Полнолуние

— Хм… А если бы не хотели пить и спать?

Со своего места Левченко не мог рассмотреть, правда ли Нещерет при этих словах ехидно усмехнулся. Но был убежден: наверное, так и есть.

— Ближе подойдите, сюда. Кричим, разговора толком не выйдет. Вы же говорить хотите?

— Хочу. Только, если будете так любезны, не долго. Потому что нужно решить, как мы все четверо действуем дальше.

Сделав еще несколько шагов, Нещерет приблизился к небольшой группке. Остановился на расстоянии вытянутой руки, заложил руки за спину, как никогда раньше напомнив внешне актера Черкасова, проговорил:

— Верно. Так уютнее вести переговоры. Андрей, вы не сказали, до чего бы додумались, если бы вчера после всего не хотели пить и спать.

— Ни до чего, — честно признался Левченко, прежде всего — сам себе, потом уже доктору и всем остальным. — Даже когда услышал сегодня несколько жутких историй про это место и здешний лес, не вычислил бы, что Гот — это вы. Скажите, вы правда представляете себя Богом? Я атеист вроде бы… Но вот так серьезно считать себя особой, равной Богу…

— О! Вы узнали даже об этом! — Удивление прозвучало искренне. — Тогда я буду уважать вас еще больше, Андрей. Сколько вас знаю, много раз говорил с вами и все время думал: этот молодой человек непрост. Оказывается, вы мудрее, чем я мог допустить. Жаль, очень жаль. А то бы до этого не дошло.

— До чего?

— Вот эта наша встреча здесь… трое против одного… Кстати, вы серьезно думали поймать Лобо?

Все трое переглянулись.

— Кого? — вырвалось у Теплого. — Слышишь, старик, ты не заворачивай поганок, иначе…

— Помолчи, — осадил его Нещерет, будто студента в классе. — Я так понимаю, это кто-то из уцелевших вчерашних… или пусть позавчерашних бандитов. Правильно? Все так говорят про Теплого, Жору. Я имею сомнительную честь с ним познакомиться, да?

— Закрыл бы ты хавло, старый, — огрызнулся тот.

— Н-да, — доктор задумчиво потер подбородок. — Знаете, Андрей, такой экземпляр мне бы подошел. Примитивный человеческий тип, крепкое телосложение. Он бы даже поблагодарил, став на порядок более высшим существом, чем есть сейчас.

— Мне тоже интересно, почему Лобо, — сказал Левченко.

— Так я его назвал. Своего выкормыша, последнего своего воспитанника. Он был последним, Андрей. Я удивляюсь, как вы его убили. Так далеко я не вижу, но ближе подойти не решился. Когда услышал предсмертный крик, понял: все кончено. У меня на него не поднялась рука, в отличие от остальных. Этот — мой любимец. Но воины-волки в любом случае долго бы не жили.

Андрей слушал — и не верил в то, что воспринимает услышанное слишком уж спокойно. Поняв молчание старшего лейтенанта по-своему, как поощрение говорить дальше, а все будут слушать, Нещерет продолжил:

— Любой скотовод отдал бы много молоденьких бычков за скальп кого-то из племени Лобо. Ничего не напоминает? — Левченко отрицательно мотнул головой. — Хорошо, еще процитирую. Выучил на память, а вам стыдно должно быть, Андрей. Квартировали у библиотекарши, кажется, когда-то, в другой жизни, развивались как интеллигентный человек. А такие элементарные вещи не припоминаете. Ну, забыли? Старый Лобо был вожаком стаи огромных серых волков. Где бы он ни появлялся, там всегда царил ужас, а местные жители впадали в отчаяние. Лобо, ну? Волк из рассказа Сетон-Томпсона[16]. Разве не читали его рассказы о животных?

— Давно, — соврал, не читал ничего. — Вы его сейчас цитируете, правильно понимаю?

— Верно. Я назвал своего любимца Лобо. Потому, когда все началось и вышло не только из-под моего контроля, остановить смог всех, кроме него. Да и не был он вредным. Творил только то зло, которое я ему позволял.

— Много позволяли?

— Капитан Сомов, — доктор взглянул на Игоря. — Товарищ… или гражданин Вовк, не ошибаюсь? Муж нашей общей знакомой Ларисы? Это же его упорно разыскивал неутомимый Сомов. И взял след, я его тоже недооценивал. Пришлось задействовать Лобо. Разве мы вместе не избавили Сатанов и вообще окружающий мир от настоящего хищника? Игорь Вовк, разве вам с Ларисой не легче теперь дышится? Андрей, вы продолжаете меня бояться? Убрали бы уже пистолет. Не очень интересно говорить под дулом. Вас трое. Я один. Мне за семьдесят, охранника моего вы убили. Больше тут никого из моих волков нет. Чего бояться?

Рука с пистолетом не шевельнулась.

— Кстати, Саввич, про хищников и людей. Мы же о них говорили, если не ошибаюсь. Если бы я знал о том, о чем узнал позже, этим утром, не пропустил бы подсказку. Вычислил бы вас раньше. На сутки, но раньше.

— Да-да, давайте и правда закончим эту нашу историю. Итак, вы приехали сегодня днем. Поделились со мной страшной военной тайной про спрятанный где-то в лесу секретный немецкий объект. Когда говорили мне это, уже знали, что именно для меня это не секрет?

— Я даже сам себе зуб давал, что Гот — это вы, доктор Нещерет. Между прочим, вы хоть Нещерет?

— Конечно нет, — старый доктор картинно развел руками. — Понятия не имею, кем он был, настоящий Нещерет Антон Саввич. У меня этот документ был на всякий случай. Раздобыл его тайком от немцев. Еще прошлой весной, в сорок третьем. Знал, когда-то все же доведется стать другим. Вы тоже не тот, кем вас все знают, а, Андрей? И вы, Игорь Вовк, — у меня были как Волков, я документ видел. Не говоря уже про нашего общего знакомого, гражданина Теплого. Сколько прозвищ может поменять за год один криминальный преступник, а? Выходит, мы в одной упряжке, в одной лодке.

— О лодке я от кого-то уже слышал сегодня, — наконец включился Игорь.

— Видите, нам сама судьба велела договориться. Всем. И достаточно уже терять время. Андрей, как вы догадались?

— Вряд ли мне придется писать по этому поводу рапорт.

— Мне правда хочется рассказать кому-то свою тайну. Но и вам хочется, даже свербит поделиться ходом мысли и показать цепочку выводов. Тем более вас слушаю не только я. Андрей, есть чудесная возможность явить свой, как сказал другой писатель, Конан Дойл, дедуктивный метод. Ну?

— Нет никакого метода. Вы точно сказали про цепочку. Несколько совпадений, складываем фрагменты. Будто бы разрозненные, а выходит картинка. О чем мы говорили вчера в морге, помните?

— Если я буду запоминать каждый свой спич рядом с трупами в анатомическом театре…

— Напомню. Вы или забыли об осторожности, Саввич, или имели на меня какие-то виды. Или просто действительно очень хотели поделиться своей тайной. Потому что в ее основе — определенный успех. Ваш личный успех. До меня это только здесь и сейчас дошло. А вчера, когда вы с умным видом вещали мне про эволюцию наоборот, подумал себе так: мудро говорит, но сказки. Напомнить вам?

— О чем?

— Ваши рассуждения про животное, способное обидеться на человека за плохое сравнение. О глубоко спрятанных внутри человека первозданных, животных, хищных инстинктах, которые нужно только разбудить? Хищник, наделенный человеческим интеллектом. Человек, которого в буквальном смысле превратили в хищника. Оборотень. Вот кого вы сделали из живого человека и нарекли свое детище Лобо. Человек-волк. Только превращение не такое, как в сказках. Ужасное и жестокое. Насильственное. Методики, признаю, не разгадал. Но, думаю, все тут, в сейфе. В этих папках. Я прав?

— В некоторой степени. Очень близко подошли, Андрей. Каюсь, проговорился. Только ведь вчера вы этого не поняли. Правильно?


— К сожалению. А то бы действовал иначе.

— И капитан Сомов остался бы жив. Дальше паскудить мир. — Нещерет снова развел руками. — Видите, как все непросто. Когда же вы догадались и сделали верные выводы из так неосторожно сказанного мною?

— Не все сразу. — Теперь Андрей сам чувствовал потребность разложить все по полочкам, потому сосредоточился, чтобы не растекаться мыслью и выделить только основное. — Говорю же, фрагменты. Сегодня днем я встретил в лесу человека, который рассказал, как бежал из какого-то секретного немецкого лагеря. Тут, неподалеку. Бомбили, он воспользовался…

— Припоминаю, — подтвердил Нещерет. — Идиотская тогда вышла ситуация, немцы потом разбирались. Оказывается, местные партизаны провели радиоигру. Позволили перехватить в эфире координаты лагеря, где якобы будут ожидать самолет с «большой земли». Немцы решили превентивно ударить туда с неба. Так совпало, что взятые наобум координаты едва не навели на наш объект. Война, бывает. Потому не свернулись и не эвакуировались, Андрей, как планировали сразу. Значит, кто-то таки убежал. Жаль, думали, всех выловили.

— Не всех. Из того, что мне рассказал счастливчик, напрашивался ключевой ответ. Немцы на объекте в лесу, вот где мы сейчас находимся, проводили тайком какие-то серьезные эксперименты над людьми. Традиционно использовали для этого пленных. Отбирали исключительно высоких крепких мужчин. Хорошо кормили, возвращали им надлежащую физическую форму. А потом они один за другим начинали исчезать вот в этом блоке. Их водили к человеку, которого все называли Gott — Бог. Однако я и дальше не связывал эту историю с вашими словами. Даже близко не догадывался, что это могли быть за эксперименты. Фашисты на этом давно руку набили, фантазии хватает. А потом познакомился наконец с Игорем Вовком.

— Что это дало? Тоже вам помог?

— Очередная подсказка. Игорь рассказал мне страшные истории о нападениях оборотней на людей. Не теперь, еще прошлой осенью. Когда тут немцы стояли. И приблизительно в то же самое время, когда счастливчик-пленный удачно сбежал с секретного объекта. То есть опыты над людьми тут уже проводили. И связь напрашивалась прямая: подопытные в лесу и хищнические нападения в окрестностях Сатанова — одна цепочка. Причина и следствие.

— Почему такая параллель?

— Антигены в слюне так называемого оборотня…

— Вы запомнили слово.

— Оно короткое и простое. Тем более что суть не в терминах, а в их значении. Генетическое отличие, Антон Саввич. Когда напали на медсестру Любу, я гнался за человеческим существом. Предполагаем, чудес не бывает, как и оборотней. Следовательно, имею дело с человеком, в чьей слюне каким-то непонятным образом оказались чужеродные частицы. Долго думал, как это возможно. Когда услышал про объект в лесу, допустил эксперименты над живыми людьми. Позже узнал, что так называемые оборотни пугали и грызли народ около Сатанова и раньше. Все, картинка почти сложилась.

— Почти? Вам все-таки чего-то не хватало?

— Вас, Саввич. Ваших знаний, вашего опыта. Вашего удивительного и рискованного доверия мне.

— В чем риск?

— В наше время не принято доверять людям, с которыми мало знаком. Тем более когда идет война и неизвестно, скоро ли конец. Вы знали про антигены. Вы не боялись обсуждать со мной, офицером милиции, темы, за которые другой немедленно бы завел на вас дело и расстрелял бы от греха подальше. Мне до последнего казалось, что вы просто ходите очень близко к истине. Но точно так же, как и я, не имеете фрагментов для целостной картины. Перед тем как пойти сюда, на разведку, решил серьезно поговорить с вами. Рассказать, о чем узнал. Посоветоваться.

— Передумали?

— Догадался, что вы не приведете меня к Готу. Потому что с высокой вероятностью Гот — это вы сами, доктор Нещерет.

— Интересно. На чем же, как говорят, прокололся?

— Волчонок, — спокойно и в то же время победно произнес Андрей.

— Волчонок?

— Щенок, с которым играют дети во дворе Катерины Липской. На кусте, вы же знаете, я нашел клок волчьей шерсти. Так, будто зверь бежал и зацепился. После того мы с вами пришли к крамольному выводу: на вашу медсестру, а значит, и на всех других нападало существо, способное быть то человеком, то волком. Точнее, Саввич, вы подтолкнули меня к этой мысли. И вас, как я понимаю сейчас, это изрядно радовало. Вы убедили меня, материалиста, в способности человека становиться волком. И наоборот.

— При чем тут волчонок? — спросил Нещерет сухо.

— Катерина Липская подобрала его в лесу. Пожалела, принесла домой. Кстати, теперь у меня сильное подозрение, что его маму-волчицу убрал ваш любимец Лобо. Но не в том дело. Катерина по вполне понятным причинам старательно прятала волчонка от чужих глаз. Даже называла его песиком. Кроме вас, Саввич, никто его не видел. Вы тоже, наверное, увидели случайно. Но вы единственный посторонний, кто знал, в чьей хате поселился настоящий хищник, пусть и маленький.

— Ну и что?

— Когда я взялся за дело тщательно, ибо у меня на то были свои личные причины, вы наведались к Липской. Больше негде взять клочок волчьей шерсти. Могли найти убитую волчицу раньше Катерины, в конце концов. Да и линяют звери в эту пору.

— Для чего это мне, по-вашему?

— Вы бы не оставили намерения подбросить мне это доказательство, пусть непрямое, существования волка-оборотня. Я должен был наткнуться на волчьи следы. Не в тот раз, так позже. И все равно нужно проверить. Вот когда я вспомнил наш разговор в морге. Ваши намеки на возможность превращения человека в волка и назад. Басня перестала быть таковой. Приобрела новый смысл. Стала подсказкой, которую вы вряд ли хотели мне дать, по крайней мере там и тогда. Круг замкнулся.

— Потому вы примчались ко мне и рассказали про секретный немецкий объект в лесу, на который собираетесь отправиться?

— Поделился тайной, вы абсолютно правы. Что я вам еще сказал? Что собираюсь разведать сам, а потом — привести туда отряд карателей из НКВД. Показать — вот где нужно искать убийцу капитана Сомова. Пусть бы они сушили себе мозги. Зато местное население, которое и так натерпелось страху, избежало бы риска карательной зачистки. Это я на ходу придумал. Для вас. Вы мне не возражали. Но раз вы тут — купились. Шли за мной, правда?

— Не той дорогой, — произнес Нещерет после короткой паузы. — Вас должно было задержать минное поле. Не ахти какая ловушка, но хоть что-то… Я же собирался встретить вас тут. Хотел увидеть, как вы наткнетесь на Лобо.

— Желали моей смерти?

— Андрей, вы свидетель. Рано или поздно я придумал бы, как открыть сейф. Взял бы свои записи. И вместе с Лобо убрался бы прочь отсюда. С таким охранником мне не страшны карательные отряды. Так или иначе попробовал бы пробраться ближе к фронту.

— К немцам?

— Еще дальше. Я убедился: мои знания — не для них. Точно так же, как не для ваших коммунистов. Есть другой, более благодарный хозяин. И искать его, поверьте мне, пришлось бы не так долго. Все это, — он кивнул на сейф, — не должно попасть в те руки, в которые я не хочу их отдавать. Обжегся о Сталина, разбил лоб о Гитлера. Их сущность одна, Андрей. Правда, «Полнолуние» мне на самом деле помогли реализовать немцы. Большевики расстреляли бы. К тому, собственно, и шло.

— «Полнолуние»?

— Название моего проекта. Личного. Скромно и многозначительно. Наверное, вы хотите послушать. Вы все, — Нещерет взглянул также на притихших, будто любопытные дети, Вовка и Теплого. — Ну, вы имеете на это право. Раз пришли сюда и справились с Лобо. Все любят сказки. Особенно волшебные и страшные, про чудовищ. Только «Полнолуние» — не сказка. Точнее, — он снова выдержал паузу, в этот раз театральную, — та самая сказка из радостной и бодрой советской песенки, которую следует делать былью. Знаю, времени не так много. Потому постараюсь не растягивать. Только то, что вам стоит знать, чтобы понять «Полнолуние». И почему меня тут называли Готом. Богом. Это же не я сам о себе придумал.

Пока доктор говорил, по привычке время от времени переступал ногами. Устал стоять на одном месте, немели ноги — Левченко помнил это.