место. Арсенал нельзя разбазаривать, это решено. Дрона надо наказать, согласен, – сказал Дохлая Рыба.

– Мы, конечно, благодарны тебе за то, что никого не повязали. Но ты, конечно, пистолетик-то стянул, поэтому должен ответить, – переметнулся Бриато на сторону обвинения.

– Парни, я тоже согласен, что Дрона надо наказать, – широко развел руками Драго, перетягивая внимание на себя. – Он провинился, но он не подумал, он не хотел никого обидеть. Пусть попросит прощения, и все.

– Ну да, все бы так делали, – возмутился Бриато, – а потом просили прощения.

Прикончив третий бокал шампанского, в разговор включился подобревший Чёговорю:

– Я чё говорю, наказать, да. Но не шибко.

– Не, надо придумать серьезное наказание, а то наши пушки живо все растащат, – густым басом, странным для его щуплой фигурки, сказал Бисквит, улучив удобный момент.

– Но я не все! – возразил Дрон. – Я из паранцы, я свое взял и собирался отдать.

– Да, Дрон, все верно, – ответил ему Чёговорю. – Но что мешало тебе спросить у Николаса, спросить у нас? Я чё говорю, в итоге ты провинился, но не сильно. Можно провиниться сильно или чуть-чуть. Я чё говорю, ты, по-моему, провинился, то есть чуть-чуть провинился… не сильно. Я так думаю.

– Послушай, Дрон, ты сплоховал. Мы тебя накажем, и дело с концом, – вынес вердикт Драго. Защита изрядно поредела.

– Идет, – согласился Мараджа.

– По-моему, – предложил Зуб, – раз он украл, надо отрубить ему руку.

– Придумал! – закричал Бриато. – Давайте отрежем ему ухо, как копу в “Бешеных псах”[43].

Все гоготали и дергали Дрона за уши.

– Отлично, то что надо! Отрежем ухо, – согласился Бисквит.

– А в “Бешенных псах” копа еще и сожгли, – добавил Зубик.

– Придется сжечь Дрона. – И все опять загоготали.

Дрон сначала тоже смеялся, но теперь все это стало раздражать его.

– Нет, нет, я чё говорю, – сказал Чёговорю, – надо, как в “Славных парнях”[44]!

– Да, отлично, давайте так! Дрон будет, как Билли Бэттс, когда Генри и Джимми забили его до смерти!

Все развеселились, изображая сцены из фильма, даже Николас вскочил со своего судейского кресла и принял участие во всеобщем веселье.

– Ладно, когда решите, что со мной делать, сообщите. – Дрон задумчиво встал и направился к двери.

Мараджа вмиг стал серьезным – так мим, проведя рукой по лицу, меняет улыбку на слезы:

– Ты куда, Дрон? Сначала наказание, а уж только потом побежишь домой к мамке.

– Лучшее наказание, – давясь от смеха, сказал Чупа-Чупс, – пригласить Рокко Сиффреди[45], пусть натянет его в жопу.

Все заржали, как кони.

– Вот наконец-то хорошая идея, – сказал Мараджа. – Что-то подобное я и хотел предложить. У тебя ведь есть сестра, так?

Дрон стоял у входной двери, все еще надеясь, что это просто дурной спектакль, если б не произнесенное вдруг слово “сестра”.

– Ну и? – резко обернувшись, спросил он.

– Ну и? Фильм “Каморрист”. Помнишь, тот парень говорит: “Профессор-то наш кудрявый”?

– При чем тут это?

– Подожди. Я объясняю. Помнишь?

– Да.

– А помнишь, что он потом спрашивает у профессора?

– Что?

– Спрашивает: “Девчонка, которая тебя навещает, – твоя сестра, верно?” В наказание приведешь мне свою сестру. Ну вот, как в фильме. Только не мне, а всем нам. Потому что ты не лично меня оскорбил, украв пистолет. А нас всех.


– Ты с ума сошел, Мараджа?

В комнате воцарилась тишина, какая бывает перед принятием важного решения.

– Приведешь сестру, пусть она отсосет у всех.

Дрон молнией метнулся в глубину квартиры, и все от неожиданности расступились. На подоконнике в спальне лежал тот самый злосчастный пистолет. Дрон схватил “Беретту”, передернул затвор и упер дуло прямо в лицо Марадже.

– Эй, совсем рехнулся?! – заорал Драго.

– Молодец, стреляй! – Мараджа прищурился. – Что, все видели? Убедились? Думал, он тут самый хитрожопый. Ну, ну, давай, вперед, Дрон. Стреляй, завтра кто-нибудь выложит видео на твой канал на Ютубе.

На секунду Дрон подумал, что сейчас он нажмет на курок и все закончится. Кровь брызнет на эти испуганные лица. Была ли в каком-то фильме такая сцена? А если и была, он не мог ее вспомнить. Сейчас он думал только о своей сестре. Аннализа, это совсем другая история. Он сжимал пистолет крепко, слишком крепко, и ощущал это как роскошь, для него не предназначенную. Дрон опустил руку и сел. В комнате звенела тишина.

– Ну ты понял, что от тебя требуется, – спокойно продолжил Мараджа, – приведешь сестру, она должна всем отсосать.

– И мне? – раздался робкий голос Бисквита.

– Если встанет, и тебе тоже.

– Встанет, встанет, – заверил Бисквит.

– Класс! – заорал Бриато.

– Ну… я не ожидал. Это будет… буккакэ, – вспомнил вдруг Зубик необычное слово. Оно ассоциировалось у них с вожделенной картинкой: группа мужчин, эякулирующих на лицо стоящей на коленях женщины. Их сексуальное образование ограничивалось порносайтами, и это буккакэ казалось им недосягаемой мечтой. Тукан уже распалился и оттянул резинку трусов. Драго хотел чем-нибудь помочь другу и сказал:

– Не, парни, я в этом не участвую. Можно ведь отказаться, правда, Мараджа? Я Аннализу сто лет знаю, я не смогу.

– Как хочешь. Наказание все равно неизбежно.

– И это правильно, – поддержал его Дохлая Рыба, – всем будет урок.

– Ну, – заметил Николас, – мне этот урок без надобности. Мы – или отряд каморры, или просто кучка идиотов. – Для него не стояло препятствий на пути в преступный мир. Николасу нравилось, что, за исключением Драго, никто из банды не был связан с каморрой. Нравилось, что он выбрал таких парней, которым не требовалась подготовка, – важно было просто их отыскать и сплотить. Дрон взял пистолет за ствол и протянул Марадже:

– Убей меня. – А потом всем остальным: – Ну, стреляйте, давайте же… лучше умереть! Лучше… Черт! Зачем я вас спас! Говнюки!

– Не волнуйся, – ответил Николас, – не приведешь сестру, убьем. Таков закон: нарушил – все, тебя нет.

Дрон почувствовал, что к горлу подступают слезы. Он ушел, хлопнув дверью, как обиженный ребенок.

На следующее утро в школе он обдумывал варианты. Сдать ключ, выйти из группировки, покончить с этим раз и навсегда. Или, правда, подарить им сестру? Но как сказать ей об этом? А если она согласится? Это еще хуже. А если эта история потом всплывет, что он скажет своей девушке? А родителям? Он представлял себе, как родители навещают его в тюрьме или как они стоят перед его могилой на кладбище. Но ему и в голову не приходило, что отец скажет: “Как ты мог? Ты заставил свою сестру делать минет!” Нет, такое он не мог даже вообразить. В романтических переживаниях, свойственных многим подросткам, он впервые обдумывал реальный выход из положения: покончить с собой. Эта мысль промелькнула у него в голове, но Дрон быстренько отогнал ее. Он думал даже о том, чтобы отомстить: допустил оплошность, да, но не настолько серьезную, чтобы подвергаться такому унижению.

После школы он позвал к себе Драго.

Дрон ходил по комнате взад-вперед, как зверь в клетке. Он смотрел в пол, словно мог отыскать там подходящий ответ, изредка поднимая взгляд, будто проверяя, что его дроны, выстроенные на полках, все еще стоят на местах.

– Дрон, – сказал Драго, растянувшийся на кровати друга, – это показательная порка. Пойми, наказание направлено не против тебя лично, не против твоей сестры. Это чтобы все поняли: никто не должен самолично брать пушки.

– А если я откажусь? Выйду из паранцы?

– О, Дро, тебя убьют. Мараджа лично. Я уверен.

– Ну и пусть.

– Не болтай чепухи, – сказал Драго. Он встал с кровати, сделал погромче музыку, чтоб материнские уши ничего не услышали, и застыл у постера с футболистами из “Наполи”, сезон 2013–2014. – Вообще-то Николас прав, нужно показать всем: с оружием не шутят.

Драго в итоге согласился с логикой Мараджы. У Дрона не осталось союзников. Тогда Дрон решил выложить в Фейсбуке свои и Николаса фотографии – так он надеялся укрепить защиту, подстраховаться. Если с ним что-то случится, будет проще выйти на Николаса, думал он, или, может, наоборот, замести след друзей, подставив врагов. И где-то в глубине души у него еще теплилась надежда на то, что Николас, увидев эти фото, смягчит наказание.

Дни шли, а беспокойство все росло. Выход так и не был найден. Он стал плохо спать и ходил как потеряный. Все расспросы домашних он встречал молчанием. Напрасно тревожилась мать, как и все матери, которые пристают с вопросами: “Что происходит? Антонио, что с тобой?” Нерешительность изводила его, как лихорадка. От всех запахов, в том числе и от запаха еды, подступала тошнота. Как-то вечером мать и сестра после ужина зашли к нему в комнату:

– Анто, что случилось? Поссорился с Марианной?

– Ничего не случилось. Я уже полгода не видел Марианну. Нормально все, – такой был ответ.

– Нет, не может быть, чтобы ничего не случилось. Ты вообще сник. Что-то случилось… Ты ничего не ешь… Что-то в школе? – И далее по списку в наивной попытке угадать возможную причину страдания, как правильную комбинацию для “однорукого бандита”, дзынь – и посыпались денежки. Все рады и счастливы. Нет, Дрон не допускал никакой откровенности, он нацепил броню, как и всякий подросток, а они придумывали за него детские горести и печали. Внутри Дрона бушевала война. Мысль о том, что он разочарует отца, унижала его больше, чем история с сестрой. Отец ценил, что его сын – ботаник, нёрд, хотя, конечно же, не употреблял это слово, но всегда помогал ему, давал компьютер и планшет. Единственная фраза, которая звучала в голове у Дрона: “Как ты мог? Ты заставил свою сестру делать минет!”

– Я спать хочу! – только и буркнул Дрон в ответ матери и сестре.

Как-то ночью его осенила мысль: в телефоне у него оставались разные видео, он перегнал их на компьютер и решил открыть аккаунт на Ютубe, но так, чтобы оставаться неузнанным. Идея состояла в том, чтобы выложить ролики с того вечера, когда они стреляли на крыше. Он понимал, что их арестуют, всех, включая его самого. На видео прекрасно были видны все лица. Но спасет ли это сестру от унижения? Указательный палец, как маятник часов, покачивался над клавишей “ввод”. Дрон даже вспотел от напряжения. Захлопнул крышку ноутбука. В голове крутились слова Драго: “Они тебя убьют”. Когда же “мы” превратилось в “они”? Всегда были “мы”, а теперь – “они”. Значит, он мыслил себя отдельно. Тогда какой смысл в наказании? Ах, если бы у него в рюкзаке был пистолет… Уж он-то знает, как им пользоваться, не зря же обезвредил тогда патруль…

На следующее утро Дрон еле проснулся. Мать попыталась разбудить его, но он весь горел, поднялась температура. В телефоне были сообщения, кое-кто из банды его искал, даже сам Мараджа написал что-то. Он решил ничего не отвечать. Потом услышал, как звонит домашний телефон и сестра говорит: “Да, привет, Николас!” Дрона словно выбросило из кровати, он вырвал трубку из рук сестры:

– Не смей звонить моей сестре, ты понял? – И бросил трубку.

– Да в чем дело?.. – Аннализа догадывалась, что проблемы брата связаны с его окружением, о котором в семье было известно немного. Она молчала о своих догадках; впрочем, ей было бы даже приятно, если бы брат имел какой-то авторитет, а не сидел все время за компьютером, взламывая игры. Она была совсем не прочь погреться в лучах бандитской славы.