Почти нормальная семья

– Ты можешь достать мне еще книг? – спрашиваю я. – Одной ведь мало, если я хочу получить оценку в аттестат.

Улыбка от уха до уха. Теперь он и вправду выглядит как мечта любой тещи – когда вот так улыбается, когда исчезает верблюжий смех. Маме он наверняка понравился бы. Конечно, если бы он был лет на десять моложе.

– Ясное дело, я достану тебе еще книг.

– Отлично.

Он садится за стол, кладет свои папки и открывает молнию на своем совсем не маскулинном пенале, украшенном зверюшками всех цветов радуги.

От него так вкусно пахнет. Никакого тяжелого мужского запаха, это не одеколон. Мне кажется, это и не мыло. Какой-то слабый ополаскиватель? От него пахнет человеком.

Внезапно по щекам начинают катиться слезы. Не могу объяснить почему. Кажется, мысль коснулась чего-то, что обожгло меня изнутри. Я прижимаю ладони к лицу – кожа горит, ее словно жжет огнем. Мысли обращаются к Эстер из «Стеклянного колпака», попавшей в сумасшедший дом.

– Как ты? – спрашивает Винни-Пух мягким голосом.

Ответить невозможно. Что бы я ни сказала, это будет звучать жалко, даже непонятно. И эгоистично. Моя жизнь загублена. Крис мертв, я все испортила. Как я смогу снова смотреть в глаза маме с папой? Решения нет, только бегство.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – говорю я Винни-Пуху.

Я заслуживаю лишь темноты.





50




Нам с Аминой всегда говорили, что мы странная пара. Она такая сдержанная и основательная. А я громко возмущаюсь, привлекаю к себе внимание и всегда нахожу какое-нибудь дурацкое правило, которое меня так и подмывает нарушить.

Однако за внешним фасадом у нас много общего. Я всегда узнавала себя в Амине. Внутри мы из одного теста. Просто показываем миру разные стороны. Так обычно бывает. У каждого из нас есть свои тайные глубины и темные уголки души, куда мы мало кого впускаем. Если чуть-чуть копнуть, то в каждом из нас найдется своя порция дерьма. И Амина не исключение.

Как бы мне хотелось, чтобы она поехала тогда со мной в конфирмационный лагерь! Все сложилось бы по-другому. И не только в лагере, но и во всем остальном.

Это называется «эффект бабочки». Взмах крыльев одной бабочки может иметь огромные последствия и повлиять на все, что происходит.

Но Амина даже не решилась спросить своих родителей, можно ли ей со мной поехать. Мама наверняка ничего не имела бы против, но ее папаша мусульманин. Не то чтобы я замечала его за какими-либо занятиями, связанными с исламом. Скорее наоборот. Дино любит выпить пивка, и ему в голову не пришло бы соблюдать пост или вставать на колени, повернувшись лицом к Мекке. Кроме того, на матчах по гандболу он всегда выкрикивал страшные ругательства, по поводу которых Аллах наверняка мог бы много чего сказать.

Но все это не имело значения. Амина не собиралась даже спрашивать, можно ли ей поехать в конфирмационный лагерь. Она мусульманка, и важно было показать, что она мусульманка, хотя никому до этого нет дела. Черт, дома они преспокойно ели колбасу и свиные ребрышки, но в школе у нее всегда было меню «без свинины».

Амина наверняка остановила бы меня. Если бы только она поехала со мной в лагерь у того маленького озера. Она объяснила бы мне, какая это идиотская идея. Встряхнула бы меня за плечи, строго поговорила бы со мной тоном старшей сестры и уговорила остаться в комнате, играя в карты с остальными конфирмантами.

Я никогда не пошла бы с Робином, будь рядом Амина.

Возможно, тогда я не сидела бы сейчас здесь.

Эффект бабочки.



В летние каникулы между седьмым и восьмым классом мы поехали на турнир по гандболу в какую-то датскую дыру. Как всегда, мы взяли золото, а я получила звание лучшего бомбардира. Ночи мы проводили на надувных матрасах в пропахшем по`том классе, а по вечерам для нас дважды устраивались дискотеки на школьном дворе под тентом.

Уже с первого дня за нами с Аминой постоянно следовала компания хорватских парней, на несколько лет старше нас, – с неотразимыми карими глазами и рельефными мышцами на груди и руках, от которых у нас просто дыхание захватывало. Поначалу мы попытались разыгрывать из себя недоступных гордячек. Не обращали на них внимания, поддразнивали их – скорее потому, что от нас ожидалось такое поведение, какого всегда ожидают от девочек. Но во время нашего последнего матча они сидели на трибуне и свистели в два пальца каждый раз, когда мне или Амине пасовали мяч; в тот вечер мы с Аминой пошли после дискотеки погулять с ними. Мы сидели большим кругом на пляже, чайки кружились над кронами деревьев, а волны несли на кромку песка белую пену. Парни передавали по кругу сигарету, и только когда она оказалась у меня в руках, я поняла, что это не обычная сигарета.

– No strong[20], – сказал Лука.

Его зеленые кошачьи глаза мерцали в темноте. Мне он понравился с первого взгляда. Амина же выбрала себе хорватского вратаря.

Я сделала несколько затяжек. Закашлялась и засмеялась, голоса вокруг зазвучали вязко, и словно все говорили в банку, но в целом ничего не произошло.

Как только джойнт попал в руки к Амине, она заерзала на месте.

– She does not want to[21], – сказала я.

Лука и другие вопросительно уставились на меня.

– You have to espect her will[22], – добавила я и потянулась, чтобы взять у нее из рук джойнт.

Час спустя я лежала на спине в укромном местечке, а Лука взасос целовал меня в шею, прежде чем запустить в меня пальцы, и пытался очаровать меня репликами, почерпнутыми из порнофильмов.




Летние каникулы. Когда я думаю об этом сейчас, они кажутся бесконечными, однако это было всего лишь лето. Наша жизнь перешла на иные обороты – словно целый мир раскрылся перед нами.

Мне было четырнадцать, и все казалось сплошным приключением. В собственных глазах я была почти совсем взрослой и не нуждалась в родительской опеке. Мне все труднее удавалось контролировать свои эмоциональные вспышки – каждый день проходил как на войне.

Мама по большей части держалась в стороне. Пряталась, работала допоздна, жаловалась на головную боль. С папой все было иначе. В поисках меня он мог обегать полгорода, если я не возвращалась домой вовремя. Я заметила, что он проверяет мои карманы, и каждый вечер он стоял в прихожей, словно привратник.

– Дыхни на меня, – говорил он и наклонялся вперед, чтобы я дохнула ему в лицо. – Еще раз.

Он нюхал воздух, словно пес. Подозрительно смотрел на меня.

– Ты ведь не курила, а?

Самое забавное во всем этом – папа не узнал бы запах травки, хоть зажги косячок прямо у него под носом.

Его тревога не была совсем необоснованной. После той поездки в Данию я полюбила марихуану и курила практически каждый день. Травка стирала лишние мысли, делала меня легкой и свободной.

Как ни смешно, более всего я опасалась мамы.

– Обещай ничего не говорить маме, – говорила я, держа Амину за обе руки.

– Клянусь!

– На Коране?

– Да на любой книге, на какой хочешь.

У Амины с моей мамой всегда были особые отношения, и в то лето они, казалось, еще больше сблизились. Бывало, прихожу домой, а они сидят в саду и смеются над чем-то – и как бы они потом ни пытались мне объяснить, я так и не могла понять, что их рассмешило.

Я познакомилась с компанией парней из Ландскруны, которые умели доставать алкоголь и курево. Они угощали меня, и я чувствовала, что жизнь бьет ключом. Однажды вечером я сбежала из дому и ночевала под открытым небом на Вене[23]. В колючих кустах я потеряла свою невинность и целых две недели встречалась с датчанином по имени Миккель.

Казалось, все вокруг танцует и улыбается мне, когда я наполняю легкие сладким дымом.

– Мне не нравится, что ты этим занимаешься, – заявила мне Амина.

– Ничем таким я не занимаюсь, – ответила я. – Это просто для развлекухи, пока каникулы.

Хотя на некоторое время мы отдалились друг от друга, поскольку Амина предпочитала держаться подальше от компании из Ландскруны, я ни на секунду не сомневалась в нашей дружбе. Амина всегда поддержит.

Однажды вечером, когда до конца каникул оставалась всего неделя, она поджидала меня у нашего дома.

– Твой папа наезжал на меня после тренировки.

– Что такое?

Я поежилась и плотнее завернулась в куртку. Снова начался гандбол, но я прогуляла первые тренировки. Не было желания.

– Чего он хотел?

Амина посмотрела на меня сквозь слезы:

– Он припер меня к стенке и задавал массу вопросов. С кем ты общаешься, есть ли у тебя парень, занимаетесь ли вы сексом.

– Занимаемся ли мы сексом? – Я просто не поверила своим ушам. – Он спрашивал тебя, занимаюсь ли я сексом?

Амина кивнула:

– Куришь ли ты, пьешь ли ты и все такое.

– У него с головой не в порядке. Нет, честно – это бред какой-то.

Амина переступала с ноги на ногу. Откинула прядь волос со щеки. Она боялась. Папа угрожал, что расскажет Дино, – хотя Амина не пила и не курила и ничем другим не занималась. Она и не встречалась с этими парнями. Предпочитала сидеть дома и смотреть телевизор, играла в гандбол или баскетбол, общалась с мальчиками из нашего класса. Каждый раз, когда она ездила со мной в Ландскрону, она делала это только ради меня.

Несправедливо со стороны папы так наседать на нее.



Несколько дней спустя мы встретились у вокзала. Амина была усталая и ненакрашенная – выглядела как привидение.

– Прости, прости, прости, – сказала она.

Я взяла ее за руку и повела на пустой перрон. Убрала волосы с ее лица и похлопала по щекам:

– Рассказывай. Что случилось?

Она прерывисто дышала.